Венеция. История от основания города до падения республики - Джон Джулиус Норвич

Единственным военным походом дожа Контарини, не считая освобождения Градо, стала экспедиция 1062 г. в Далмацию[62]. Здесь год от года нарастал хаос под перекрестным давлением хорватов, венгров и Византии, а особенно – после вторжения Иштвана Венгерского сорока годами ранее. Отвоевав Зару, венецианцы не положили конец беспорядкам, но дали некоторую надежду на лучшее местному латиноязычному населению и к тому же своевременно напомнили миру, что добавочный титул дожа Далмации был присвоен их правителю не ради красного словца. Внутри самой республики Контарини на протяжении 28 лет своего правления поддерживал благополучие и мир, продолжая начатое своим предшественником, и уделял много времени благочестивым трудам, которые в истинно венецианском духе совершались к вящей славе города. Сочтя, что собор Святого Марка в том виде, в каком его отстроил после пожара дож Пьетро Орсеоло, больше не выдерживает конкуренции со своим окружением, Контарини призвал архитекторов выступить с новыми, более смелыми решениями. Между тем на Лидо появился великолепный бенедиктинский монастырь, основанный дожем, выстроенный преимущественно на его средства и посвященный покровителю всех мореплавателей Николаю Чудотворцу.

Нынешняя церковь Сан-Николо ди Лидо – довольно бледная поделка XVII в.; от первоначального здания не сохранилось практически ничего, кроме двух роскошных венето-византийских капителей при входе в монастырь. В остальном здание начисто лишено той завораживающей красоты, которая присуща другой (и гораздо более старой) венецианской церкви, посвященной тому же святому, – Сан-Николо деи Мендиколи[63]. Однако над входом в церковь ди Лидо можно увидеть памятную табличку, перечисляющую три военных триумфа Контарини: поход в Далмацию, освобождение Градо и, наконец, победу над нормандцами в Апулии[64]. Первые два не вызывают удивления, но третий озадачивает. Нормандцы не потерпели ни одного поражения в Апулии: на протяжении всего XI в. они одерживали там победу за победой. С венецианцами они сталкивались только на море, в Южной Адриатике, – сначала у берегов Дураццо (современный город Дуррес в Албании), а затем в проливе Корфу, причем оба этих сражения произошли уже через десять-пятнадцать лет после смерти Контарини. Для него это было и к лучшему: последняя и в конечном счете решающая морская битва с нормандцами обернулась для Венеции катастрофой и повлекла за собой падение его преемника, который до того был одним из самых популярных дожей за всю историю.

Чему конкретно Доменико Сельво был обязан своей популярностью, мы не знаем, но о том, что в народе его любили, недвусмысленно говорит дошедший до нас (по счастливой случайности – из первых рук) рассказ о его избрании. Это старейшее свидетельство очевидца о церемонии выборов дожа, оставленное неким Доменико Тино, священником церкви Святого Михаила Архангела, – бесценная возможность увидеть, как авторитарный режим минувших десятилетий вновь уступил место полноценному народному волеизъявлению[65].

Выборы состоялись в 1071 г., но не в соборе Святого Марка (где полным ходом шли строительные работы), а в новой монастырской церкви Сан-Николо ди Лидо. Предыдущих дожей избирали в Сан-Пьетро ди Кастелло, когда главный собор был недоступен, но церковь Сан-Николо оказалась гораздо более вместительной, и ради этого стоило смириться с ее труднодоступностью. Не исключено даже, что последнее казалось преимуществом: власти могли надеяться, что не все захотят отправиться в такую даль и народу соберется меньше. Если так, то они просчитались. По свидетельству Тино, на церемонии присутствовало «неисчислимое множество народу, едва ли не вся Венеция». На остров Лидо горожане переправлялись in armatis navibus, «на боевых кораблях», из чего можно заключить, что по такому случаю пришлось задействовать часть военного флота.

Церемония началась с торжественной мессы, на которой «под звуки псалмов и литаний» молили Господа вдохновить горожан на избрание дожа, «достойного своего государства и приятного своему народу. И тут поднялся великий шум до небес: все в один голос возопили и повторяли снова и снова, с каждым разом все громче: “Domenicum Silvium volumus et laudamus” (“Доменико Сельво желаем и прославляем”)». Воля народа была изъявлена со всей возможной ясностью, и на этом выборы завершились. Группа, составленная из особо достойных горожан, подняла дожа и понесла его на плечах через ликующую толпу на пристань. Хор между тем продолжал петь «Господи, помилуй…» и «Тебя, Бога, хвалим…». Гремели колокола, а лодочники на бесчисленных лодках, сопровождавшие шествие, били по воде плоской стороной весел, добавляя эти своеобразные аплодисменты к общему шуму и гомону. Так продолжалось на всем обратном пути до города. Сельво, теперь босого и облаченного лишь в простую рубаху, торжественно ввели в собор Святого Марка, и там, среди строительных лесов и лестниц, он пал ниц на свежеуложенные мраморные плиты, возблагодарил Господа и принял у главного алтаря дожеский жезл – символ своей власти. Вероятно, после этого (хотя Тино не уточняет, когда именно) он облачился в парадные одежды и прошествовал во дворец, чтобы принять от подданных клятвы верности и вручить им в ответ традиционные дары.

Так началось правление 29-го дожа Венеции; но к своему рассказу Тино добавил любопытную деталь. «Дож, – писал он, – без промедления приказал починить и укрепить двери, сиденья и столы, поврежденные после смерти дожа Контарини». Спрашивается, почему в этом возникла необходимость? Никаких свидетельств о беспорядках в городе, последовавших за смертью Контарини, у нас нет. Подданные любили старого дожа; в противном случае они попросту не выбрали бы так единодушно Доменико Сельво, который был одним из его главных помощников. Остается лишь предположить, что в какой-то момент истории венецианцам хватило неразумия перенять ту варварскую традицию папского Рима, по которой после смерти очередного великого понтифика Латеранский дворец всякий раз отдавали на разграбление толпе. Но даже если так, в Венеции этот обычай не прижился: в последующие столетия Дворец дожей не раз подвергался нападениям, но это случалось лишь в критических ситуациях, а не на регулярной основе. Возможно, в XI в. вопрос о праве собственности на содержимое дворца после смерти дожа еще не получил четкого юридического ответа. Но вскоре на этот счет появились недвусмысленные законы и настали дни, когда всякому, кого признали виновным в расхищении или порче имущества республики, предстояло сожалеть о содеянном до конца своей существенно укоротившейся жизни.

Первые десять лет под властью Доменико Сельво прошли достаточно спокойно. Вскоре после вступления в должность он женился на византийской царевне Феодоре Анне Дукине, сестре правящего императора Михаила VII, а затем восстановил и отношения с Западной империей. Такой теплой дружбы с Западом Венеция не знала со времен дожей из семейства Орсеоло, хотя сам Доменико чудом избежал отлучения от церкви и наложения интердикта на всю республику, когда разгорелась знаменитая вражда между императором Генрихом IV и папой Григорием VII (более известным как