Игра вслепую - Эйлет Уолдман

Питер снова выругался.

– Извини, Питер, мне правда очень жаль.

– Да я не из-за машины расстроился. Нет, я, конечно, из-за нее тоже, даже не представляю, во что обойдется ремонт, процарапан даже металл. Но меня беспокоит другое.

– Я знаю.

Мы вернулись в дом, и я позвонила в полицию. Ожидая, пока меня выслушают, мы с Питером обсудили всех, кто имеет отношение к делу Бобби, пытаясь вычислить хулигана. Но единственный человек, которого я могла отдаленно представить в такой ситуации, находился вне подозрений. Машина стояла на улице, а Бетси все время была рядом со мной. Оставалась только родня Бобби, но вряд ли кто-то из них способен на подобную мальчишескую угрозу. И еще Кэндис.

Я ждала минут пятнадцать, пока кто-нибудь из полицейских со мной поговорит. Трубку взяла женщина, и я объяснила ей, что произошло и где была припаркована машина. Потом я сказала, что это, возможно, связано со смертью моего друга.

Поняв, что случай более серьезный, чем простое хулиганство, моя собеседница оживилась.

– А именно? – спросила она.

– Моего друга, Бобби Каца, пару недель назад нашли мертвым в машине. В полиции Санта-Моники решили, что это самоубийство, и закрыли дело. Но я провожу расследование и считаю, что кто-то пытается мне помешать.

– Вы частный детектив? – спросила полицейский ледяным тоном.

– Нет. Я подруга погибшего и просто пытаюсь помочь его невесте выяснить, что случилось на самом деле. Может, вы передадите эту информацию детективам, которые ведут дело Бобби Каца.

– Мэм, на дело по самоубийству не назначают детективов, если оно закрыто. Но я с радостью передам вашу просьбу кому-нибудь в департаменте Санта-Моники.

Меня пытаются отшить.

– Послушайте, пожалуйста. Если Бобби убили, то это предупреждение от убийцы. Я встревожена. По-моему, вполне обоснованно.

– Вы же сказали, что ваш друг совершил самоубийство.

– Я сказала, это сочли самоубийством. Есть разница, – я понимала, что говорю слишком резко. Но я испугалась. И она меня разозлила.

– Я обещала, что передам вашу просьбу в департамент Санта-Моники. Ваш номер для получения страховки… – Она пробормотала цифры и повесила трубку.

– Ну что? – спросил Питер. Он сидел за столом и держал сына на коленях. Исаак высасывал йогурт из тюбика, и у него на майке ярко розовел длинный след. Я вытерла пятно бумажным полотенцем.

– Ну что? – повторил муж.

– Кажется, они не собираются ничего делать.

– Джулиет, я беспокоюсь.

– Знаю. Я тоже.

– И что нам делать?

– Не знаю. Ждать, что скажут полицейские, наверное.

– Тут рассчитывать особо не на что.

Он поцеловал Исаака в макушку. На мгновение мне захотелось принять предложение Эла. С заряженным пистолетом было бы не так страшно. Не покидала мысль, что с оружием спокойнее.

– Позвоню родителям Бобби, – сказала я.

– Которым?

– Кацам. Возможно, мне позволят еще раз посмотреть вещи Бобби. Если полицейские не собираются ничего делать, я найду виновного сама.

Питер поджал губы и промолчал. Он отнес Исаака в детскую, где Руби строила кукольный дом из конструктора. Сложно сказать, разозлился ли муж из-за того, что я собираюсь продолжать расследование, или осознал, что я не могу поступить иначе. Непонятно, но спрашивать я не стала.

Я отыскала в сумочке бумажку с номером телефона родителей Бобби и позвонила. Подошел отец. Я не успела ничего сказать, он меня опередил:

– Мисс Эпплбаум, мы ценим, что вы пытаетесь помочь. Однако я настаиваю, чтобы вы прекратили свои попытки. Вы вмешиваетесь в личную жизнь Бобби. И в нашу тоже.

Чего-то в таком духе я и ожидала.

– Я понимаю вас, доктор Кац. Но Бетси не уверена, что он покончил с собой. Я надеюсь собрать достаточно информации для того, чтобы полиция снова открыла дело.

– Бетси наркоманка, она сама запуталась в своих фантазиях и вас вводит в заблуждение. Она пытается вами манипулировать. Ее мнение не имеет никакого значения. Полицейские, следователь, медэксперт единогласно считают, что он покончил с собой. То, что вы лезете в его личную жизнь, – не только бессмысленно, но и невежливо. – Доктор говорил холодно и строго, но я не собиралась отступать. На меня напали, мне угрожали. Это уже мое личное дело. Я слишком рассержена и напугана и не пойду на попятную.

– Я не хотела вас обидеть, доктор Кац. Но у меня есть основания полагать, что Бобби убили, а теперь убийца пытается меня запугать. Он хочет, чтобы я прекратила расследование. – Я рассказала о предупреждении на машине.

