Жадина платит дважды - Дарья Калинина

Лейтенант выждал, пока Зорин по пятому разу задал свои вопросы, и, так и не получив на них ответа, успокоился. После этого лейтенант приступил к допросу. Он немного нервничал, ему еще ни разу не приходилось иметь дело с серьезными преступниками. А то, что лейтенант знал про маньяков из триллеров западного кинематографа, позволяло ему думать, что Алина была не единственной жертвой Зорина. И где-то в земле российской, а может быть, и за ее пределами гниют косточки других убитых Зориным девушек. Много ли их было, это и предстояло выяснить. Но для этого нужно было, чтобы Зорин сознался в убийстве хотя бы Алины.

– Итак, приступим, – сказал лейтенант, усаживаясь напротив задержанного. – Вы уже поняли, что вас подозревают в преследовании цирковой артистки Алины Романовой, выступавшей под сценическим псевдонимом – Лебедева. Что вы можете сказать по этому поводу?

– Скажите мне одно, – попросил старичок. – Алина жива?

– Это вам лучше знать, – резонно ответил лейтенант. – Для вас было бы лучше, чтобы она оказалась жива.

Но, к сожалению, вы немного промахнулись, вам надо было забрать тело сразу же после убийства, а не оставлять его в цирке. Вы считали, что в этот поздний ночной час никому в голову не придет заглянуть под купол, и ошиблись.

Мертвую Алину видели трое свидетелей, их показаний, а также вещественных улик, обнаруженных на месте преступления, оказалось достаточно для возбуждения уголовного дела. Так что ваша идея с похищением мертвого тела не удалась. А ловко было придумано! Нет тела – нет убийства. Загуляла Алиночка, любовников у нее хоть отбавляй, вот с одним из них и сбежала. Так решили бы в цирке. По такой схеме вы действовали раньше с другими своими жертвами?

– Я?! – ужаснулся Зорин. – Я вообще никого не убивал.

– Послушайте, не надо со мной играть, – рассердился лейтенант. – Письма написаны вами, даже без экспертизы видно, что это ваш почерк. Затем, почтальонша в Тотьме.

Вы сделали ошибку, когда купили конверт в таком маленьком городке. И наконец, ваши соседи сообщают, что вы часто исчезали из дома на несколько дней. Двух-трех дней хватало, чтобы смотаться в город, где выступает в данный момент цирк, опустить письмо и вернуться обратно.

– Письма писал я, – признался Зорин. – Но ни о каком убийстве и речи не могло быть. Зачем мне убивать внучку…

Тут он осекся.

– Договаривайте, – вскинулся лейтенант. – Вы имели в виду, внучку вашей близкой знакомой. Это она вас подбила на убийство?

– Нет, что вы! – вознегодовал старичок. – Тоня не способна на такое. Она благороднейшая из всех женщин, кого я встречал в жизни.

– Но в письмах вы неоднократно угрожаете Алине, обещая превратить ее жизнь в ад и даже откровенно пугая ее смертью. Вот, пожалуйста.

Лейтенант развернул одно из писем и начал читать подчеркнутый отрывок текста.

– "Твоя жизнь превратится в кошмар, я буду преследовать тебя везде и всюду. И час своей смерти ты будешь приветствовать с восторгом, как избавление от страшных мук.

Ты забудешь, что эти муки причинил тебе я, и возлюбишь меня как своего благодетеля". Что вы скажете на это?

– Я это написал? – удивился старичок. – Удивительная гадость.

– А вот еще. «Ты средоточие порока и всяческой мерзости, ты достойна смерти, и я выполню эту миссию. Я призван к этому, твоя смерть послужит уроком тварям, подобным тебе». Ну? Как вам это?

– Перестаньте, пожалуйста, – взмолился старичок. – В ваших устах эти слова выглядят совсем иначе, чем когда я.., когда я писал их. Признаю, письма мои, но дело, видите ли, в том, что я не убивал Алину. Даже намерения такого не имел.

– Кто вам сообщал постоянно меняющийся адрес Алины? Ее бабушка?

– Ничего подобного! – горячо воскликнул Зорин. – Она тут совершенно ни при чем. Она знать не знала про письма. Это правда, что мы знакомы, я часто заходил к ней на чашку чая, она читала мне письма внучки, а я тайком прихватывал у нее из дома конверты.

– Но зачем вам это понадобилось? – допытывался лейтенант.

– Я не стану отвечать на ваш вопрос, – замкнулся Зорин. – Но, поверьте мне, это было необходимо сделать.

Тем временем Сергеенко беседовал с Антониной Александровной. Только беседы у них не получалось, так как задержанная хранила молчание и на все вопросы оперуполномоченного только сильней поджимала губы. В конце концов они превратились у нее в тонкую белую полоску.

