Снежный Цветок и заветный веер - Лиса Си

Цветочный паланкин

Через два месяца после смерти Прекрасной Луны мои волосы, которые я закалывала с пятнадцати лет, начали причесывать в стиле дракона, как подобало молодой женщине, собирающейся вскоре выйти замуж. Мои будущие родственники прислали еще материю, деньги, чтобы у меня был свой собственный кошелек, и драгоценные украшения — серьги, кольца, ожерелья — все из серебра и нефрита. Они также прислали моим родителям тридцать мешочков клейкого риса — достаточно, чтобы накормить семью и друзей, которые будут навешать нас, — и свиной бок, который Папа нарезал на куски, а братья разнесли по семьям в Пувэе, чтобы известить их об официальном начале празднования свадьбы, злящейся целый месяц. Но Папу больше всего удивило и обрадовало прибытие нового буйвола. Этот подарок продемонстрировал всем, что моя семья не напрасно трудилась ради моего особого будущего. Благодаря этому дару мой отец стал одним из трех самых состоятельных людей в деревне.

Снежный Цветок приехала ко мне на весь месяц Сидения и Пения в Верхней Комнате. Во время этих последних четырех недель, пока я заканчивала шить свое приданое, она помогала мне во всем, и мы стали еще ближе друг другу. У нас обеих были глупые представления о браке, но мы обе верили, что ничем нельзя поколебать тот покой, который мы ощущали в объятиях друг друга, — тепло наших тел, мягкость кожи, легкий запах всегда останутся прежними. Ничто не изменит нашу любовь друг к другу, и в будущем нас ждет много общих дел.

Сидение и Пение в Верхней Комнате было началом более глубоких отношений между нами. После десяти лет, проведенных вместе, мы были готовы перейти на новую и более высокую ступень отношений. Через два или три года, когда я перейду жить в дом своего мужа насовсем, а Снежный Цветок уедет к своему мужу в Цзиньтянь, мы будем часто видеться. Конечно же, наши мужья — люди состоятельные и уважаемые — наймут нам паланкины для этой цели.

Поскольку у меня не было названных сестер, моя мать, моя тетя, моя невестка, Старшая Сестра, которая приехала домой и была снова беременна, и несколько незамужних девушек из Пувэя пришли отпраздновать мою удачную помолвку. Время от времени к нам присоединялась Мадам Ван. Иногда мы читали наизусть любимые истории, или кто-нибудь из нас начинал песню, а остальные подхватывали. Иногда мы пели песни о наших собственных жизнях. Моя мать — довольная своей участью — пересказывала «Историю Цветочницы», в то время как Тетя, все еще в трауре, заставляла нас плакать, распевая жалобную погребальную песню.

Однажды днем, когда я сидела и вышивала пояс к своему свадебному наряду, к нам прибыла Мадам Ван, чтобы развлечь нас «Историей о Жене Ван». Она подвинула табурет поближе к Снежному Цветку, которая сидела в глубокой задумчивости, погруженная в составление моей книги третьего дня свадьбы, подыскивая нужные слова, которыми она хотела рассказать обо мне моим будущим родственникам. Они тихонько разговаривали друг с другом. Время от времени я слышала голосок Снежного Цветка, говорящей «Да, Тетушка» или «Нет, Тетушка». Снежный Цветок всегда была очень ласкова со свахой. Я пыталась — с весьма скромным успехом — подражать ей в этом.

Когда Мадам Ван увидела, что мы полностью готовы ее слушать, она поерзала на табурете, устраиваясь поудобнее, и начала свой рассказ. «Жила на свете одна благочестивая женщина, у которой было мало надежд на будущее». За последние годы сваха сильно располнела, поэтому говорила и двигалась медленнее и осмотрительнее, чем прежде. «Семья выдала ее замуж за мясника — это самый низменный союз для женщины, приверженной буддизму. Несмотря на это, она прежде всего была женщиной и родила сыновей и дочерей. Но Жена Ван не ела рыбы или мяса. Каждый день она часами читала сутры, особенно «Алмазную сутру». В то время, когда она не читала, она просила мужа не убивать животных. Она предупреждала его о плохой карме, которая будет ждать его в следующей жизни, если он не перестанет заниматься убийством животных».

Сваха положила руку на бедро Снежного Цветка. Мне бы эта рука показалась тяжелой, но Снежный Цветок не убрала ее.

«Но Муж Ван говорил — и некоторые назовут его слова справедливыми, — что в его семье бесчисленные поколения мужчин были мясниками», — рассказывала сваха. — «Ты продолжай читать «Алмазную сутру», — сказал он. — И будешь вознаграждена в будущей жизни. А я буду заниматься своим делом. В этой жизни я куплю землю, а в следующей буду наказан. Жена Ван знала, что она обязана спать со своим мужем. Но когда он проверил ее знание «Алмазной сутры» и обнаружил, что она выучила ее назубок, он предоставил ей отдельную комнату, чтобы она могла сохранять целомудрие весь остаток их семейной жизни».

