Враг народа - Дмитрий Рогозин

Суть патриотической организации не в названии, а в желании делать что-то полезное, естественное, без чего не приблизиться к решению основной патриотической цели — защиты интересов нации. Конгресс русских общин был именно такой организацией — деятельной, бесстрашной, имеющей четкую идейную основу — «Манифест возрождения России» — и реальную, массовую сеть самодеятельных организаций соотечественников.

Жесткие условия существования КРО отшивали от него карьеристов и слюнтяев. Постоянная борьба за выживание русских общин помогала выявлять провокаторов. Сама конструкция КРО — русские и российские общины на местах, самостоятельно решающие все вопросы своей внутренней жизни, и исполком в Москве, выполняющий координирующие и пропагандистские функции, — избавляли нашу организацию от присущей каждой партии грызни за лидерство.

Уже в мае 1993 года Конгресс русских общин заявил о себе громкими делами. В Кишиневе по насквозь фальшивому делу были задержаны четверо военнослужащих 300-го парашютно-десантного полка. Молдавские шовинисты, «в пух и прах» проигравшие войну против Приднестровья, решили таким образом напакостить 14-й армии. Дело в том, что 300-м полком командовал Алексей Лебедь — родной брат прогремевшего на весь мир командарма. Его полк уходил из Молдавии в Россию, и защитить арестованных офицеров было некому. Исполком КРО по просьбе Русской общины Молдовы, вступившейся за ребят, направил для участия в процессе профессионального адвоката. Дело в итоге было выиграно, и освобожденные офицеры приехали в Москву поблагодарить меня и моих коллег за свое спасение.

В июне нападению бандеровцев подвергся Львовский русский культурный центр имени А. С. Пушкина. Варвары избили нескольких наших активистов, побили стекла, разбросали книги. Русские организации Украины потребовали от Киева принятия жестких мер по обеспечению безопасности русских жителей республики и нормализации работы объединений российских соотечественников.

Я срочно вылетел в столицу Украины, запросив встречу с президентом Леонидом Кравчуком и главой его администрации. Встреча не только состоялась, но и была максимально плодотворной: Кравчук обещал мне, что такие нападения впредь не повторятся, и при мне дал соответствующие распоряжения своим «силовикам».

Репортаж о нашей встрече был показан в российских новостях и, как мне потом рассказывали телевизионщики, вывел из себя министра Козырева. Глава российского МИДа звонил руководству телеканалов и требовал от них «больше Рогозина не показывать».

Удивительное дело, все мои недоброжелатели начинали борьбу со мной с того, что пытались перекрыть мне доступ к телеэфиру!

Через месяц, в июле 1993 года я вылетел в Грузию. Ставший главой этой страны «мой старый знакомый по балкону Верховного Совета» России Эдуард Шеварднадзе согласился принять меня для переговоров об эвакуации русского гражданского населения из зоны боев в Абхазии.

Меня поселили в бывшей интуристовской гостинице «Иверия». В юношеские годы я здесь часто останавливался. В этом отеле во время всесоюзных соревнований на приз газеты «Заря Востока» размещали нашу сборную команду по ручному мячу. Позже, когда я уже работал в КМО СССР, я нередко приезжал в Тбилиси с различными иностранными делегациями и останавливался именно в «Иверии». Теперь гостиницу узнать было невозможно. В ней расположился импровизированный лагерь грузинских беженцев из Абхазии, и отель мгновенно превратился в сарай. На окнах некогда парадного республиканского отеля теперь висели веревки с чьим-то рваным бельем.

Свет в гостинице был. Просмотрев новости на грузинском, которые, судя по кадрам, полностью были посвящены событиям в мятежных автономиях, я переключил канал и попал на выступление Джабы Иоселиани, авторитетного вора, командовавшего батальоном «Мхедриони». Именно это вооруженное подразделение, состоявшее из выпущенных из тюрем уголовников, устроило резню и бесчинства в Сухуми.

Джаба говорил по-русски. Я так и не понял почему. Вряд ли после периода шовинистического угара — своеобразного «фирменного стиля» правления опального президента Гамсахурдия в Тбилиси мог остаться хоть один русский житель. В конце концов, не на меня же была рассчитана эта речь? Видный уголовник грозил русским и России страшной карой. Обещал сеять смерть и страдания тем, кто посмеет стать на пути грузинского ополчения в Абхазии. В общем, нагнетал ужас. Досмотрев это замечательное выступление, я выключил телевизор и, пробравшись сквозь нехитрый скарб живших по соседству беженцев, которым были забиты все коридоры «Иверии», вышел на улицу.

Сам город я тоже узнавал с трудом. Вечером были слышны автоматные очереди. Мне объяснили, что теперь в Грузии так принято отмечать различные свадьбы и юбилеи.