– Вы понимаете, что оказались замешаны в убийство собственной внучки? – в который раз допытывался Сергеенко. – Ваш приятель подло воспользовался вашим доверием и, выпытывая подробности жизни Алины, в частности ее часто меняющиеся адреса, держал несчастную в напряжении, постоянно угрожая ей, а в конце концов – убил ее.

– Он не мог! – вдруг воскликнула Антонина Александровна, и тут, раз прорвавшись, слова ее полились рекой. – Вы не представляете благородства этого человека. Он в жизни не обидел ни одного живого существа. Я хотела вообще молчать, но, если он может пострадать, я вам все расскажу.

Сергеенко с облечением перевел дыхание. Он достал лист бумаги и приготовился писать протокол.

– Если хотите знать, это был мой замысел. Я его выстрадала долгими ночами, когда лежала без сна, в сотый раз думая о судьбе своей внучки. Вам известно, что наш род происходит от царя Петра Алексеевича? Вам это, конечно, неважно, едва ли вы помните своих предков, а я с детства наслышана о былом величии рода. Представляете, каково это – лгать и притворяться всю свою жизнь, делая вид, что ты горячая сторонница большевистской власти.

Я Должна была отказаться от своей фамилии, от семьи, вступить в ненавистную мне партию, все делать, чтобы только не дать погибнуть роду Так поступили и мой отец, и моя мать, они приняли новую власть, сделали вид, что горячо приветствуют ее. И мне удалось последовать примеру своих родителей. Менее гибкие сгнили в Сибири или погибли в застенках, а я жила и не собиралась умирать.

У меня была цель, я верила, что красный беспредел не сможет продлиться долго. И я оказалась права. У меня была дочь, а у дочери своя дочь, и пока была жива хоть одна женщина из нашего рода, еще не все было потеряно.

Я воспитала дочь так, чтобы она сознавала важность продолжения рода. Но она не сумела привить того же своей дочери, а моей внучке. Алина стала артисткой, да еще артисткой цирка – это был позор! У меня сердце переворачивалось, когда я думала о том, что моя родная внучка, моя кровиночка выходит полуобнаженной перед скопищем смердов в каком-то дрянном балаганчике.

– И вы решили ее убить? – содрогнулся Сергеенко.

Антонина Александровна возмущенно фыркнула и сказала:

– Я так и знала, что вы сделаете поспешные и потому неверные выводы. Слушайте же дальше.

И Сергеенко услышал о том, как однажды Антонине Александровне пришла в голову потрясающая по своей гениальности идея, как отвратить внучку от цирка и вообще от сцены.

– Я решила припугнуть ее тем, что какой-то психопат положил на нее глаз. А если этот психопат будет преследовать ее всюду, то вполне возможно, что Алина станет сговорчивее, когда я напишу ей, что тяжело больна и нуждаюсь в уходе. Но для моего плана требовался исполнитель, я не могла отправлять письма только из Воронежа, Алина быстро бы меня вычислила. Сама мотаться по стране я не могла. Алина, что про нее ни говори, беспокоилась обо мне, и если не заставала дома, то звонила каждый час, пока я не возвращалась. Ее звонки приходились на самое разное время, поэтому уехать на пару дней я не могла. К тому же нужен был человек, который переписывал бы письма. Печатать я не выучилась, машинки у меня не было, к компьютеру я подойти боялась. И тут само небо послало мне Сергея. Мне удалось внушить ему, что я поступаю так только во благо Алины. Она училась у него, он помнил славную девочку с косичками и согласился помочь. Конечно, он согласился не сразу, но я убедила его, что Алине опасно дольше оставаться на сцене. Вполне может появиться настоящий маньяк, так пусть уж лучше это будет человек, хорошо ее знающий и желающий ей только добра.

– И Зорин стал ездить по стране за Алиной и забрасывать ее вашими письмами? – уточнил Сергеенко.

– Да, – кивнула Антонина Александровна. – Время шло, и меня стала снедать тревога. Мне стали сниться нехорошие сны, где Алина была вся в крови и звала меня. Это было невыносимо. И я решила, что пора поехать и поговорить с внучкой. Но, как видите, я опоздала. Кто-то убил мою девочку. Когда я узнала, что в убийстве подозревают автора угроз, мне стало не по себе. Ведь я отлично знала его и была уверена, что он неспособен даже муху обидеть. А теперь может пострадать из-за моей идеи.

– Почему же вы не пошли в милицию и не рассказали все, как есть? – спросил Сергеенко.

– Кто бы мне поверил! И потом, я не могла признаться в содеянном, можете не верить, но мне было стыдно за ту глупость, которую я придумала.