Великие тайны и загадки Средневековья - Анна Вербицкая

Массовые преследования ведьм начались в XIII в. В 1275 г. в Тулузе произошло первое сожжение ведьм, и вскоре костры запылали по всей Европе. В 1320–1350 гг. в Каркасоне уничтожили более 200 женщин. Не щадили никого: богатые и бедные, красивые и уродливые, умные и недалекие — все они были обречены на позорную казнь. В своей «Булле о ведовстве» Папа Иннокентий VIII призывал беспощадно истреблять ведьм. Инквизиторы, вооруженные таким напутствием, взялись за дело. В Германии за несколько лет на костер взошли более 100 человек. В Вюрцбурге при одном епископе было сожжено 209 человек. Жертвами фанатика стали дети от четырех до четырнадцати лет, самые толстые мужчина и женщина города и самая красивая девушка. По мнению священника, как физические недостатки, так и достоинства свидетельствовали о связях с дьяволом.

Власть инквизиции не имела границ. В хрониках описан случай, когда судья, отвергнутый добропорядочной женщиной, в отместку арестовал ее сестру, обвинил ее в колдовстве, подверг жестоким пыткам и в тот же день сжег живьем. Один из немецких епископов сжег около 900 мужчин и женщин, среди которых было много уважаемых и состоятельных граждан. Конфискованное у них имущество пополнило казну инквизитора.

Шотландский протестантский священник отказался принять участие в погребении женщины, задавленной насмерть толпой, из-за того, что какой-то подросток публично обозвал ее ведьмой.

Глава магистрата одного французского города искренне сожалел, что вместо того, чтобы сжечь детей, обвиненных в колдовстве, он «всего лишь» приговорил их к порке, пока на их глазах сжигали их родителей.

Известен случай в Салеме, когда двух молодых людей заставили признаться в колдовстве под пыткой, заключавшейся в скручивании их шей. В Англии казнили мать и дочь на основании обвинений десятилетней девочки, которую они якобы околдовали. В Бостоне была повешена как ведьма бедная иммигрантка, умевшая говорить только по-ирландски. Ее обвинили в том, что она не смогла прочитать «Отче наш» по-английски.

И это лишь единичные примеры из миллионов подобных. Любой человек, имеющий родимое пятно, жировик, шрам или мозоль, считался обладателем метки дьявола, автоматически причислялся к колдунам и подлежал казни. Обычное сообщение, слух или сплетня считались достаточным основанием для обвинения в колдовстве. Арестованных пытали до тех пор, пока те не признавали свою вину. Обычно поводом для сплетен была зависть родственников, соседей или подданных. Чаще всего причиной анонимных доносов были пустое тщеславие, личная неприязнь, зависть, ревность или суеверие. И у судей всегда находились веские доводы по поводу любых сомнений — сделка с дьяволом считалась преступлением исключительным и анонимного обвинения или слуха было достаточно для подтверждения виновности обвиняемого. Те, кто избежал доноса, жили в постоянном страхе — ведь они в любую минуту могли быть обвинены по чьему-либо свидетельству. Инквизиторы были убеждены, что члены дьявольской секты встречались друг с другом на шабашах, а потому должны были знать, кто из соседей с ним заодно. Эти сведения выдавливались во время допросов. Списки невинных жертв росли, а служители Церкви были уверены, что судят приспешников дьявола, поскольку Бог не может допустить, чтобы «дьявольское отродье» клеветой могло нанести ущерб невинным людям.

