Том (5). Льды возвращаются - Александр Казанцев

И все это не в кошмаре, все эта наяву.

Дьявольский самолет, самолет, пилотируемый дьяволами, превышал скорость звука, но почти не отрывался от земли. Все сливалось в вихре разноцветных полос, в безумной вакханалии теней, когда уже нет предметов, нет линий, нет цвета, объема, формы, есть нечто утратившее материальность, воплотившееся в одно лишь неистовое движение.

Голова кружилась, в глазах мутилось, горло сдавило…

Это было наваждение. Избавиться от него можно было, лишь смотря вдаль или вперед. Но навстречу летела жуткая стена африканских джунглей – пышных, душных, непроходимых, с дикими зверями и черными атлетами, не успевающими испугаться невозможной машины, которая должна была бы врезаться в зеленую мякоть листвы и разбиться об эбеновый частокол негнущихся стволов. Адская машина неуловимым движением скользила вверх, пролетая над кронами деревьев. И под брюхом сатанинской птицы уже проносились возделанные поля плантаций. Казалось, что плоская земля вертится, как исполинский диск, вернее, два диска – справа и слева, крутящихся в разных направлениях… И снова роковое, неотвратимое препятствие впереди – стены роскошного дома плантатора, над крышей которого мы пролетаем, едва не сбив антенну.

Так я летел – о ирония судьбы! – с последним регулярным рейсом советского самолета из одной африканской страны в другую в последние часы перед назревшим конфликтом.

Надо отдать им справедливость. Самолеты у них великолепные. Мне посоветовал взять билет на этот последний регулярный рейс портье отеля, португалец из Анголы, уверявший, что это наиболее безопасно. Безопасно! Я тысячу раз расставался с жизнью в пути!.. Или их пилоты продали душу дьяволу и в аду им пока нет места, или у них колдовские приборы, которые позволяют так летать. Черт возьми! В этом есть смысл. Попробуй-ка перехватить такой самолет истребителем. Засечь радиолокатором. Сбить зенитной артиллерией или догоняющей ракетой. Он появляется сразу над головой, обрушивает сверху рев двигателей, уже исчезнув.

Неспроста они так летали, невидимым лучом нащупывая неровности рельефа и с поразительной точностью копируя его в воздухе в пятидесяти метрах от земли. Советская авиационная компания не только гарантировала тем безопасность пассажиров при любых неожиданных эксцессах, но и показывала, с чем придется столкнуться кое-кому, если конфликт, уже сотрясающий Африканский континент, расширится…

Нет, нет! Конфликт вполне локален! Боже, спаси наши души! Он касается только Африки. Ни в коем случае не великих ядерных держав, которые могут лишь проявлять симпатию и сочувствие той или иной стороне. Никаких всемирных ядерных столкновений! Если здесь и будет сброшена какая-нибудь ядерная бомба, то лишь потому, что развитие физики настолько велико, что невозможно предотвратить ее успехи в любой, даже маленькой лаборатории… в том числе и на Африканском континенте.

Что будет с очередной заложенной в пишущую машинку страницей моего дневника, за который я так хочу получить миллион, но который пишу в расчете на пепел?.. Да, да, на пепел, скорее всего – радиоактивный пепел, в который страницы дневника превратятся, хоть я и храню их вот уже более полугода в несгораемом портфеле… Юмор висельника? Еще бы! Этот юмор ощущался в африканском воздухе, едва я вдохнул его вместе с чертовой пылью рудничных отвалов, насыпанных между вполне американскими небоскребами.

Мои первые впечатления в Африке были таковы, словно я никуда из Америки не уезжал. Если бы не эти пыльные, втиснутые между домами кучи размельченной, высушенной африканским солнцем породы, можно было бы вполне почувствовать себя в Нью-Йорке. Те же автомобили последних наших марок, те же небоскребы, так же нельзя найти для машины место у тротуара – приходится отъезжать мили на две и потом идти к бару пешком. Только вот ездят здесь по левой стороне улицы, а на тротуаре пешеходы сторонятся вправо.

Темп жизни американский – все словно опаздывают на поезд. Чем не Америка? Малая Америка! Милая Америка! И город подобен нашему Городу золотого тельца. Если у нас золотой телец хранится в пробитых в скале Манхеттена подвалах, то здесь… фундаменты почти всех домов стоят на золотых жилах, вернее на ноздреватой, как сыр, золотоносной земле, изрытой кротовыми норами, которые остались от жил, – золото сплавлено в слитки и отправилось в подвалы Уолл-стрита или лондонского Сити, а пустая порода осталась тут. В свое время ее использовали для засыпки мостовых, но… потом кто-то спохватился, что мостовые в городе золотоносные! И движение на улицах останавливалось, водители бросали свои автомобили и… разворачивали асфальт. Самородков в нем, конечно, не было, но на обогатительной фабрике из него выжимали достаточно желтого металла. Я и сейчас видел ночью бродяг или дорожных рабочих, которые, греясь у костров, украдкой рассматривали куски вывороченного во время ремонта мостовой асфальта в надежде увидеть блестящую крупицу.

Это были черномазые. Они здесь еще хуже наших, американских. Те хоть пообтесались в Америке за столетия, даже посерели в северных штатах, одеваются и говорят, как люди, а здесь… Уверен, что здешние негры остались язычниками и, наверно, жарят на кострах своих пленников, предварительно поработав на рудниках, набив набедренные повязки деньгами и заплатив выкуп скотом за своих бритых жен с обвислыми грудями.

Вполне понятна гордость тех, кто сделал хотя бы часть Африки похожей на Америку, как понятна и их неприязнь к дикости и невежеству черномазых, которых им хотят навязать в равноправные собратья. Есть отчего схватиться за оружие! Сотню лет назад белые рыцари цивилизации боролись здесь с дикими джунглями, дикими зверями и зверскими дикарями, зарождая цивилизацию, и вот теперь именно здесь суждено пройти оборонительной линии мировой цивилизации, где ей грозят коммунистические полчища черных атлетов.

В городе золотых жил я провел несколько недель, чувствовал себя, как дома, сидя за стойкой на высоком табурете. И даже загрустил в одном баре, слыша вокруг родной язык Чикаго и Фриско… Мне показалось, что как раз здесь мы выпивали с Эллен…

Эллен, Эллен… Милая, загадочная колдунья, злая волшебница с добрыми глазами ангела и бесовскими, сводящими с ума линиями плеч, талии, бедер…

Здесь полно девчонок, у которых такие же бедра, такие же волосы, которые так же ходят маленькими шажками, подчеркивая женственную слабость, вызывая умиление, восхищение, желание, но… у всех у них нагло зовущие глаза. И они отталкивали меня этими жадными глазами. У Эллен были совсем иные глаза. Они не звали, они вели за собой в омут, в пропасть, в бездну…