Революция. Книга 1. Японский городовой - Юрий Бурносов

— То-то же, — наставительно сказал Курбанхаджимамедов. — Справедливости ради замечу, что и я чувствую себя не лучшим образом, хотя в Санкт-Петербурге у Кюба (Примечание автора: «Кюба» – ресторан в Санкт-Петербурге (Б. Морская, 16), заведение высшего разряда с образцовой кухней и великолепным обслуживанием гостей. К сожалению, закрыто в 1917 году) тренировался весьма прилежно… Мед бы еще ничего, но гостеприимство нашего наследника престола, откупорившего виски… Бр-р…

Поручик утешился коньяком и потащил Гумилева умываться. Завтракать Николай отказался, ибо его все равно слегка мутило. Служанки наблюдали за тем, как он долго выбирается на свежий воздух, и хихикали, прикрываясь ладошками.

— А что авангард негуса? — вспомнил Гумилев.

— Прибыл, осматривает деревеньку, — отвечал Курбанхаджимамедов, принимаясь за свои упражнения. — Мы-то вчера их не дождались, а сегодня они с утра пораньше уже в делах. Человек десять и яамса-алака (Примечание автора: Яамса-алака – начальник полусотни в армии негуса Менелика. Действительно примерно соответствует поручику в русской армии) с ними. Это что-то вроде поручика в здешней армейской иерархии, насколько мне объяснял Булатович. А еще я узнал про нашего Нур Хасана — у него, оказывается, были какие-то амуры с дочкой местного старосты, но ничем не кончилось. Вот он побаивался, что возникнут проблемы, но староста вроде дочку уже выдал за другого. Зря боялся, короче.

Гумилев улыбнулся — вот тебе и романтика! Он-то полагал, что здесь кроется некая страшная тайна, кровная месть, секрет зарытых в пустыне сокровищ… И вот тебе — обычная история неудавшегося жениха, который боится несостоявшегося тестя. В любой российской деревне такого добра… Хотя чем по сути отличается российская деревня от африканской? Даже в пении здешних женщин ему слышалось иногда что-то родное вроде «Ой ты, Порушка-Параня, ты за что любишь Ивана?! — Ой, я за то люблю Ивана, что головушка кудрява…»

Тут же на глаза попался проводник, который уже окончательно освоился, осмелел и сейчас вертелся возле одной из служанок. Никакой мрачной солидности, что вчера Гумилев увидал в нем накануне бури, следа не было — обычный мальчишка. Гумилев не удержался, чтобы не подмигнуть ловеласу, и Нур Хасан скромно потупился.

Но тут загремели далекие литавры, заревели дико трубы, и все оживились, а поручик Курбанхаджимамедов прекратил упражнения и сказал:

— Чу! А вот, кажется, и негус.

Однако Менелик появился еще нескоро — видимо, трубы и литавры предупреждали о его приближении с большим упреждением. Бонти-Чоле отправился встречать императора на окраину деревеньки, а европейские гости остались ждать.

— Терпеть не могу придворные церемонии, — признался поручик после почти получасового сидения. — Радует лишь то, что у нас они еще хуже.

— Я ни разу не был представлен государю, — покачал головой Гумилев.

— Я тоже, господь миловал, — отозвался Курбанхаджимамедов. — Не хотите еще немного шустовского?

— Нет-нет, мне достаточно! — замахал руками Гумилев. Поручик пожал плечами, но и сам пить не стал. Гумилев неожиданно вспомнил, что еще пару лет назад читал в какой-то газете, что негус — большой враг пьянства, и не только пьянства, а даже умеренного употребления спиртных напитков. Заметка тогда была проиллюстрирована ярким примером: негус приказал посадить под арест двух генералов за то, что они выписали из Англии ящик джину.

Он уже хотел бежать к своему чемоданчику за мятными пастилками для освежения рта, как литавры и трубы взревели совсем уже рядом. А через несколько минут Гумилев увидел негуса негести.

* * *

— Я не знаю, правильно ли сделал, но недавно я вступил в социал-демократическую партию, — сказал Цуда Сандзо.

Они со стариком сидели в маленькой полпивной (Примечание автора: Полпивная – устаревшее название пивной, торгующей полпивом (легкий сорт пива) и другими напитками). Цуда пил дешевое пиво, закусывая моченым горохом, а старик задумчиво грыз соленую баранку. Он ничуть не изменился, разве что одет был так, как одевались московские китайцы — мелочные торговцы, работники прачечных и фокусники.

Старик по своему обыкновению объявился неожиданно, стоило Цуда вернуться из Финляндии. Он сам нашел его, хотя Цуда знал о предстоящей встрече — ему сказал сверчок. Сверчок в свое время привел его на промозглую улицу, где солдаты расстреливали делегацию рабочих, сверчок шептал ему во время разговора с Ульяновым-Лениным на вечерней улице Выборга, заставляя находить нужные слова, поддакивать в важные моменты. Ленин остался очень доволен Цуда, а когда узнал, что тот изучает народную медицину, долго говорил о кладезях многовековой мудрости, которыми нужно пользоваться для общего блага. Цуда не знал, встретится ли ему еще раз этот невысокий картавый человек, но над вступлением в его партию думал недолго.

— Это правильно, ты знаешь, что делаешь. Я читал об этой партии, — сказал старик. — Очень опасная партия. И очень нужная.

— Да, они становятся популярны, — согласился Цуда.

Старик помотал головой:

— Дело не в популярности. Этот Ленин — весьма хитрый человек. Вот послушай: господин Кацусигэ всегда говорил, что есть четыре типа слуг: «сначала поспешные, потом медлительные», «сначала медлительные, потом поспешные», «всегда поспешные» и «всегда медлительные». «Всегда поспешные» — это те, кто, получив приказ покончить с собой, действуют быстро и безупречно. «Сначала медлительные, потом поспешные» — это те, кто, получив приказ покончить с собой, не обладают должным пониманием, но быстро находят в себе силы и завершают дело. «Сначала поспешные, потом медлительные» — это те, кто сначала быстро берется за дело, но по ходу приготовлений уступает сомнениям и начинает медлить. Таких людей очень много. Остальных можно назвать «всегда медлительными». Так к какому типу слуг ты бы отнес Ленина, Цуда?

— Но Ленин ничей не слуга, — возразил бывший полицейский.

— Каждый человек — чей-то слуга, даже если он об этом не догадывается. А если он не догадывается, то и лучше: думая, что живет для себя и своим умом, он каждый день старается еще сильнее прежнего. Так к какому типу слуг ты бы отнес Ленина?

— «Всегда медлительные»? — неуверенно спросил Цуда.

— Я тоже так ошибся. Видишь, и я ошибаюсь… Но я читаю много газет, не только русских, и я могу сказать: Ленин соединяет в себе все четыре типа слуг. Господин Кацусигэ сам не нашелся бы, что сказать по его поводу. Поэтому повторю: это очень хитрый и опасный человек. Русский царь в сравнении с ним — никто, потому что царь сначала поспешен, потом медлителен, это уж точно.