Дом без выхода - Олег Рой

После завтрака (завтракали в этом доме всегда поврозь – кто когда встанет) няня с Сашурой гуляли в саду, и Стас, увидав их в окно, тоже присоединился к ним. Виолетта первая заметила вдалеке на дорожке высокую стройную фигуру, и сердце ее затрепетало. Она поняла, что Стас идет к ним, более того, к ней, но, верная данной вчера клятве, ничем не выдала своих чувств, а спокойно продолжала заниматься Сашурой. Мальчик был очень рад видеть отца и тут же потребовал, чтобы они все втроем поиграли бы в мяч, но Стас решительно отказался и, подрядив для этой работы охранника Витька, уселся вместе с Виолеттой на скамейку наблюдать за футбольной баталией.

– Я вот тут все думал о ваших словах насчет Тины, – без предисловий начал он, – и решил, что вы абсолютно правы. Ей надо помочь измениться, и без вас мне тут не обойтись. Вы ведь готовы поддержать меня в этом?

– На то я и воспитательница, чтобы помогать человеку измениться. Разумеется, в лучшую сторону. – Виолетта отвечала нейтрально, даже равнодушно, но в душе у нее все запело. Обошлось! Он не рассердился! Более того, он сам обратился к ней!

– Я решил действительно немного освободить ее от работы, – Стас сорвал травинку и сунул ее в рот. «Как мальчишка!» – с умилением подумала Виолетта. – Хорошо, что я еще раньше догадался поручить проект стадиона другому главному архитектору. Так что теперь на ней остается только коттедж на том участке, который мы купили в Химках. Но там уже работа идет к концу, а нового задания я ей пока не дам... Впрочем, вам это все неинтересно.

– Мне интересно все, что имеет отношение к вашей семье, – заверила его Виолетта и тут же испугалась, как бы Стас не счел ее чрезмерно любопытной особой, которая так и норовит во все сунуть нос и подглядеть во все замочные скважины. К счастью, именно в этот момент Сашура забил Витьку гол и потребовал, чтобы взрослые разделили его бурную радость.

– В связи с этим у меня будет к вам просьба, – продолжал Стас, когда мальчик вновь побежал за мячом. – Не могли бы вы побольше общаться с Тиной? И как-нибудь так потихоньку, ненавязчиво сделать так, чтобы она почаще стала бывать с детьми? Вы ей очень нравитесь, она вас уважает и наверняка прислушается к вашим предложениям. Придумайте какие-нибудь игры, сходите куда-нибудь вместе, можно детский праздник устроить, да мало ли что! Вы наверняка знаете такие вещи лучше меня. Главное, чтоб ей было интересно, чтобы ей тоже этого захотелось, понимаете?

– Прекрасно понимаю! Я сделаю все, что в моих силах, – отвечала Виолетта. – Сашура, куда ты побежал? Ну-ка, вернись, пожалуйста!

– Ну и отлично. Тогда будем считать, что мы с вами заключили тайный союз.

Хозяин и гувернантка обменялись улыбками. А едва Стас ушел, его место тут же заняла Старуха.

– И что ты собираешься делать? – поинтересовалась она.

– Ты же сама слышала, – пожала плечами Виолетта. – Стас велел мне поближе сойтись с Тиной – а его слово для меня закон. Пока.

– Хочешь сказать, что вскоре перестанешь слушаться хозяина? – усмехнулась Старуха.

– Нет. Хочу сказать, что не за горами то время, когда все будет наоборот – мое слово станет законом для него. Что же, все идет по плану, мадам Федорова должна быть мною довольна. Господи, Сашура, что ты делаешь? Зачем ты полез на дерево? Виктор, снимите его, пожалуйста!

Наладить контакт с хозяйкой оказалось проще простого. У погруженной в работу Тины совсем не было подруг – отношения с Марьяной, которые давно уже лишились искренности и превратились в соперничество, были не в счет. Тина как-то не умела сходиться людьми, держалась всегда замкнуто, отстраненно, иногда даже надменно. Быть может, она и рада была бы обрести друзей, но желающих сойтись с ней поближе не находилось, а сама она тем более не делала первых шагов. Настоящих дружеских отношений – не приятельских, ограничивающихся совместными празднованиями, сплетнями и болтовней ни о чем, а именно дружеских, когда можно излить душу, поделиться наболевшим и получить взамен поддержку и дельный совет, – ей всегда не хватало.

Поэтому когда как-то за ужином Виолетта, ободряемая взглядом Стаса, намекнула хозяйке, что хотела бы поговорить с ней вечером, после того как уложит Сашуру, Тина только обрадовалась. Последнее время ей особенно не хватало общения, и Виолетта оказалась для нее идеальной собеседницей. Они далеко за полночь просидели на террасе, попивая легкий коктейль, слушая таинственные звуки майской ночи, и говорили, говорили, говорили... А вскоре устраивать такие посиделки вошло у них в привычку, и несколько раз в неделю Тина сама стала приглашать: «Летта, давайте поболтаем вечерком...» Досиживали иногда часов до двух, а то и до трех ночи. Виолетта, вынужденная из-за своего воспитанника вставать ни свет ни заря, сильно не высыпалась, но мужественно терпела это неудобство – дружба с Тиной была для нее куда важнее. Во время этих бесед Виолетта узнавала много интересного для себя. Например, завела разговор о воровстве и безопасности и услышала, где хозяйка хранит свои наличные деньги, что-то вроде заначки от Стаса, – в спальне, в перламутровой шкатулке.