«Тем временем, — продолжала Мадам Ван, и снова ее рука потянулась к Снежному Цветку и ласково легла ей на спину, — Властитель Загробного Мира послал духов[15] за Женой Ван. Убедившись в ее чистоте, они уговаривали ее отправиться в загробный мир, чтобы читать там «Алмазную сутру». Она знала, что это значит: они просили ее умереть. Она умоляла их не заставлять ее покидать своих детей, но духи не слушали ее мольбы. Она велела своему мужу взять новую жену, а своим детям наказала быть добрыми и повиноваться новой матери. Только она проговорила эти слова, как упала на пол мертвой.

Жена Ван пережила много испытаний, прежде чем ее привели к Властителю Загробного Мира. Он наблюдал за ней во всех ее несчастьях и видел ее добродетель и благочестие. Как и ее муж, он попросил ее прочитать «Алмазную сутру». Хотя она и пропустила девять слов, он был так доволен ее усердием — как во время ее жизни, так и после смерти, — что вознаградил ее, разрешив вернуться в мир живых уже в образе маленького мальчика. На этот раз она родилась в доме важного чиновника, но ее настоящее имя было написано на подошве ее ноги.

Жена Ван вела примерную жизнь, но она была всего лишь женщиной, — напомнила нам сваха. — Теперь, в образе мужчины, она отличалась во всем, что делала. Она стала чиновником высокого ранга, она приобрела богатство, почет и уважение, но несмотря на это, ей не хватало ее семьи, и она очень хотела снова стать женщиной. Наконец ее представили императору. Она рассказала ему свою историю и умолила позволить ей вернуться в родную деревню ее мужа. Как и Властитель Загробного Мира, император был впечатлен ее мужеством и добродетелью, но он увидел в ней нечто большее — благочестивую любовь к семье. Император назначил ее судьей в деревню ее мужа. Она прибыла туда в полном облачении судьи. Когда все вышли из своих домов, чтобы сделать коутоу, она увидела всех присутствующих, сняла свои мужские туфли и показала свое настоящее имя. Затем рассказала своему мужу — теперь очень старому человеку, — что она хочет снова быть его женой. Муж Ван и дети пошли к ее могиле и открыли ее. Нефритовый Император вышел оттуда[16] и провозгласил, что вся семья Ван может перейти из этого мира в нирвану, что они и сделали».

Я думала, что Мадам Ван рассказала эту историю мне о моем будущем. Мой муж Лу и его семья, какими бы уважаемыми они ни были в нашем уезде, могли совершить что-нибудь такое, что считается оскорбительным или грязным. Кроме того, мужчины, рожденные под знаком тигра, могут быть жестокими, горячими и импульсивными. Предположим, мой муж мог бы разразиться бранью в присутствии посторонних или насмехаться над обычаем бинтования ног. (Я признаю, это не так скверно, как быть мясником, но тем не менее эти черты характера могут быть опасными.) Я, женщина, рожденная под знаком лошади, могу помочь своему мужу бороться с этими чертами его характера. Женщина-Лошадь никогда не побоится взять руководство на себя и помочь своему товарищу избежать беды. Для меня в этом и заключался истинный смысл «Истории о Жене Ван». Возможно, она не могла заставить своего мужа делать то, что она хотела, но благодаря своему благочестию и добрым делам, она не только спасла его от наказания за его грязное ремесло, но и помогла всей своей семье достигнуть нирваны. Это была одна из немногих назидательных историй со счастливым концом, и в этот осенний день, когда до моей свадьбы оставался только один месяц, она сделала меня счастливой.

И все же в этот месяц Сидения и Пения я испытывала смешанные чувства. Я была опечалена расставанием со своей семьей, но так же, как и в случае с бинтованием, старалась смотреть на вещи шире. Я представляла себе не только тот маленький кусочек жизни, который могла видеть из своего зарешеченного окна. Передо мной разворачивалась панорама, подобная той, которую мы со Снежным Цветком видели, когда высовывались из окна паланкина Мадам Ван. Я была убеждена, что передо мной расстилается новая и лучшая жизнь. Возможно, это было заложено в моем характере — ведь лошади любят бродить по свету, если могут. Я была счастлива оттого, что поеду в какое-то новое место. Разумеется, я бы сказала, что мы со Снежным Цветком в точности следуем своему гороскопу, но лошади (и люди) не всегда бывают послушными. Мы говорим одно, а делаем другое. Сначала мы испытываем одни чувства, а потом наши сердца заставляют нас чувствовать совсем другое. Мы смотрим, но не понимаем, что шоры на глазах мешают нам видеть. Мы бредем по любимой тропинке, а потом находим новую дорогу, реку, и они искушают нас…