Метафизика возникновения новизны - Иван Андреянович Филатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Именно поэтому случилось так, что изначальная философия, – а вслед за ней и последующая – заплуталась в ведущем вопросе, «что такое бытие сущего как такового?» (Хайдеггер). Согласно Хайдеггеру, она нечетко определилась в вопросе, является ли бытие
– «общим для всего сущего»,
– тем, что «делает сущее сущим»,
– «сущностью сущего»
– или просто присущим «сущему в целом».
И произошло это только потому, что бытие, по нашему мнению, связывалось философами с миром существующего сущего, а не с миром сущего возникающего. И в самом деле, если бы они принимали во внимание то, как возникает сущее, то им не пришло бы в голову отождествлять бытие, положим, с сущностью сущего или с чем-то общим у всего сущего. Потому что Бытие – как процесс – ни в коем случае не может быть отождествлено с той сущностью, возникновение которой является всего лишь звеном этого процесса. Точно такими же звеньями этого процесса являются и возникновение в социуме Необходимости в чем-либо новом (Событие-1, осуществляемое в социуме), и рождение идеи, и формирование вида и сущности искомого сущего (Событите-11), и производство Продукции посредством последнего (Событие-111). (Более подробно об этом далее в Главе 11).
3. Еще одним и достаточно веским аргументом в пользу того, что Бытие это возникновение (сущего) могло бы послужить одно обстоятельство, связанное с возможностью двойственного толкования терминов, относящихся к бытийственной тематике. Вот каким образом А. Дугин, ссылаясь на таких лингвистов как Юлиус Покорный, характеризует ту обстановку, которая сложилась вокруг слова «быть» в дофилософские времена.
«Русское слово «бытие (отглагольное существительное от глагола «быти», «быть») восходит к контаминации двух индоевропейских корней, которые в различных временах и формах слились в речи большинства индоевропейских народов: «*bheu-» (быть», «расти») и «*es-» (быть»). Лингвисты (например, Юлиус Покорный) считают, что в *bheu- в эпоху индоевропейской общности преобладало значение «расти», то есть бытие мыслилось как процесс бурного, могущественного проявления. Это значение сохранило греческое слово φυσις (от φυω) – «природа». *Es-, согласно лингвистам, представляет собой длящееся настоящее время. Оба корня слились в один круг значений, при взаимном семантическом переносе в разных формах, временах и наклонениях»12.
Можно сказать, что уже на лингвистическом уровне в дофилософские времена появилась возможность выбора между двумя достаточно неравноценными значениями слова «быть». И, к сожалению, философия воспользовалась, в основном, тем значением, которое было легче понять, которое было на поверхности восприятия. Тем более что в те далекие времена у мыслителей вряд ли было достаточно четкое представление о том, как осуществляется сам процесс возникновения, не говоря уже о том, какие причины побуждают что-либо возникать и какова цель того (сущего), что было произведено в процессе возникновения.
Итак, уже здесь, на лингвистическом уровне философия не четко определилась в выборе своего магистрального пути. Уже Парменид вступил на скользкий путь присутственного характера бытия. Но скорее всего он лишь оформил вступление на этот катастрофический для всей последующей философии путь. Конечно, с «высоты» нашего сегодняшнего познания («заднего ума») нам трудно понять, почему философия отказалась от исконного пути своего развития. Но, раз закрепившись, неверно оформленное – лингвистически – понятие, в силу инерции некритического восприятия и мышления, пустилось далее уже в самостоятельное «плавание», как пускается в плавание бумажный детский кораблик, подвергаемый в дальнейшем воздействиям всех возможных течений и ветров.
Вот на это «бумажное», неверно оформленное (терминологически) представление, в основном соблазнилась европейская философия. Правда, не следует отрицать того, что и Гераклит, и Платон, и Аристотель, и мн. др. делали попытки вернуть философию (в ее онтологической тематике) на исконно-родниковый путь ее развития.
Вот, например, что говорит в своем «Теэтете» Платон (устами Сократа) о том, какой смысл на самом деле скрывается за, казалось бы, незаметной связкой «есть»:
«160 d: …Согласно Гомеру, Гераклиту и всему племени их единомышленников, все вещи движутся словно потоки; 152 d: А из стремительного движения и взаимосмешения рождается все, о чем мы говорим, что оно «есть», но название это неправильно: ничто никогда не «есть», но всегда возникает (– становится). И в этом сходились все последующие мудрецы, кроме Парменида: и Протагор, и Гераклит, и Эмпедокл …»13.
Но победила инерция мышления, она оказалась сильнее здравого смысла. Ведь и здравый смысл способен уловить разницу между «быть» как «возникать» (процесс) и «быть» как пребывать в наличии (существовать) после возникновения.
И даже Хайдеггер своим Dasein!ом – особенно в неаутентичной его части – не избежал соблазна сопряжения бытия с наличествованием, с существованием, с присутствованием «всякого сущего». Ведь человек (das Man) в своем повседневном, обыденном существовании ни в коей мере и не бытийствует, и не творит что-либо новое, и не испытывает каких-либо возвышенных настроений и чувств. Это человек, «уст» которого не касается «божественный глагол» (Пушкин). Он не испытывает каких-либо озарений, событий (Ereignis), и даже Бог не может «кивнуть» ему откуда-то со стороны.
Кстати сказать, сам Хайдеггер был прекрасно осведомлен о двойственности – (и даже тройственности) – значения термина «бытие». Так во «Введении в метафизику» в разделе «Этимология слова «бытие»» он пишет следующее.
«Две основы, которые следует назвать прежде всего, являются индогерманскими и проявляются также в тех словах греческого и латинского, которые соответствуют слову «быть».
1. Самой древней и исконной основой является «es», на санскрите «asus», жизнь, живущее, то, что, исходя из него самого, стоит и покоится в самом себе:… Замечательно, что во всех индогерманских языках с самого начала удерживается «ist» (есть) (εστι, est…).
2. Другая индогерманская основа звучит: bhu, bheu. К ней относится греческое φυω, восходить, властвовать, исходя из него самого приходить в стояние и в нем оставаться. Это bhu толковалось до сих пор согласно обычному и внешнему пониманию φυσις и φυειν как природа и «расти». Если исходить из более близкого к первоначальному смыслу толкования, которое родилось из полемики с началом греческой философии, «расти» проявляет себя как «восходить», исходным для определения которого в свою очередь остается присутствие и явление. В последнее время корень φυ- связывают с φα-, φαινεσθαι. Если это так, то φυσις есть как бы восходящее к свету, φυειν, светить виднеться и потому являться»14.
Вот это «восхождение к свету», как нам представляется, должно было бы стать Бытием и сделаться предметом философии. Но случилось так, что она, еще не зафиксированная в каких-либо письменных документах, уже вступила на путь превратного толкования Бытия.