Утром весь Тбилиси стоял в пробках. Оказывается, кто-то из местного населения, которое действительно голодало, в поисках средств к существованию срезал ночью все троллейбусные провода, чтоб затем сдать их в пункты приема цветных металлов. Мне и сопровождающему меня сотруднику секретариата Шеварднадзе пришлось бросить машину и через полгорода пешком добираться до резиденции главы республики.

Седой Лис принимал меня не один. Рядом с ним сидел герой вчерашних теленовостей. «Вот ты-то, голубчик, мне и нужен», — подумал я, увидев Иоселиани.

Надо сказать, что власть Эдуарда Шеварднадзе на тот момент была номинальной. Все решалось ворами. От них зависело поведение грузинских вооруженных формирований в зоне конфликтов в Абхазии и Южной Осетии. Только они могли заблокировать или открыть выход русских беженцев из огненного мешка, в который попадали эти беззащитные люди. В общем, не Седой Лис, а Иоселиани и его подельник Китовани были коллективным «царем и богом», под властью которого оказалась судьба тысяч русских жизней.

Мои собеседники сухо и недовольно со мной поздоровались, как будто я прервал их архиважный разговор. Думаю, что, согласившись-таки на встречу, Шеварднадзе плохо понимал, на кого, в самом деле, ему приходится тратить драгоценное время, а потому осторожничал.

Он знал, что в Киеве меня принимал сам Кравчук. Это, как говорится, «внушало». Кроме того, по поводу моей аудиенции из Киева звонил профессор Буряк, с мнением которого Седой Лис считался.

Заметив секундную растерянность моих собеседников, я решил сразу перейти в наступление. Я предупредил Джабу Иоселиани о его персональной ответственности за действия грузинских боевиков, потребовал от него прекратить задирать Россию и, смягчив тон, предложил назвать мне фамилию посредника, с кем бы я мог иметь дело в обсуждении конкретных вопросов эвакуации беженцев из зоны грузиноабхазского конфликта. Обратившись затем к Шеварднадзе, я попросил его взять исполнение наших договоренностей «на контроль».

Как ни странно, такая тактика переговоров имела полный успех. С одной стороны, она выпячивала роль Иоселиани как единственного человека в Тбилиси, с кем стоит обсуждать конкретику (что соответствовало грузинской действительности, где такие воры и «делали погоду»), с другой — возвращало самого Седого Лиса в удобную и привычную для него позицию «гуманитарного посредника», от которого мало что зависит, зато много пиара.

Наш разговор в резиденции Шеварднадзе был более чем продуктивным. Уже через несколько дней процесс вывода русских беженцев в безопасную зону полностью нормализовался.

В условиях всеобщей беспомощности и безответственности Ельцина и министра обороны Грачева напористые действия пока еще малоизвестной общественной организации — Конгресса русских общин — стали приносить свои первые плоды.

Третья оборона Севастополя

С каждым годом, с каждым поступком в защиту русских соотечественников КРО все больше укреплял свой авторитет. С ним начинали считаться власти, его имя запоминали в народе. В течение первых двух лет существования Конгресса усилиями и талантом нашего друга — адвоката Бориса Кузнецова — мы выиграли громкие судебные процессы в защиту лидера Русской общины Эстонии Петра Рожка, руководителя Российской общины Севастополя Раисы Телятниковой; освободили из казахстанской тюрьмы русского журналиста Бориса Супрунюка, защитили честь и достоинство нескольких десятков русских правозащитников и патриотов.

Каждая новая победа вдохновляла наших сторонников на продолжение борьбы. В какой-то момент мы поняли, что Конгресс русских общин и наши активисты фактически заменили собой все российское государство, всю нашу власть с ее ведомствами, органами и бюрократами на таком наиважнейшем участке внешней политики, как защита соотечественников.

О выигранном нами в ноябре 1995 года судебном процессе в защиту Российской общины Севастополя я расскажу отдельно, так как он имеет непосредственное отношение к подтверждению российского статуса этого великого русского города. И это несмотря на то, что, подписав в мае 1997 года договор об аренде Россией на 20 лет военно-морской базы в Крыму, Кремль в очередной раз предал Севастополь. Нельзя арендовать то, что принадлежит тебе по праву! Российское государство в вопросе о статусе Севастополя обладает бесспорными правовыми аргументами, а потому непонятно, как наша власть могла без боя сдать свою военно-морскую базу на Черном море, предав веками проживавшее там русское население. Чтобы понять, на чем основаны позиции сторон в этом территориальном споре и что необходимо сделать для возвращения в состав России города-крепости Севастополя, разберу этот вопрос документально.