Красотка для мажора. Она будет моей (СИ) - Чикина Елена

― Ты слишком самоуверен, Третьяков, ― снова сказала, но каким-то приглушенным голосом, словно сомневаясь в своих словах.

Не слушая меня, он нагнулся к самой моей шее. Я ощутила на коже его горячее дыхание… Почувствовала, что не могу сдвинуться с места. Не могу ему сопротивляться… просто не могу. Не могу сказать «нет» самой себе, не могу выкинуть из сердца эту глупую надежду! Я все еще помнила вкус его губ. Их нежность, сладость. Помнила невыносимый жар, охвативший все мое тело, когда они прикоснулись ко мне…

Но тут, краем глаза я снова увидела Сашку ‒ оказывается, он пошел к нашему дому следом за нами.

Сашка, мой друг. Мальчик, который никогда не издевался надо мной, даже в те времена, когда против меня были настроены все ребята в классе. Ребята, которых натравил на меня Давид Третьяков.

И вот теперь ему придется смотреть на то, как мы целуемся? И это при том, что завтра я обещала пойти с ним на свидание!

― Может, я и сходила бы куда-нибудь с тобой, Давид… не будь ты таким наглым, самовлюбленным, невыносимым хамлом, ― сразу придя в себя, вывернулась из его рук.

Он попытался задержать меня, но у него этого не вышло ‒ через пару мгновений я уже была у двери в подъезд. Обернувшись, увидела его самоуверенную улыбку… и недобрый блеск в зеленых глазах.

― Зайду за тобой в пять!

― Меня не будет дома!

Как я вообще до этого дошла? Парень прямым текстом говорит, что без ума не от меня, а от определенных частей моего тела, нахально лапает меня, а я… я позволяю ему это? Мечтаю о поцелуе?

Прямо как Василина Румянцева в мой первый день в этой школе. Стоило Давиду пальчиком ее поманить, как она сразу забыла, что до этого он ее прилюдно чуть ли не обзывал.

Выходит, у меня, как и у нее, совсем нет гордости?

Или, скорее, силы воли…

Не могу сказать «нет» своим желаниям и чувствам, как бы ни пыталась это сделать.

* * *

Восемь лет назад

― Вера, хватит дома сидеть, иди на улицу! ― отобрав у меня книжку, мама положила ее на журнальный столик.

Мне совсем не хотелось идти гулять. Что я буду делать на площадке? Когда остальные дети из моего класса будут играть в прятки и салочки, в карты, в тысячу других веселых совместных игр… что в этот момент буду делать я? Сидеть в углу, надеясь, что никто из них меня не заметит? В моем животе забурлила привычная смесь страха и стыда.

― Не хочу. Никто из ребят не будет со мной играть.

Даже Сашка, с которым я общаюсь в школе, и тот не будет. Во дворе у него своя компания, мальчишеская, в которой мне нет места.

― А я тебя спрашивала, хочешь ты или не хочешь? Подыши свежим воздухом! Лето на дворе, а ты бледная, как сметана.

― Они будут надо мной смеяться, ― прошептала чуть слышно, поправив очки на носу.

У меня были большие светло-карие глаза, как у моей красавицы-мамы, которые за этими стеклами выглядели по-поросячьи маленькими. Такие же, как у нее, густые блестящие волосы, которые она упрямо собирает мне в два ужасных хвоста. Большие щеки, двойной подбородок. Уродливое расплывшееся тело…

Я и сама не стала бы с собой играть. Потому что на меня даже смотреть невозможно.

Я страшилище.

― Ну, так просто погуляй, не подходи к ним! Сделай гимнастику, походи туда-сюда. Это полезно, и для фигуры тоже.

Тяжко вздохнув, я поплелась в свою комнату. Открыла шкаф, переоделась в одно из платьев, розовое, с бантиком на том месте, где должна была находиться талия. Оно было бы симпатичным, если бы было нормального размера. А так, оно еще больше подчеркивало мое сходство с поросенком. С гигантским розовым поросенком.

Прихватив с кухни пачку чипсов и бутылку колы, положила их и свою книжку в маленький белый портфель с единорогом. Спустилась вниз, прошла через узкое пространство между двумя домами на одну из наших площадок ‒ если повезет, никто из одноклассников меня даже не заметит. Миновала рощицу недавно посаженных разноцветных кленов, баскетбольно-волейбольный корт, песочницу и вышла к небольшому замку.

