Кандидат от партии смерти - Алексей Макеев

Прячась подальше от людских глаз, игнорируя виадук, они путями переползали горловину станции, направляясь к стрелочному заводу. На запасных путях теснились составы — цистерны, рефрижераторы, банальные товарные вагоны.

— Смотрите, Константин Андреевич, — обнаружила Светка, выбираясь на четвереньках из-под нутра ходовой части. — Настоящая теплушка. Как в картинах про войну. Давайте залезем? Отдохнем минуточку?

Ближайший путь действительно оккупировали пустые платформы, замыкаемые тривиальной советской теплушкой — дощатым вагоном с пустотой посередине и доской на уровне груди. Груз доставили по месту назначения, разгрузили, а состав за ненадобностью отправили на долгий запасной путь. До лета точно простоит.

— Теплушка про войнушку, говоришь? — задумался Максимов. — Согласен, Светка, полезли. Полчаса разрядки, но никаких, предупреждаю, любовных баталий.

— Ну, вы и скажете, Константин Андреевич, — покраснела Светлана, хватаясь за ржавые скобы. Он подсадил ее за узкую, хрустящую от грязи талию.

В вагоне царило запустение. В левом отсеке, отгороженном от прочего пространства подобием двери, имелись ржавая буржуйка, нары, заваленные слежавшейся соломой, обрывки газет, березовые чурки, почему-то фуфайка с запахом честного пота. Стены законопачены, но как-то не совсем жарко.

— Как уютненько здесь… — бормотала Светка, забираясь на нары. Максимов завалил ее соломой, она свернулась, заулыбалась. Заблестели в полумраке глаза.

— Между прочим, Светка, ты уже дважды спасала меня от неприятностей, — вспомнил Максимов. — Не такое уж ты избалованное дитя эпохи.

— Спасать от смерти — это, по вашему мнению, спасать от неприятностей? — лукаво заметила девица. — Хорошенькая, однако, неприятность — смерть… А в принципе я страшно избалована, Константин Андреевич. Лопаты не держала, за станком в мороз не стояла, теплушки только в фильмах видела. Да и не смотрим мы сейчас такие фильмы. Отстойно это. Спросите у наших ребят, кто такие Гитлер, Троцкий, Сталин — умрут, не скажут. Про Наполеона худо-бедно вспомнят или про этих, как их — героев МЧС — Противоминина и Противопожарского… А кто такой дедушка Ленин?

— А завтра у него, между прочим, день рождения. А вчера у дедушки Гитлера был.

— Да что вы говорите? — страшно удивилась Светка. — Ну, мы и попали… А знаете, вот лично мне плевать с высокой колокольни.

— Да лично мне — оттуда же, — пожал плечами Максимов. — Даже в детстве не увлекался высокой идеологией. Но на теплушках в армии вдоволь накатался… Технику сопровождали из Европы на Дальний Восток. Едешь, бывало, с Украины, горилку попиваешь, яблочки грызешь — а они уже не лезут, вот и швыряешься яблоками в деревенских девчат — те стоят на пригорке, такие хорошенькие, платочками машут, а мы в них яблоками, с размаху, как цветами. Бабоньки визжат, пугаются… — Максимов мечтательно заулыбался, вспоминая суровую службу.

— А потом удивляемся, почему на Украине москалей не любят, — сообразила Светка. — Надо же додуматься до такого: яблоками — по бабам… Слушайте, Константин Андреевич, а почему бы нам буржуйку не затопить? Не заметит никто, а заметят — мы их подальше пошлем…

Но удовольствие быстро закончилось, когда бредущий вдоль состава старичок в железнодорожном бушлате услыхал болтовню и разорался:

— А ну, пошли отсюда, бомжи вонючие!.. Ишь, облюбовали местечко, а после вас люди ездить будут!.. Да я полицию сейчас вызову и берданку принесу!.. Кыш отсюда, кому сказано?

— Дедуль, — высунулся Максимов, — да не бомжи мы, а моржи. Будь человеком…

Но быть сегодня человеком старичок отказывался категорически. Злой и мятый с похмелья, топал ножками и орал, что моржам место в проруби, а не в порядочном вагоне, что он уже бежит за путейцами — они как раз неподалеку рельсу выворачивают. Ишь, устроили тут лежбище, котики, блин! Потрахаться им, видите ли, негде!

— Дедуль, не вопи, мы уже уходим, — миролюбиво сказал Максимов. — Чего ты такой агрессивный — старуха ночью отказала?

— Терпеть не могу таких крикливых зануд, — сварливо бурчала Светка, ныряя под вагон. — Неужели по нам не видно, что никакие мы не бомжи?

Максимов деликатно помалкивал. Бомжи от порядочных людей отличаются в первую очередь состоянием внешнего вида. А о каком состоянии можно говорить после упорного кувыркания по грязи?

