НОВЫЯ ГРОЗНЫЯ СЛОВА отца Иоанна (Кронштадтского) «О Страшном поистине Суде Божием,грядущем и приближающемся» - Иоанн Кронштадтский

И вот в последние годы, когда назревала и прорвалась гноем и смрадом наша пьяная, гнилая и безбожная, безнародная, самоубийственная революция, мы увидели страшное зрелище. Ничего не пощадили ожесточенные разбойники, не пощадили ни веры, ни святынь народных. И старец великий, светило нашей церкви, «отец — отцов славная красота», честь нашего пастырства, человек, которым гордились бы каждая страна и каждый народ, — этот старец на глазах у всех возносится на крест страданий, предается поруганию и поношениям; его честь, его слову, его влияние расклевывают черные вороны. Поползла гнусная сплетня; газетные гады, разбойники печати, словесные гиены и шакалы, могильщики чужой чести, вылезли из грязных нор. Еврействующая печать обрушилась грязью на о. Иоанна. Нужно им разрушить народную веру; нужно опустошить совесть народа; нужно толкать народ на путь преступления; нужно отомстить человеку, который так долго и успешно укреплял веру, воспитывал любовь к Царю и родине, бичевал всех предателей, наших Иуд и разрушителей родины, начиная от Толстого и кончая исчадиями революции... Его перваго стала травить и безславить разнузданная печать. Помню я, два года назад, возвращаясь из Сибири к северной столице, по всей линии железной дороги эти листки, рисунки, стихи — издевательства над Иоанном Кронштадтским... Потом на краткое время травля ослабела, но теперь вся эта грязь опять соединяется в один общий поток. Черные вороны тучами собираются над Россией, и первое, что они силятся расклевать хищными клювами — это святыни и святых, подорвать авторитет уважаемых лиц, подорвать благоговение религиозное, на котором построен всякий долг, всякий порядок, всякая жизнь, истинно достойная и истинно человеческая. Нам нет дела до того, что собственно хотел выразить автор бездарной сценической стряпни, расчитанной на обирание простодушных людей, — обирание, которое он бичует, однако, не в себе и себе подобных, как бы следовало, а в других. Может быть, он, как уверяет, и в самом деле хотел изобразить в отталкивающем виде изуверное сектантство и религиозное шарлатанство, хотя бы прикрывающее себя именем о. Иоанна: ведь зло может прикрываться не только именем чтимаго пастыря, но даже именем Иеговы (иеговисты) или Иисуса (иезуиты); ведь и в других областях мысли и жизни вообще, сатана нередко преобразуется в образ ангела, и разве мы не видели, как разбойники, насильники и предателя народные, служащие за еврейския деньги разрушению России, выступают под знаменем братства, равенства и особенно «народной свободы» или блага общества (социализм)? Итак, мы не говорим здесь о пиесе и ея содержании, мы говорим о том, что сделали из нея на сцене гнусные служители сцены, лакеи, продажные и пресмыкающиеся прислужники низменных инстинктов толпы и диавольской революции. На сцене вместо бичевания сектантскаго, зверства или обмана, к ужасу православных, изображается быт и обстановка наших православных обителей и храмов, и недвусмысленно выводится в шутовском виде наш доблестный пастырь, всенародно чтимый, о котором народная вера давно сказала свой приговор, что житие его славно и успение будет со святыми. И это в то время, когда он, на склоне дней, обезсиленный мучительным недугом, ослабевший телесными силами, едва двигаясь, совершает среди верующих попрежнему свои, может быть, последние на земле подвиги молитв и благочестия, когда он не в силах защитить себя, когда мы трепещем за каждый день и час его жизни, когда еле теплится и вот-вот погаснет эта святая лампада, догорит эта чистая Божья свеча. Неужели ему нет защиты? Неужели мы оставим его одиноким посреди нашего многолюдства? Неужели он отдан на растерзание духовных псов, на пытки и издевательства этих разбойников?

«Но зачем ты говоришь об этом нам?» — может быть, спросите вы в тоске и горести и в недоумении. «Зачем»? Но тогда спросите, зачем плачет любящий сын около растерзаннаго отца или матери! Зачем в большом горе, оставив плач и, повидимому успокоившись, мы, увидя близких, любимых, нам сочувствующих, молчаливые среди чужих, здесь, среди своих, не можем сдержать горести и слез и воплей? Так и ныне, в этом храме при виде этого множества молящихся, детей и почитателей о. Иоанна, дайте нам излить свое горе, выплакать свои слезы!

А затем, в этот день церковно-гражданскаго праздника, хочется через вас, через все это великое множество народа, из этого храма на всю Россию сказать: о, храните святыню и святых! Берегите ваши духовныя сокровища! Защищайте, отстаивайте их от тех свиней, что топчут их ногами! Или не знаете, что уста праведных каплют премудрость, язык же нечестивых погибнет? Или не верите, что идеже внидет досаждение, тамо и безчестие — и это мы видели на всех этих усилиях свободы и «освободительнаго движения», полнаго одной злобы и досаждения? Или забываете, что в благословении правых возвысится град, а устами нечестивых раскопается? Или перестало быть непреложною истиною, что праведниками держатся царства человеческия, что семя свято — стояния их, что правда возвышает народ, а умаляют племена греси?