Замок этот был чем-то вроде не то лазилки, не то беседки. Большой популярностью он не пользовался, потому что был слишком тесным и, к тому же, находился немного на отшибе. Я иногда приходила сюда, когда на соседствовавшим с ним корте никого не было. Вот и сейчас решила устроиться именно здесь.

Забравшись наверх, наконец, открыла одну из своих любимых книжек. Вообще, я уже читала всю серию, но с удовольствием прочитаю еще раз. А может, и еще раз. Некоторые книги можно перечитывать до бесконечности.

Тут было неплохо. Даже по-настоящему хорошо. Резная тень от кленовых листьев, солнышко, ясное летнее небо и приятный ветерок. Может быть, мама была права, и эта прогулка действительно пойдет мне на пользу?

Погрузившись в волшебный книжный мир без остатка, я потеряла счет времени. Перелистывая страницы одну за другой, любовалась яркими картинками, бередившими воображение, и представляла героев именно такими, какими они были изображены. Наслаждалась свежим и теплым летним днем.

Но тут внезапно кто-то стянул очки с моего лица… Раздался громкий обидный смех ‒ смеялось сразу несколько человек. Подняв голову, увидела одни размытые контуры лиц, но я и так знала, кто из ребят украл мои очки.

― Давид, отдай… ―я пыталась звучать грозно, но из меня вышел какой-то еле слышный шепот, угрюмый и жалкий.

― А где «пожалуйста»? Туча, почему же ты всегда такая… туча? Будь проще, и люди к тебе потянутся, ― засмеялся мальчик. ― Скажите, пацаны?

В животе заворочалась безысходная злость, но на глазах выступили слезы.

Вот так всегда. Мне говорят, что нужно уметь постоять за себя, но когда я действительно пытаюсь это сделать, называют букой. Именно поэтому он и дал мне это прозвище, а не потому, что я тучная.

Потому что я угрюмая. Хмурая.

Но… какой еще я должна была быть, после всего, что они мне сделали?..

― Пожалуйста, отдайте очки, я без них ничего не вижу, ― постаралась произнести спокойно и уверенно, но мой голос дважды неловко скакнул не туда от волнения.

― Зато на лице, наконец, появились глаза. И зачем ты их прячешь? Совсем другой вид. Эй, Давыдов, ― обратился к одному из своих приятелей, ― за сколько бы ты поцеловался с Тучей?

― Фу-у-у! Ни за сколько!

― За тысячу рублей? За десять тысяч?

― За миллион бы не поцеловался!

― Ты подумай, без очков она не такая уж и страшная. Хотя кого я обманываю, еще какая страшная.

― Ты не накрашенная страшная и накрашенная, ― пропел Дима, не попав ни в одну ноту.

― Это я ни с кем из вас и за миллион бы не поцеловалась! ― не выдержала я.

Мое лицо покраснело как помидор ‒ я уже готова была пожалеть, что вообще что-то сказала в свою защиту.

Но мальчишки только громче рассмеялись.

― У-у, кто подал голос!

Один из них предложил поиграть со мной в «собачку» с этими очками.

― Да она же ничего без них не видит. Решишь сыграть, а ей самой собака-поводырь понадобится, ― усмехнулся Третьяков. ― Значит, так, Туча… что ты можешь предложить мне за свои очки?

Я задумалась на несколько мгновений.

― У меня есть чипсы и кола.

― Отлично, гони.

Вздохнув, отдала ему свои запасы.

«Ладно… можно сказать, отделалась малой кровью», подумала, было, но тут Давид углядел у меня еще кое-что интересное.

― А это что? Книга? И ее тоже гони.

Мне совсем не хотелось расставаться с этой историей, я как раз дошла до самого интересного. Да и что я буду делать на улице, в одиночестве и без книги? Я же с ума сойду от скуки!

― Туча, ты что, оглохла?

Сжав зубы от злости, протянула ему, от сердца оторвала небольшой иллюстрированный томик, доставшийся мне еще от папы.

― «Семь подземных королей»? ― взяв в руки, Давид посмотрел на название. ― А, уже читал.

И недолго думая, равнодушно швырнул его вместе с очками прямо в грязную жижу под своими ногами.

У меня исчезло дыхание. Сердце остановилось, обратилось в лед.

Мальчики отошли немного в сторону, начали обсуждать, чем им заняться дальше.