Сокровище троллей - Ольга Голотвина

— Не он один, — прогудел Дабунш.

— Что-что? — приподнялся Челивис на локте.

Дабунш помолчал, собираясь с мыслями.

— Я потолковал после ужина с Хиторшем. Ну, парень тут батрачит. Сегодня из Топоров пришел. Я его спросил, что в деревне делается.

— Да ну? — приятно удивился Дабунш неожиданной смекалке союзника.

— В деревню приехали две ватаги. В одной четыре человека. В другой четыре человека. Остановились в «Жареном петухе», которые четыре. А которые другие четыре — те по дворам у крестьян. И уже успели набить друг другу морды.

— Кладоискатели! — хватил Челивис кулаком по подушке. — Ладно, потом подумаем, как с ними быть. А толстощеким хомячком займешься ты, Дабунш. Ты для этого достаточно страшный.

Дабунш польщенно рыкнул что-то неразборчивое.

— Поймай этого породистого щенка… ну, где хочешь, лишь бы Кринаш не видел. И припугни его так, чтоб он из собственных сапог выскочил и босиком до Джангаша бежать пустился. Не мне тебя учить.

Привычное короткое молчание — и неожиданный ответ:

— Нельзя.

— Что-что? — изумился Челивис.

— Он сын Жервила-и-Винниграя.

— Вообще-то он сын одного Жервила, — уточнил озадаченный Челивис. — Но с каких это пор ты виляешь хвостом перед богатенькими барчуками?

На этот раз молчание длилось дольше. Наконец Дабунш решился:

— Мы работаем на Клешню.

— Да. Ну и что?

— Клешня работает на Жервила-и-Винниграя.

Однорукий нищий покинул постоялый двор ранним утром.

— Что, даже не позавтракаешь? — окликнул его Кринаш. — Заплачено ведь за тебя!

— Мне твоя хозяйка кой-чего с собой дала, храни вас обоих Безликие.

— Да зачем в одиночку топать, Подгорных Тварей тешить?

— Что, сожрут они меня? Какое горе для всего Силурана! Король объявит всенародный траур!

— Кончай кривляться. Тебе же вниз по течению, верно? К Джангашу? Так погоди малость. После завтрака дарнигар с наемниками поедет обратно в крепость, тебе с ними по пути. Они возьмут с собой лекаря с тележкой — доедешь этаким господином… А если с ними в крепость завернешь, так и пообедаешь. Наемники — народ не скупой.

Слова хозяина были насквозь резонны. Но хмурые глаза Ланата полыхнули темной яростью:

— Чтобы я… с этими… ну уж нет!

Кринашу недосуг было уговаривать привередливого нищего. Бросил неодобрительно:

— Доброго пути!

И поспешил по своим многочисленным делам.

Ланат побрел было со двора, но задержался у навеса, под которым на краю тележки сидел лекарь и перебирал свои кувшинчики и берестяные кулечки.

Барикай поднял на нищего дружелюбный взгляд:

— Спросить что-то хочешь?

— Ну да, — решился нищий. — Лицо господина мне уж больно знакомо.

— Так мое дело бродячее, — развел руками Барикай. — Могли встречаться хоть в Грайане, хоть в Силуране. Я на одном месте не сижу.

— В Грайане, — негромко сказал Ланат. — В руднике. Был там один каторжник, в нижнем ярусе на цепи сидел. Ну похож на господина — черточка в черточку! Когда за наших военнопленных выкуп привезли, тот парень назвался кличкой погибшего соседа по штреку — силуранского наемника из Отребья. Так его и выкупили, вместо другого.

Лекарь перестал улыбаться, но глядел приветливо.

— Везет пройдохам… Но у меня нет в рудниках родни.

Нищий виновато поклонился и пошел прочь.

Уже за воротами он сказал негромко, убеждая себя самого:

— Ну да. Тот парень и лекарем-то не был. Он был вором.

— А мне ящеры понравились, — сказала Румра. — Правильно ты, дарнигар, пригласил их наведываться в крепость. Пусть парни заранее, до весны, на них полюбуются. Только надо предупредить гарнизон, что к нам могут нагрянуть чешуйчатые гости.

— Поговорю с десятниками, — кивнул Литисай. — Но и Вьягир со Стеблем молчать не будут. А, Вьягир? — обернулся он к наемнику, сидевшему в тележке и правящему Рыжухой. — Расскажешь в крепости о страшных клыкастых чудищах?

— А как же! — поддержал Вьягир шутку. — Такие пасти, что лошадь со всадником въедет! А клыки — что мечи…

Веселую беседу прервал короткий тревожный свист: Стебель, ехавший впереди, увидел что-то неладное.

Всадники взялись за оружие. Стебель спешился, разглядывая что-то в снегу у дороги. Затем обернулся к насторожившимся спутникам:

— Тролли. Четыре морды. Недавно прошли.

Всадники двинулись дальше, только медленнее. Стебель не вернулся в седло. Он шел, не отрывая глаз от цепочки следов.

Берег становился все круче, дорога шла вверх. Никто уже не болтал, не шутил. Все были собраны, серьезны. Лекарь шепотом молил Безликих о милости.

— Они гнали человека, — сказал Стебель. — Он бежал, вот следы…

Деревья расступились, дорога поднялась на утес, а Стебель шаг за шагом рассказывал трагическую историю бедняги-путника, которого тролли гнали до самого берега и почти настигли… Он, наверное, надеялся спуститься к реке по отвесному склону, эти громадины не полезли бы за ним… но вот здесь, на обледенелом камне, подвернулась нога… а тролли почти сразу ушли…

Маленький отряд сгрудился у края обрыва. Даже Барикай не усидел на тележке.

Вьягир, глядя с обрыва, сказал:

— Не будет у бедолаги погребального костра.

Все подавленно молчали, потому что знали: смерть — не самое страшное, что может выпасть человеку. Смерть уводит душу в Бездну, где негасимое пламя выжжет все грешное, порочное — и душа возродится в новорожденном младенце.

Но страшно, действительно страшно остаться без погребального костра. Душа не найдет пути в Бездну, будет в мучениях бродить меж мирами, не надеясь возродиться вновь.

Ни вору, ни убийце закон не отказывал в последнем костре, в молитвах жрецов, в прощальных, освященных обычаем словах: «Спасибо за то, что ты жил!» Только государственные изменники и самозванцы лишены того, на что имеет право любой бродяга, скончавшийся под чужим забором.

Даже разбойники, вконец озверевшие в лесу, сложат костер убитому ими путнику.

— Может, упал на лед? — спросил дарнигар. — Попробовать бы его поднять!

— Тут большая полынья. Видно, родник бьет, — хмуро отозвался Вьягир. — Разве что у самого берега, но отсюда не видно. А вот я сейчас…

Наемник лег на живот и рискованно свесился за край обрыва. И сразу воскликнул:

— Эй, гляньте! Вот он!

Все тут же растянулись на снегу. Да, так можно было разглядеть тело в лохмотьях, почти свисавшее с узкого каменного выступа.

— Узнаёте, кто это? — хмуро сказала Румра, поднимаясь на ноги.

— Что ж не узнать, — сказал Стебель, вставая и стряхивая с куртки снег.