Атомная подводная эпопея. Подвиги, неудачи, катастрофы - Леонид Осипенко

На запрос старпома с мостика адмирал Горшков дал добро на поднятие флага. И Жильцов командует: «Военно-морской флаг поднять!» Рулевой-сигнальщик разворачивает стяг, поддерживает его, и я начинаю перемещать фалы. Под звуки государственного гимна, который транслировался с плавбазы, огромный флаг поднялся, расправился и заколыхался на ветру.

Торжественность момента нарушил вахтенный офицер капитан-лейтенант Владимир Труханов:

— Товарищ главнокомандующий, товарищ командир! Через пять минут спуск флага!

Все переглянулись. Действительно, по уставу в 20.00 флаг на корабле положено спускать. Что делать? Получается, минут на десять всего-то и подняли его.

— Командир, когда выход в море? — спрашивает у меня Горшков.

— Через два часа, товарищ главнокомандующий!

— Ну что ж, флаг не спускать! — решил адмирал. — Уставом всего не предусмотришь.

И вот знаменательный миг наступил. Прозвучал прерывистый сигнал аврала и команда — «По местам стоять! Со швартовых сниматься!» Всех гостей отправляем вниз. На мостике, кроме командования и вахтенного офицера, остается только главком. Как все грамотные командиры, он внимательно прислушивается к подаваемым командам.

Буксиры берут нас за нос и за корму.

— Отдать носовой! Отдать кормовой! — командует старпом Жильцов.

И... о боже!

На берегу кормовой конец оказывается приваренным к рельсу портального крана, видимо, кто-то из особо сознательных рабочих принял по собственной инициативе дополнительную меру предосторожности. Жильцов соображает быстро:

— Отдать кормовой с вьюшки и сбросить за борт кормовой конец!

Лодка плавно отходит от пирса, и я с облегчением вздыхаю: на крайний случай у нас хватит второго конца, да и у запасливого боцмана что-либо найдется.

Опытные заводские капитаны буксиров под руководством капитана Кухаркина точно подводят нас к началу фарватера, разворачивают и... дальше нам плыть самим!

Жильцов командует:

— Отдать буксиры!

Буксирные концы, спружинив, плюхаются в воду, и буксиры спешат отойти от лодки. Теперь уже командовать мне.

— Оба мотора — полный вперед!

Лодка вздрогнула кормой и плавно идет прямо на фарватер, подчиняясь воле рулевого — нашего боцмана. Все замирают. Никакой вибрации, никакого шума, привычного на надводных кораблях или дизельных лодках. Лишь турбины и паропроводы мерно подают признаки жизни.

Адмирал Горшков лезет в карман и выгребает пригоршню серебряных монет. Он насыпает нам всем понемногу в руку.

— На счастье и большие дела! — говорит он и первый кидает монетки в волну.

Мы с благодарностью киваем ему и тоже бросаем монетки за борт.

Теперь мы уже прошли самое узкое место фарватера. Даем ход сначала одной турбиной, потом — второй. Да, для всех подводников такая тишина при большом ходе просто невероятна!

Тут на мостик поднимаются министр судостроения Бутома и директор завода Егоров. У обоих на лице улыбка от уха до уха.

— Ну как, командир, приварили вас корабелы?

— Ничего подобного! — отвечаю. — Лодка отошла без задержки.

— Но конец-то кормовой у нас на заводе остался, — сияет Егоров.

Только тут мы узнали: первому кораблю серии принято приваривать швартовые концы.

Не успели отойти от приемного буя, как главком буднично произнес: «Как штурман, я не могу не посмотреть на карту», — и с легкостью матроса нырнул в рубочный люк. Штурман нашей лодки Евгений Золотарев специалист был прекрасный: он, например, разработал способ определения скорости под водой по двум шумящим двигателям. Но Горшков все же нашел у него неточности в записях навигационного журнала. А находясь в центральном посту, усмотрел массу неуставных докладов и команд.

Академик Александров, конечно же, сидел с управленцами: перепробовал вместе с ними все режимы. Лодка ведь может двигаться от одной турбины или от двух, получая пар с одного борта или с обоих, а также через генератор и т.д. Все это Анатолий Петрович хотел проконтролировать лично.

Не сидели без дела и другие специалисты. В первую очередь при выходе корабля в море делается проверка девиации магнитных компасов — этот резерв абсолютно необходим на случай неисправности гирокомпаса. В течение нескольких часов лодка следует разными курсами, а гидрографы манипулируют магнитиками, чтобы компас все время показывал на север. Кроме того, проверяется ход, составляется карта маневрирования корабля, а в отсеках на ходу испытываются самые разнообразные системы и механизмы. Все это сумел быстренько проконтролировать вездесущий главком.

Откладывать в долгий ящик результаты блиц-инспекции Сергей Георгиевич не стал и через полчаса устроил нам с помощниками разбор. Не случайно все-таки адмиралу Горшкову предстояло прослужить тридцать лет на посту главнокомандующего ВМФ! Приходилось признать, что многие его замечания били не в бровь, а в глаз! На наше счастье раздался голос в громкоговорителе внутрикорабельной связи:

— Накрыт стол в кают-компании!

В этот момент я был готов расцеловать вестового Сажнева! Теперь главкома удалось увести. А уж в том, что к ужину, приготовленному нашим коком Картушиным, придраться будет невозможно, я был уверен.

Несмотря на расширенную стараниями Жильцова и Акулова до 14-ти мест кают-компанию, гостей на борту оказалось так много, что мы добрались до стола только в третью очередь. Младшие офицеры вовремя сообразили пойти ужинать к матросам и старшинам.

Пока мы ужинали, лодка прибыла в полигон для дифферентовки. Ветер усилился, и по волнам запрыгали первые барашки. Главной нашей заботой стало отправить гостей на базу до наступления шторма. С берега был выслан флагманский катер, и уже при большом волнении — трап ходил ходуном — подстраховывая, мы перевели человек восемь с борта на борт.

С протокольной частью было покончено, теперь можно работать по-настоящему. «По местам стоять! К погружению», — раздалась команда, как только катер отошел от борта. Нам предстояло первый раз окунуть атомоход в воду и убедиться, что корабелы Перегудова не ошиблись в расчетах.

При так называемом пробном погружении лодки с полной вывеской и дифферентовкой эта операция проделывается медленно, на каждом этапе проверяется, соответствует ли нагрузка расчетной. Все отклонения фиксируются. После выполнения необходимых расчетов, когда лодка возвратится на базу, ее, если надо, ставят в док и догружают твердым балластом либо в цистерну, либо в корму, либо в нос. После этого экипаж лодки может точно определить, сколько воды нужно забрать или вытолкнуть, чтобы погрузиться на определенную глубину или, наоборот, всплыть. Эта операция проделывается только на первом корабле серии, последующие загружаются необходимой массой твердого балласта на заводе.