Убийство Кирова Политические и уголовные преступления в 30-х годах - Михаил Росляков

Киров тяготился наличием охраны, порой нервничал, поговаривал и так, «что и до революции за ним ходили порядком надоевшие тени, и теперь». Были случаи, когда Киров исчезал из-под присмотра. Как-то часов в 11 я заезжал в Смольный к И. Ф. Кодацкому. В приемной — большое волнение, секретарь Кодацкого Семенов прикован к телефону. Оказывается, машина подошла к квартире Кирова, а он уже ушел из дому. Дело было зимой. В НКВД потерялся след Кирова, а он, как подневольный, вырвался на свободу, пошел пешком до Невы, спустился на лед, прошел на другой берег и там только был обнаружен растерявшимся Борисовым.

Н. С. Хрущев правильно сказал, что 2 декабря Сталин потребовал привезти к нему Борисова. В это время, когда шли опросы Сталиным всех работников Смольного, я находился, как и еще несколько членов президиума исполкома, внизу, в кабинете Кодацкого, в ожидании возможного вызова наверх, в бывший кабинет Кирова. Но, как ни странно, никого из нас не приглашали, и только Чудов и временами Кодацкий были наверху. Часов в 12–13 мы получили информацию, что на опрос был вызван Борисов. И когда его везли из Большого дома, то при повороте Борисов выпал из открытой грузовой машины и разбился насмерть.

Несмотря на то что убийство Кирова в Смольном произошло и по вине Борисова, нарушившего элементарно свои обязанности, никогда не могу я допустить даже на секунду сознательное участие Борисова в этом злодейском акте. Очевидно, некоторым сотрудникам НКВД Борисов казался опасным свидетелем преступления, и его убрали. Уже после моего возвращения из дальних мест члены партии, в прошлом сотрудники об-

кома партии — Н. Ф. Свешников, А. А. Платонова, В. П. Дубровская, Е. И. Ефремова-Дзен и другие выражали свое полное согласие с моей оценкой личности, роли и судьбы Борисова.

В первые дни ознакомления с обстоятельствами убийства Кирова появилось и имя Мильды Драуле. Кто она и какая связь ее с убийством Сергея Мироновича?

Мильда Петровна Драуле, 1901 года рождения, в партии с 1919 года, латышка, жена убийцы Кирова — Л. В. Николаева, с которым ранее работала в Луге. В аппарате областного комитета партии работала с 1930 по август 1933 года в должности помощника заведующего сектором кадров по легкой промышленности; позднее, с 27 августа 1933 года, переведена в Управление уполномоченного Наркомлегпрома по Ленинградской области на должность секретаря сектора кадров этого управления.

Кому-то нужно было пустить слух, что якобы Николаев совершил свой злодейский акт из ревности; будто бы Николаев стрелял в Кирова потому, что его жена якобы состояла в интимной связи с С. М. Кировым. В этот слух привнесены и детали: Драуле, мол, как и каждый технический работник аппарата обкома, несла дежурства вечерами и в дни отдыха и имела как бы непосредственные связи с Кировым; более того, вопреки действительности, стали приписывать Драуле, будто она часто стенографировала выступления Кирова, записывала заседания бюро и секретариата. Я утверждаю, что все это надуманная чушь и упорное желание замести следы преступления и непосредственных участников его.

Для проверки своих суждений я беседовал с А. А. Платоновой и В. П. Дубровской, бывших в 1919–1935 годах работниками спецотдела обкома. Бывший работник обкома И. М. Сайкин, близкий с Николаевым по комсомольской работе в прошлом, также категорически отвергал эту версию. С возмущением говорил об этом и недавно скончавшийся заведующий общим отделом обкома (ранее губкома) Н. Ф. Свешников. Никакого непосредственного общения с Кировым Драуле не имела и не могла иметь по занимаемой ею должности. Стенографисткой Кирова и обкома все время была Надежда Александровна Кудрявцева, 1897 года рождения, член партии с 1920 года, хорошо грамотная, в прошлом окончила гимназию; муж ее Селецкий, партийный работник, был, в частности, заведующим агитпропотделом Володарского РК, секретарем парторганизации Свирьстроя.

Когда 2 декабря 1934 года Сталин знакомился с обстоятельствами убийства, он вызвал в Смольный и М. П. Драуле, что, конечно, вполне естественно, так как она — жена убийцы и могла бы оказаться полезной при честном выяснении вопроса. Естественность этого приглашения очевидна. Отрицая какое-либо основание для упомянутых выше слухов, я вполне допускаю, что организаторы и вдохновители убийства могли в подобранном ими исполнителе искусственно вызывать и чувство ревности и личной обиды к намеченной жертве, чтобы подбивать его к исполнению злодейского акта. История знает много подобных инсинуаций и провокационных деяний. Тщедушный, недалекий Николаев и мог быть пойман на эту удочку.

Что рассказала Сталину Драуле? Неизвестно, по крайней мере, мне. Известно, что она рыдала, истерично лепетала: «Что он наделал, я его ненавижу…» и т. д.

Чем же кончилось дело с Драуле? 14 февраля 1935 года РК Центрального городского района Ленинграда исключил ее из партии «за абсолютную потерю партийной бдительности, что выразилось в неразоблачении контрреволюционной деятельности своего мужа Николаева и брата последнего, дезертировавшего из рядов Красной Армии для контрреволюционной террористической деятельности». Дальнейшая ее судьба мне неизвестна.

Когда нет честной информации или она идет по ложным путям, естественно, появляются выдумки, домыслы, а за долгие годы умолчания эти создаваемые версии уводят людей от истины.

Недавно в одном из научно-исследовательских институтов после моего выступления мне поступил такой вопрос: «А был ли называемый вами убийца Николаевым, или это лицо выдуманное?» У меня нет никаких сомнений, да их и не могло возникнуть, что исполнитель преступного дела был Николаев. Лично я (о чем выше подробно рассказано) отобрал у него револьвер, вынул из его кармана партийный билет, где написано: «Николаев Леонид Васильевич, 1904 года, член партии с 1924 года».

Но, может быть, кто-то другой воспользовался партийным билетом Николаева? И эта версия тоже отпадает. Во-первых, была привлечена к ответственности М. Драуле — жена Л. Николаева, а во-вторых, старые ленинградские комсомольцы — А. Н. Панов, И. М. Сайкин, П. С. Фадин — хорошо знали его и говорили мне позднее именно о Л. Николаеве — муже М. Драуле. В-третьих, 16 декабря 1934 года на закрытом пленуме Ленинградского обкома и горкома партии, когда были доложены некоторые обстоятельства убийства, П. И. Струппе и П. И. Смородин подробно говорили, возмущались и казнили себя именно за Николаева, состоявшего на учете в Выборгском райкоме партии и не распознанного ими.

Из более поздних бесед с А. Н. Пановым, бывшим в то время секретарем комитета физкультуры и членом бюро губкома комсомола, известно, что Николаев был на низовой работе и никакой существенной роли в делах комсомола не мог играть. Такого же мнения придерживается и И. М. Сайкин. Причем об этом он мне говорил, когда в 1960 году мы встретились с ним в Смольном в ожидании вызова в комиссию ЦК по расследованию дела об убийстве С. М. Кирова. Причислять Николаева к руководящему молодежному ядру зиновьевской оппозиции нет никаких оснований.