Старая ратуша - Роберт Ротенберг

— Что ж, хорошо, — ответил Саммерс.

Пэриш села. Рано или поздно Саммерс выберет себе кого-то из них в качестве козла отпущения. Трюк состоял в том, чтобы этим «кем-то» оказался не ты.

Судья снова начал что-то писать. На столе секретаря зазвонил телефон. Схватив трубку, тот заговорил приглушенным голосом, всесильнее морща лоб.

— Он будет здесь через пять минут, — вновь полушепотом произнес секретарь суда.

— Подождем. Свистать всех наверх! — откликнулся Саммерс, не отрываясь от тетради.

Пэриш рисовала карикатурку одетого в морскую форму Саммерса, который бил сидящего под ним секретаря по башке здоровенным игрушечным молотком судьи. Рисунок получался не очень, и она никак не могла придумать к нему подпись.

Нэнси Пэриш окинула взглядом репортеров. Кроме традиционной четверки журналистов из газет, пишущих о крупных судебных процессах, там были репортеры всех основных телеканалов и радиостанций. Пэриш легко отыскала среди них своего приятеля Овотве Аманкву — единственное во всем первом ряду темное лицо.

Она познакомилась с Аманквой несколько лет назад на хоккее. Они часто выручали друг друга по работе. Аманква звонил, когда ему что-то было нужно для своей статьи — нечто «закулисное» о «злом» судье или прокуроре. Пэриш обращалась к Аманкве, если что-то по разным причинам оказывалось для нее недоступно.

Аманква улыбнулся. Закатив глаза, он пожал плечами, словно говоря: «Ну что ж, удачи тебе с Саммерсом».

Наконец раздался громкий стук. Вновь открылась дубовая дверь, и в сопровождении двух охранников вошел Кевин Брэйс.

В переполненном зале послышался всеобщий вздох. Брэйс был все в том же большеразмерном оранжевом комбинезоне, правда, теперь испачканном. Руки в наручниках за спиной, волосы казались еще более сальными, чем прежде, борода — еще более неопрятной. С опущенной головой и безжизненным взором он вошел в зал, шаркая ногами как старик.

Охранник полез за ключами, и Брэйс послушно повернулся к нему спиной, ожидая, пока тот снимет наручники. Он стал похож на заключенного, смирившегося с пожизненным сроком.

У Пэриш заныло сердце. С таким количеством неопровержимых улик вся ее надежда была на самого Кевина Брэйса, на его безупречную репутацию. Нэнси всегда тщательно работала над подготовкой своих клиентов для появления в зале суда. Она знала: если присяжные увидят его в таком виде, ему дадут максимальный срок.

Пэриш поспешно поднялась в надежде переключить внимание со своего клиента.

— Вы позволите, ваша честь? — Она показала на лежащие перед ней бумаги.

— Поторопитесь, — вальяжно махнул рукой Саммерс.

С опущенными глазами Пэриш подошла к Брэйсу.

Тот стоял в неуклюжей позе. Она будто невзначай положила руку ему на плечо, как всегда делала в зале суда, давая всем понять, что не боится клиента. Он наклонился так, чтобы она могла говорить ему на ухо.

— Это страничка с письменным заявлением. Там лишь сказано, кто вы и что вы согласны с правилами освобождения под залог. Взгляните на него и подпишите.

Он кивнул, и она протянула ему свою ручку, новенькую «бик». Взглянув на заявление, Брэйс перевернул листок и начал что-то писать на чистой обратной стороне. Она прочла короткую запись вверх ногами.

— Вы уверены, мистер Брэйс? — спросила она.

— Защита, — рявкнул Саммерс, — с меня хватит задержек на сегодняшнее утро!

— Да, ваша честь, — ответила Нэнси, поворачиваясь к судье. Затем, резко обернувшись, вновь посмотрела на Брэйса. Он протянул ей ее ручку. — Это ваше указание, мистер Брэйс? — уточнила она.

Он вновь кивнул и сел.

— Хорошо, — вздохнула Пэриш.

Собрав бумаги, она направилась к своему столу. Если вынужден сообщить суду о чем-то нехорошем, делай это быстро, не затягивай. Коротко и мило. Или — в случае с Саммерсом — коротко и скорбно.

— Ваша честь, защита согласна с содержанием мистера Брэйса под арестом, — быстро объявила Пэриш и заняла свое место.

В зале, где и без того царило безмолвие, наступила оглушительная тишина. Саммерс решил сделать повторный заход.

— Защита согласна? — переспросил он.

— Да, сэр. Таковы имеющиеся у меня инструкции.

Она украдкой взглянула на Фернандеса. Тот был ошарашен. Целых двое суток он тщательно готовился к слушанию, прилагая все усилия для того, чтобы оставить Брэйса в тюрьме, и вдруг Пэриш признает себя побежденной. Он выигрывает без боя.