Он усмехнулся:

– Мисс Эпплбаум, я понятия не имею, кто испортил вашу машину. Нелепо предполагать, что это как-то связано со смертью Бобби. Не стоит парковаться в таких районах. Будьте осторожнее в следующий раз. – С этими словами он повесил трубку.

Я посидела, нервно постукивая пальцами по телефонной трубке и размышляя, что же делать дальше. Когда мне сопротивляются, я становлюсь очень упрямой – это мое лучшее качество. Или худшее, – зависит от того, у кого вы спросите. Бедные родители со мной измучились, они на удивление долго не могли понять, что лучший способ заставить меня что-то сделать – не разрешить этого. Питер оказался манипулятором получше, он чаще всего обходит острые углы моей упертости. Просто сам он не настолько упрям и всегда предпочитает, как он сам выражается, «чтобы питбуль был на его стороне». Когда упрямство появилось в Руби, оно мне стало нравиться несколько меньше. По сравнению с дочерью я кажусь нерешительной. Руби совершенно несгибаема. Она родилась со сжатыми кулачками, и с тех пор пробивает себе путь в этом мире.

Я думала, может, стоит поехать в Саузенд-Оукс и ворваться в дом Кацев, но вдруг зазвонил телефон. Говорили шепотом. И я догадалась, что это Мишель, сестра Бобби.

– Джулиет, прошу прощения за своего отца. Хочу сказать вам, что не все мы так думаем.

– Как?

– Не все считают, что Бобби покончил с собой. Лично я уверена что он не мог этого сделать. И я благодарна вам, что вы пытаетесь помочь. Это я виновата в том, что отец сердится.

– Вы виноваты?

– Да, – сказала она извиняющимся тоном. – Но я не хотела расстраивать родителей, так же как не хотела вам создавать проблемы. – Забавно звучит в устах взрослой женщины. – Когда мать с Дэвидом рассказали, что вы проводите расследование, я попыталась убедить родителей не мешать вам этим заниматься. Я уверена, что все не так просто, как думает полиция.

– Мишель, почему вы говорите шепотом?

– Ой, извините, – я почти слышала, как она покраснела. – Я дома у родителей. В ванной, говорю по сотовому. Не хочу, чтобы отец знал о нашем разговоре.

Мишель, взрослая женщина, профессионал в своей области, настолько боялась родителей, что, как подросток, украдкой звонила по телефону, якобы зайдя в туалет.

– Хотелось бы с вами кое-что обсудить, но вам, наверное, неудобно в ванной. Мы можем встретиться?

– Прямо сейчас?

– Да. То есть не обязательно, но можно и сейчас. Отец сказал вам, что мне угрожали?

Я рассказала Мишель, что случилось с машиной Питера.

– Боже, как ужасно! Вы, должно быть, в панике.

«В панике» – пожалуй, это слишком. Нервничаю, да. Мне даже страшно. Но из-за того, что на нашем «БМВ» хулиганы нацарапали угрозу, вряд ли стоит паниковать. По крайней мере, я пыталась себя в этом убедить.

– Думаю, мы можем встретиться, – произнесла Мишель, – скажу, что мне на работу.

Я долго убеждала Питера, что ничем не рискую, если поговорю с Мишель. Наконец он согласился, но при условии, что пойдет со мной. Пришлось взять и Руби с Исааком.

– Мы поедем в торговый центр, поужинаем там, – весело сказала я, будто кого-то можно соблазнить блинчиками с овощами на пластиковых тарелках. Разве что детей.

Когда мы приехали, Мишель уже ждала меня у оранжевой стойки в отделе питания. Она вытаращила глаза, увидев мое семейство в полном составе.

Я села напротив Мишель, а Питера отправила в «Калифорнийскую пиццу».

– Я приду к вам примерно через час, – пообещала я мужу. Хотела попросить его принести пару кусочков пиццы, но передумала. Мишель была миниатюрной женщиной, из тех, кому нелегко подобрать подходящую одежду такого маленького размера. Я решила заказать салат «Цезарь». И поменьше соуса.

Мы взглядом проводили Питера с детьми. Руби ускакала вперед, а Исаак ехал у отца на плечах.

– У вас чудесная семья, – сказала она.

– Спасибо. А у вас есть дети?

– Нет, пока нет. Мы думаем об этом, но я очень занята. Лари и глазом не моргнул, когда я сказала, что мне сегодня вечером надо на работу. По воскресеньям я чаще бываю там, чем дома.

– Да, тяжело вам, – сказала я. Не хотелось начинать разговор о том, что многие считают возможным посвятить себя работе и воспитанию детей одновременно. Я уже поняла, что это безумие, стоящее огромных усилий. Но Мишель не меньше тридцати пяти. Ей уже некогда взвешивать все «за» и «против». Но об этом я ей тоже не собиралась говорить.