На стрелочном заводе их вроде бы не ждали. Устроиться мастером? Светлану определить в крановщицы? В общаге пожить? За молоко бесплатное поработать?

— Между прочим, насчет общаги, — вспомнила Светка. — Почему бы нам не сделать передышку в студенческом общежитии? Я не имею в виду университетское. Есть прекрасная общага института геодезии и картографии — в такой дыре, что подумать страшно.

— Ты гуляешь по общежитиям? — покосился Максимов, притормаживая перед маневровым. Спаренная зеленая каракатица с лязгом прокатила мимо.

— Димкин друг обретается в общаге, — поежилась Светлана. — Хороший интеллигентный парень. По вечерам у них горячие диспуты на философские темы…

— Это в институте-то геодезии? — усомнился Максимов.

— Ну, не совсем чтобы философские… Но интересно. Приходят люди, каждый со своим… Девчонки вертятся… К Антону знаете как девчонки липнут? Проходу не дают. То одна супчику принесет, то другая штаны залатает. Знаете, сколько наших там уже полегло? Он и на меня пытался глаз положить, да Димка вовремя увел…

— Гарем, что ли, содержит?

— Вроде того. — Светка как-то стыдливо улыбнулась. — А что такого? Вы не знаете, но пролетарский писатель Максим Горький тоже содержал маленький гарем. В его доме проживали две жены — бывшая и нынешняя — плюс любовница. А советская власть не возражала. Я сама это в телевизоре видела.

— Потрясающий интеллектуальный багаж у тебя, детка, — оценил Максимов. — А книжки пролетарского писателя ты читать не пробовала?

— Не-е… Девчонка одна у нас пробовала. Тоска, говорит, зевотная.

— Жаль. А так бы знала, что на дне мы с тобой уже были.

— Да не ширяются они, — фыркнула Светка. — Нормальные, приличные ребята. Антоха с комендантом дружит — сделает нам отдельное жилье… — Она зачем-то опустила голову (Максимов насторожился). — А если пива с собой принесем, то нас вообще как родных встретят…

Очевидно, от сумасшедших событий он совсем умом тронулся. Она тащила его за переезд, где время от времени тормозили частные автобусы, а он почти не сопротивлялся. Общага так общага, лениво думал Максимов. Никто не будет вести за ними охоту на территории института геодезии и картографии (а также аэрофотосъемки). Невозможно зафиксировать всех приятелей Димы — нет на это ни времени, ни сил… Езда через растянутый город его совсем сморила. Двери общежития, пестрящие объявлениями, предъявление паспорта равнодушному вахтеру, обшарпанные перила. Пакет с тремя литрушками «Рубера», стучащий по коленке… Запах пота, визжащие девицы, записной красавчик в шортах-шароварах, обволакивающий взглядом Светку. «…Точно — ты же с Димкой была. Как он там — ничего? А это что за мужик такой?.. Неприятности, говоришь?.. До вечера?.. Да расслабься, Светка, не гони — видишь, комнатка впритык к нашей? Как раз две кроватки. На фиг нам комендант? Эдька с Генкой на неделю домой уехали, живите хоть до вторника… А ты не промах, мужик, за пивасик, как говорится, отдельное спасибо…»

Столпотворение началось буквально тут же — словно их и ждали. Пробило пять. Светка убежала мыться — в жалобное подобие ванной комнаты, в которой начисто отсутствовала ванна, зато имелась половинка унитаза, рукомойник и отгороженный угол с намеком на душевую. В отсек общаги входили этот самый туалет, короткий коридор и обе комнаты. В одной гудели отдыхающие, в другой — куда насилу вставали две кровати — Максимов шоркал верхнюю одежду (а то как-то странно смотрят случайные встречные) и ждал, пока Светка намоется. За двойными приоткрытыми дверьми действительно проводились идейные баталии. Писк придавленных девиц горячо способствовал. Звенели кружки под мелодичные распевы «квинов».

— Да в нем грузинская кровь мозгам покоя не дает! — жаловался на ретивого преподавателя студент.

— А косит из себя — само смирение, — жаловался другой.

Третий пьяно вещал, выпадая из контекста беседы:

— Да х-хватит вам б-болтать о г-голосе крови и г-генах, оп-пределяющих г-генотип!.. Дед Гитлера — еврей, д-дед и бабка Ш-шамиля Басаева — русские!.. Г-где система, объясните мне? Все мы, л-люди, одинаковые…

— Бред! — гулял по общежитию красивый тенор Антона. — К черту вашу политкорректность! Не берите вы отдельных представителей!.. Русские — раздолбаи, чукчи — бухарики, евреи — жадины, немцы — занудины и чистоплюи, чеченцы — головорезы, негры — рэперы, бандиты и тунеядцы!..

«А чиновники сидят в кабинетах, — добавил про себя с улыбкой Максимов. — А лошади скачут по полям, ржут и потребляют сено».