Или думаете, что вы избиваете пророков, подобно ботоубийственным евреям, то не оставится дом ваш пуст? Или каждый год у вас будет новый Иоанн Кронштадтский, что вы не дорожите им?

Не унизите вы Бога и святыни, не заплюете неба, — плевки возвратятся на головы плевавших; но сами вы, сами вы — какой ответ дадите? Что скажут о нас потомки? Как справедливо они судят нас за то, что мы не умели и не хотели уберечь святого, не защитили, не оградили его оградою и стеною любви, — и это в то время, когда живы и среди нас тысячи им исцеленных чудесно, тысячи им возрожденных? Тогда, как ответим мы Богу, и не свершится ли над нами Его правый и страшный приговор, что если мы Моисея и пророков не слушаем, то если кто из мертвых воскреснет, не поверим? Тогда не дошли ли мы до хулы на Духа, за которую одну, по суду даже самой воплощенной любви, объявившей прощение всякой хуле и всякому греху, нет прощения ни в сей жизни, ни в будущей?

Тогда и на земле не устоять нашему царству, и не жить нашему народу. Любовью к нашему старцу, молитвою за него, проявлением всенароднаго и общественнаго негодования к исчадиям черных воронов и всякой театральной нечисти, мы должны ополчиться в защиту наших попираемых святынь.

А вам, гнусные хулители, готово пророческое слово того самаго праведника, котораго вы теперь обливаете грязью. Как бы в предзрении скорби, всего три года назад, о. Иоанн писал в своем дневнике: «Благодарю Тебя, Господи, Боже мой, что Ты призвал меня в общение Божественной Трапезы Твоей, сделал меня сотрапезником и собеседником Твоим, чтобы возлежать как бы на персях Твоях, или точнее, иметь Тебя внутрь персях и в сердце моем. Какой Ты сподобил меня чести, какого достоинства, какой любви, какого общения! Что я Тебе за это принесу и что воздам, великодаровитый, безсмертный Царь?! Но какое прискорбие, что служители Твои и сотрапезники Твоей Божественной Трапезы ныне в пренебрежении и поношении у людей века сего; как они поносят священников Твоих и Церковь Твою, и святое слово Твое, которое изрек Дух Снятый! И доколе Ты терпишь их, доколе не уничижишь их, уничиживших Тебя, Бога нашего, и не изгладишь имени их из числа живых! Да погабнет память их с шумом. Буди»! (Протоиерей Иоанн Сергиев «Из дневника за 1904 г.».) .Аминь.

Протоиерей Иоанн Восторгов.

Архипастыри у болящаго о. Иоанна Кронштадтскаго.

5-го декабря, с поездом, в 10 ч. утра, по Балтийской железной дороге выехали в Кронштадт, с целью посетить болящаго высокочтимаго и горячо любимаго всею православною Русью Кронштадтскаго пастыря о. Иоанна Ильича Сергиева — высокопреосвященный Владимир, митрополит Московский, преосвященные Серафим Орловский и Гермоген Саратовский, в сопровождении пастырей и мирян из почитателей о. Иоанна, в том числе были о. протоиерей И. И. Восторгов, В. М. Скворцов и др.

Поездку предполагалось совершить, как совершенно частное паломничество к угасающему физически великому церковному светильнику и народолюбимцу пастырю. Но распространившаяся по Кронштадту весть, что прибудут в город высокие гости-иерархи, подняла на ноги и местное духовенство и представителей власти и общество.

На вокзале встретил архипастырей жандармский офицер и приветствовал святителей от имени главнаго начальника порта, при этом доложил, что в соборе Андреевском ожидает высокопреосвяшеннаго торжественная встреча.

При звоне колоколов, архипастыри вошли в собор, который был освещен полным освещением и наполнен множеством народа и представителями общества, здесь же были при орденах и в форме генерал-губернатор генерал Иванов, начальник порта и губернатор Кронштадта адмирал Никонов. Духовенство соборное встретило владыку в полном облачении, при чем ключарь собора,протоиерей Попов, обратился к высокопреосвященному митрополиту с прекрасною речью, в которой ярко выразил и сильно подчеркнул такую мысль: промчавшийся по Руси циклон освободительной смуты особенно свирепо пронесся над Кронштадтом и нагнал сюда не мало черных воронов, падких на всякую мерзость, не щадящих никого и ничего, что идет на пользу революции и для свержения чтимых святою Русью авторитетов. Оратор просил у владыки молитвенной помощи и заступления в борьбе с «черными воронами» — героями нашего крамольнаго подлаго времени и благодарил за высокое внимание к болящему о. Иоанну.