Десятая жертва (сборник) - Роберт Шекли

Генри это вполне устроило. Больше всего в этом путешествии он нуждался в молчании и времени на раздумья. Он очень надеялся, что Халил получил его телеграмму и точно выполнил все инструкции. Братство отзывалось о Халиле крайне благоприятно, однако с этими арабами нельзя питать уверенность ни в чем.

Самолет приземлился в аэропорту Парижа в 7.10 утра. Генри сошел с двумя легкими дорожными сумками. Прошел таможню и иммиграционную службу без инцидентов и взял такси. Такое расточительство шло вразрез с его бережливой натурой, но ставка уж больно велика. Либо денег после будет по горло, либо вообще ничего не будет.

Когда машина въехала за кольцевую в Куленкуре и покатила через сердце города, вокруг замелькали виды Парижа. Проезжая по мосту Сен-Мишель, Генри впервые увидел Нотр-Дам. Вскоре после того такси остановилось на Левом берегу по названному Генри адресу: рю де Пантеон, 5-бис. Сердце Парижа, детка. Все на высшем уровне.

Было почти восемь утра, когда Генри выбрался из такси у дома Халила. Пять-бис оказалось узкой лестницей между двумя зданиями. По пути Генри разминулся со многими людьми, в большинстве — с виду студентами. Черных совсем мало. Впрочем, Генри не придал этому значения, не питая никаких предубеждений.

В слабо освещенном фойе он отыскал кнопку с карточкой «Х. Ибрагим, 3б». Нажал на нее, подождал, снова нажал, подождал, нажал снова. Наконец, послышался ответный зуммер. Затем раздалось жужжание, открывшее дверь, после чего Генри вошел и поднялся по лестнице.

В коридоре третьего этажа царил полумрак. Генри пришлось щелкнуть своей зажигалкой «BiG», чтобы отыскать дверь 3б. На стук отозвался мужской голос, сказавший что-то по-французски.

— Халил, это я, — окликнул Генри. — Говори по-американски. Я знаю, ты умеешь.

На пару секунд воцарилась тишина. Потом звякнула отодвигаемая цепочка. Дверь открылась. На пороге стоял высокий, тощий, бородатый юноша в купальном халате.

— Эй, человече, это ж я, — повторил Генри.

— Вы Генри? — с явным акцентом по-английски спросил Халил. Хоть они и говорили по телефону, видеться лично им еще не доводилось.

— Верняк. Ты мне дашь войти?

Посторонившись, Халил впустил Генри внутрь.

Тесную комнатушку озарял тусклый свет солнца, рдевшего за закрытыми жалюзи, и единственная лампочка под потолком. Тут присутствовала незастеленная кровать, с которой, судя по всему, Халил только что встал, мягкое кресло, два деревянных стула, стол, с одного конца заваленный бумагами и книгами, а с другого — немытыми тарелками. Имелась также раковина, набитая грязной посудой, небольшая газовая плита, но никаких признаков холодильника и туалета.

— Вы правдиво Генри? — спросил Халил.

— Да я ж посылал тебе свою треклятую фотку. Как я, по-твоему, должен выглядеть, как фараон Египта, что ли?

— Прощения, не так быстро. Мой английский не был много разговорный.

— Ничего, сгодится. Ты получил мою телеграмму?

— Да… да.

Подойдя к столу, Халил покопался в бумагах и выудил тонкий бланк телеграммы, сообщавшей: «Прибытие завтра. Будь на месте. Генри». Показал ее Генри.

— Да я знаю, что в ней говорится, я сам ее посылал, — отмахнулся Генри. — У меня и в мыслях не было, что ты живешь в такой куче дерьма. Что, на лучшее не тянешь?

— Я бедный иракский студент. Но я истинный воин Святого дела.

— Эй, нечего талдычить про Святое дело мне ! Разве ж я не ломаю горб ради Святого дела? Главное ты взял?

— Comment? — не понял Халил.

— Ну, вагон дури, кокаин, в общем, хватанул, чего я велел, или нет?

— Я сделал все, что вы говорили, — угрюмо буркнул Халил.

— Были проблемы?

Халил покачал головой.

— Один из Братства одолжил мне такси на вечер.

— И ты сделал это в одиночку?

— Я думал, лучше взять напарника. Я взял своего кузена Али.

— Его могут выследить?

— Нет. Он сегодня уехал в Алжир.

— Ладно. А дурь у тебя?

— У меня есть то, что вы просили.

— Тогда дай-ка мне взглянуть, человече.

Халил вытащил из-под кровати два чемодана. За вторым обнаружился завернутый в бумагу пакет, вчера вечером изъятый из багажа Хоба. Халил вручил его Генри.

— Открой, — распорядился Генри. — Откуда я знаю, может, там сахарная пудра.

Взяв со стола ножик, Халил сделал надрез, после чего протянул пакет и ножик Генри. Тот вынул щепотку порошка на кончике ножа и втянул ее носом. И почти сразу же улыбнулся впервые за день.

— Он самый, браток! Настоящий снежок! Приму-ка еще капельку. Ночь выдалась трудная.

Приняв еще одну понюшку, уже покрупнее, Генри несколько секунд посмаковал ее, закрыв глаза и блаженно запрокинув голову. Затем вытащил еще щепоть порошка и втер в десны. И наконец, закрыв пакет, вернул его Халилу.

— Мне просто нужно было убедиться. Но сейчас не время балдеть. Запечатай и убери. А ты сам, случаем, не потешился этой штукой?

— Я не употребляю дьявольского порошка, — презрительно скривился Халил.

— Рад слышать. Ежели б мы с тобой сунули носы в этот мешочек мечтаний, скоро нечего было бы продавать. А смысл операции как раз в продаже.

— Когда мы это сделаем?

— Человече, я приехал, чтобы заняться этой маленькой подробностью лично. Расскажу тебе позже. А сейчас мне надо покемарить, а после изучить расклад местности.

Откинувшись на спинку кресла, Генри зевнул, потянулся и огляделся. На глаза ему попались груды одежды на полу, позади них стопки книг с арабскими названиями, а рядом — открытый чемодан, набитый какими-то циферблатами и выключателями.

— А это у тебя чего? Какая-то рация, что ли?

— Нет, это моя бомба, — ответил Халил.

— А ты мне лапшу на уши не вешаешь?

— Конечно, нет. Я никогда не шучу. Как вы говорите, это последнее слово техники, сделана в Германии из лучших материалов. С гарантией разнесет в пух и прах что угодно.

Встав, Генри подошел к чемодану, присел на корточки и внимательно вгляделся, не притрагиваясь ни к чему.

— Это и правда бомба?

— Да, уверяю вас.

— Тогда во имя двадцати крохотных демонов в розовых халатиках скажи-ка мне вот что, человече. Какого черта у тебя в комнате на полу стоит бомба?

— Мне дали инструкцию взорвать мсье Дюри, министра культуры, за то, что он говорил о нашей группировке плохие слова и вообще с пренебрежением отзывался об исламе. Но мне велели отложить взрыв, пока не сделаю дело с вами.

Генри встал и вернулся к креслу, в притворном изумлении покачивая головой.

— Человече, если взрывать всякого, кто тебя обложит, тебе надо целую кучу чемоданов.