Как правило, арест повергал обвиняемого в ужас, и это неудивительно — тюрьмы в те времена были совершенно темными, сырыми, холодными и полными нечистот. Солома и лужи на полу кишели мышами, крысами и насекомыми. Часто на все время, пока велось следствие, узника заковывали в кандалы. Особенно тяжело приходилось арестованным женщинам, которых обвиняли в колдовстве чаще всего. В христианском мире женщины считались низшими существами: слабыми, неверными, тщеславными, болтливыми и падкими до любого соблазна, что делало их легкой добычей дьявола. Сочинение доминиканских монахов «Молот ведьм», ставшее своеобразной библией инквизиции, утверждало: «Нет чуда в том, что еретичеством ведовским паче осквернены жены, нежели мужи». Охотники за ведьмами руководствовались этим положением. Женщины оказывались абсолютно беспомощны перед домогательствами надзирателей и нередко подвергались насилию и издевательствам. Многие судьи сознательно использовали такой тюремный террор, чтобы сломать волю обвиняемых и добиться нужных признаний. Допрос, как правило, начинался с церковного обряда, за которым следовали длительные беседы, во время которых у обвиняемой настойчиво выспрашивали, когда она сговорилась с нечистым, как часто отдавалась ему, сколько раз бывала на шабашах. Бели «доброе дознание» не заставляло заговорить, инквизиторы переходили к «устрашению словами». Суть этого этапа состояла в демонстрации орудий пыток и пояснении их назначения. Если не помогало и это — приступали к «устрашению действием»: палач надевал на жертву орудия пыток и слегка затягивал их, дабы дать представление о серьезности намерений судей. Следующим этапом был допрос с пристрастием, то есть под пыткой. Эти пытки были более жестокими, чем те, которым подвергали обычных преступников — воров, убийц, разбойников. Начиналась пытка с использования тисков, в которых обвиняемому медленно сжимали пальцы. Если обвиняемый выдерживал эту боль, палач надевал на него «испанский сапог» — гнутую металлическую пластину или колодку, которая все туже и туже затягивалась под голенью. Самым упорным жертвам связывали руки и вздергивали на дыбе, часто к телу обвиняемого подвешивали еще и груз.

Как правило, обязательным этапом следствия был поиск примет, по которым можно было распознать ведьм и колдунов. Одним из них было уже упомянутое нами «испытание водой», называемое также «купанием ведьм». Палач крепко связывал жертву веревкой и сталкивал в воду. Если она всплывала — а так происходило с большинством, — то признавалась отродьем дьявола, поскольку вода, стихия чистоты, не принимала ее.

Другим испытанием был поиск «ведьминой отметины». Считалось, что сатана метит тело каждой бывшей с ним ведьмы. Этот знак и разыскивали судьи. Чтобы не пропустить такую важную улику, обвиняемой обривали голову и тело. Подозрительные места — родинки, пигментные пятна — палач прокалывал иглой. Если подозреваемая не чувствовала при этом боли или из раны не текла кровь, считалось, что пятно является меткой дьявола. «Молот ведьм» называл это испытание особо надежным. Также бытовало мнение, что ведьмы не плачут даже под пытками. Такое действительно случалось и было ничем иным, как свидетельством тяжелой истерии. Однако если подозреваемая плакала, это не снимало с нее обвинения. В разгар охоты на ведьм большинство процессов завершалось аутодафе. Оно проводилось, как правило, на главной площади города или села, обязательно в присутствии духовного лица и местной знати. В крупных городах и столицах государств на аутодафе иногда присутствовали король с семьей, министры, советники. Осужденных выстраивали цепочкой, и они двигались к месту казни со свечами в руках, в «позорной» одежде, босыми. Для аутодафе назначался особый день, и приговоры объявлялись нескольким осужденным сразу.

Как и допрос, казнь начиналась с проповеди, молитвы и клятвы во всем помогать святой инквизиции. После этой «прелюдии» зачитывались приговоры. Сперва оглашались «легкие», предполагающие более или менее серьезные наказания раскаявшимся грешникам и ведьмам, а потом упорствовавшие во грехе преступники передавались светским властям. Это было равносильно сожжению на костре. Но самих костров, вопреки расхожему мнению, на аутодафе не было. Инквизиция не имела права осуждать на смерть — такие приговоры и их исполнение были исключительной заботой светской власти. Самым тяжелым приговором инквизиции могло быть отлучение от Церкви. В то время ересь и отречение от веры приравнивались к государственной измене, за которую полагалась смертная казнь. На этом аутодафе и заканчивалось. Нераскаявшийся преступник передавался светским властям, которые уже и приводили в исполнение приговор.

Отметим, что существовало небольшое количество людей, которым удавалось выйти из застенков инквизиции на волю. Таких людей можно разделить на три группы. Первая состояла из тех, кого суд освобождал еще до вынесения приговора, как сейчас говорится, «по состоянию здоровья». Эти изможденные, искалеченные люди попадали в богадельни или приюты для неизлечимо больных. Но и там за ними велось пристальное наблюдение, которое, правда, учитывая уровень медицины, скоро заканчивалось — следить было не за кем.

Вторую группу составляли особы, которых оправдывали по причине недостатка веских доказательств. Однако мнимая свобода была для них настоящей пыткой — при малейшем подозрении их могли опять схватить и даже казнить. Они должны были подчиняться строгим требованиям: не принимать в доме гостей, не посещать публичные места и праздники, многим вообще запрещалось покидать дом или выходить за двор.