Саммерс чуть не лопнул от злости.

— А что ваш клиент? — рявкнул он.

Пэриш встала.

— Мистер Брэйс согласен с содержанием под стражей, ваша честь, — вновь, уже медленно, произнесла Нэнси. — Нет необходимости в продолжении слушания этого дела.

— Мне никогда не приходилось… — Краска прилила к лицу Саммерса, он повернулся к Фернандесу. — Что на это скажет обвинение?

Фернандес поднялся. У него по-прежнему был несколько ошалелый вид.

— Ваша честь, мнение обвинения таково: мистер Брэйс должен до суда содержаться под стражей. Поскольку он изменил свое решение и не желает продолжения слушания по вопросу освобождения под залог, так тому и быть. — Он вновь занял свое место.

Ожидая, что тот скажет больше, Саммерс гневно посмотрел на Фернандеса, однако тому сказать было явно нечего.

«Надо отдать должное, он хотя бы не злорадствовал», — думала Пэриш.

Скрипя зубами от негодования, Саммерс рыкнул на весь зал, схватил свои бумаги и, подобно льву, несущемуся к своему прайду, сорвался с места.

— Я хочу обоих видеть у себя в кабинете, — буркнул он, прежде чем захлопнуть за собой дверь. Его слова эхом отозвались в переполненном зале, где уже поднимался шум.

Как только судья скрылся из виду, Пэриш, резко развернувшись, вновь посмотрела на Брэйса. Ручка еще была у нее в руке. Она вдруг ощутила, что все это время так крепко сжимала ее под столом, что на большом пальце осталась вмятина. Появилось желание взять и заколоть ею Брэйса. Он даже не взглянул ей в глаза. Лишь встал и, повернувшись, заложил руки за спину в ожидании, когда на него вновь наденут наручники. Словно потерявший всякую надежду.

Глава 22

«Не жди ничего хорошего», — думал Альберт Фернандес, следуя за напуганным секретарем Саммерса подлинному, обшитому деревом коридору к кабинету судьи. Пэриш молча шла рядом.

Фернандес украдкой взглянул на нее.

«Должно быть, нервничает, — размышлял он. — Еще бы — сорвала слушание при переполненном зале, и вот старший судья старой городской ратуши вызывает ее в кабинет».

Поймав его взгляд, Пэриш улыбнулась. Несмотря на обстоятельства, она казалась спокойной.

— Ваша честь, — еле слышно произнес секретарь, когда они подошли к дверям кабинета судьи, — мисс Пэриш и мистер Фернандес.

Кабинет Саммерса представлял собой частично юридическую библиотеку, частично хоккейный уголок, но в основном — святая святых — морской музей. Чуть ли не каждый дюйм свободного стенного пространства был оккупирован рисунками военных кораблей. Книжная полка была уставлена причудливыми бутылками с заключенными внутри них крохотными парусниками. На низком горизонтальном шкафу стояли фотографии в рамках, на большинстве — Саммерс на очередной яхте в окружении семьи. У него на столе красовалось большое фото, где он был с дочерью Джо: обнимал ее за плечи, а она стояла с распущенными волосами — чего Фернандесу еще не доводилось видеть. Отец и дочь держали выигранный кубок на фоне многочисленных парусов и голубого неба.

Морской лейтмотив иногда прерывался снимками Саммерса в сине-белой хоккейной форме — он позировал с известными игроками из «Торонто мэпл лифс». В углу была выставлена коллекция хоккейных клюшек с автографами — судя по всему, игроков команды. В рамке под стеклом висел старый хоккейный свитер с большим гербом, на котором гордо значилось «Корнелл»,[23] и крупной К в верхнем левом углу.

— Какого черта, что происходит? — гневно начал Саммерс, срывая мантию и швыряя ее на кресло.

Он негодующе уставился на Пэриш. Фернандес тоже посмотрел на нее. Нэнси сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Происходит то, ваша честь, что я действую в соответствии с инструкциями моего клиента. — Пэриш старалась говорить спокойно. — А он не возражает против содержания под арестом.

Разумеется, формально Пэриш надлежало выполнять то, что говорил клиент, и она была не вправе обсуждать их договоренности с кем-то еще, однако такое объяснение не устроило раздраженного судью.

— Это я уже слышал. — Саммерс сел и, взяв серебряный нож для вскрытия конвертов, стал вертеть его.

Фернандес заметил, что на ноже выгравированы полустертые и трудночитаемые инициалы. Видимо, фамильная вещь.

— Мисс Пэриш, если этот ваш клиент не возражал против содержания под арестом, зачем вы устроили весь этот утренний спектакль? — Саммерс шлепнул ножом для конвертов по ладони.