Несмотря на то что одна из них была матерью, а другая – гувернанткой, о детях почти не говорили. Что касается Сашуры, то Виолетта лишь изредка пересказывала какой-нибудь забавный случай, происшедший с ним днем, или цитировала смешное высказывание мальчика. В ответ на это Тина дежурно улыбалась и тут же переводила разговор на другую тему. Точно так же реагировала она на сообщение об ушибах и царапинах сына – только на этот раз вместо дежурной улыбки на ее лице появлялось дежурное выражение тревоги, исчезавшее сразу же после того, как Виолетта заявляла, что ничего страшного нет и все уже в порядке.

С Катей же дело обстояло куда сложнее. С первых же часов пребывания в этом доме Виолетта поняла, что между матерью и дочерью идет самая настоящая война. Разумеется, она стала союзницей Тины, не допускала и мысли, что та может быть в чем-то не права, всячески сочувствовала ей и сожалела, что у Кати такой скверный характер. Вскоре наблюдательная Виолетта заметила в этих непростых отношениях еще один нюанс – соперничество из-за Стаса. Как-то она обронила вскользь, что Катя ревнует отца к Тине, и сама удивилась, насколько той это было приятно. С тех пор гувернантка нет-нет да возвращалась к этой теме, повторяя хозяйке, как муж любит ее, и намекая, что жена для него значит намного больше, чем дочь.

Но, разумеется, главным предметом их разговора была работа Тины – ведь этот вопрос архитектор Кириллова могла обсуждать часами, и Виолетта активно помогала ей в этом. Она продолжала восхищаться домом, задавала наводящие вопросы, интересовалась подробностями и всегда выслушивала пространные монологи «этой работоголички», как они со Старухой называли между собой Тину, с неизменным вниманием и интересом.

Иногда беседа как-то сама собой перетекала в русло несовместимости профессионализма и домашнего хозяйства. Тина жаловалась на «домостроевские» взгляды мужа, Виолетта, разумеется, делала вид, что полностью разделяет позицию Тины.

– Нет, я просто не могу понять Станислава Алексеевича! – восклицала она. – Неужели он не осознает, что роль домохозяйки – это совсем не ваше предназначение? Кто дал мужчинам право считать, что все женщины на свете созданы исключительно для немецких «четырех К»?

– Знаете, Летта, мне иногда кажется, что им движет профессиональная ревность, – доверительно сообщила Тина, отхлебнув коктейля. – Мы с ним вечно боремся за лидерство, еще с института.

– Все может быть! – пожимала плечами собеседница. – Разве их поймешь, этих мужиков? И потом, между нами, у него есть для этого все основания. Ведь вы же действительно прекрасный специалист, даже я, человек непосвященный, чувствую это по вашим рассказам. Сигаретку хотите? (К радости Виолетты, выяснилось, что Тина не такая уж ярая противница вредных привычек. Она не только разрешила гувернантке курить во время их вечерних посиделок, но и сама иногда, тайком от детей и Стаса, позволяла себе сигаретку-другую.)

О себе Виолетта говорила немного, ровно столько, чтобы у собеседницы не возникло ощущение «игры в одни ворота». И Тина, сама того не замечая, день ото дня становилась все откровеннее и откровеннее с новой подругой. Не прошло и недели, как она уже делилась с ней самым заветным и наболевшим.

В интимной жизни Тина всегда была сдержанна, чтобы не сказать – холодна. Замуж она вышла довольно рано, Стас был ее первым мужчиной, и не успела она еще справиться с типичными для непросвещенной девственницы тревогами и комплексами, как тут же забеременела Катей. С тех пор сексуальные отношения для нее подсознательно крепко связались с разного рода негативом – тяжелая беременность, трудные роды, долгое недомогание после родов, потом постоянный страх повторной беременности. Появление второго ребенка лишь усугубило эти переживания – Тину до сих пор не покидало подозрение, что Стас сделал все нарочно, чтобы засадить ее дома. При всем при том она действительно любила мужа, дорожила им и отчаянно боялась потерять. Поэтому всю жизнь женщине приходилось разрываться между нежеланием близости и страхом, что Стас уйдет от нее к другой, более темпераментной. Да еще Марьяна, с ее вечными бесстыдными откровениями, то и дело подливала масла в огонь... Однажды, когда коктейлей было выпито особенно много, Тина призналась новой наперснице, что так и не научилась получать удовольствие в постели. Все эти ощущения, о которых рассказывала Марьяна, были ей абсолютно незнакомы. И Виолетта, движимая стремлением поддержать собеседницу, ответила ответным признанием – якобы у нее та же проблема. Старуха, сидевшая на перилах веранды и внимательно прислушивавшаяся к разговору, от хохота чуть не вывалилась в сад.