Вечер потрясения - Андрей Завадский

Жанна Биноева, услышав свое имя, нервно вздрогнула, оцепенев на мгновение и забыв о прозвучавшем приказе. Почувствовав замешательство, дама в камуфляже рявкнула злым прокуренным басом:

– Живее, мать твою! Пошевеливайся!

Подхватив тощую сумку с личными вещами – чтобы собрать ее, понадобилось очень немного времени, – Жанна спрыгнула с койки, шагнув через порог и тотчас привычно отвернувшись лицом к стене без лишнего напоминания охранницы. Запомнить тюремные порядки, и те, что царили в переходах и комнатах для допросов, и иные, не покидавшие тесных пределов камеры, не составило особого труда.

– Вперед, – заперев тяжелую дверь, женщина в форме взмахнула резиновой дубинкой, точно уличный регулировщик своим полосатым жезлом, указывая верный путь. – Шагай!

Заключенная покорно двинулась в указанном направлении, не желая, чтобы надзирательница, воспользовавшись заминкой, отработала на ней свои навыки владения спецсредствами. Пары уроков хватило, чтобы стать исполнительной и покорной. Самое обидное заключалось в том, что Жанна могла бы голыми руками справиться с двумя такими, как эта грузная тетка, просто посворачивав их заплывшие жиром шеи. Но все равно далеко отсюда террористка, за которой наблюдали особо пристально, не смогла бы уйти, скорее всего, став жертвой стрелков из охраны внешнего периметра. А отправляться к Аллаху девушка пока не торопилась.

Шаги гулко разносились по пустым коридорам, скупо освещенным забранными железной сеткой лампочками под потолком. С лязгом открывались и вновь закрывались за спиной решетчатые двери, перегораживавшие коридор, рассекая его на короткие отрезки. Жанна Биноева, подчиняясь приказам своей провожатой, послушно шла, куда указывали, не задавая лишних вопросов. Она вообще казалась безучастной ко всему, что в камере, что на допросах, сейчас становившихся все более редкими. Скорее всего, сейчас ей предстояла еще одна встреча со следователем, безликим и таким же безучастным человеком с выражением вселенской скуки в блеклых глазах, монотонно задававшим одни и те же вопросы, ответом на которые было неизменное молчание.

– Стоять! К стене, – Жанну вырвал из размышлений очередной приказ, и пока девушка замерла, прижавшись лицом к шершавому бетону, охранница открывала дверь, выводившую на лестничную площадку. Только теперь заключенная поняла, что нынешний их маршрут заметно отличается от уже ставших привычными походов в комнату для допроса, где, ради исключения, ее порой ожидал адвокат. Догадки прервал новый приказ-окрик, наполненный злобой и презрением: – Проходим! Шагай!

Тридцать шагов по узким крутым ступенькам, еще несколько дверей, возле которых навытяжку замерли надзиратели, мужчины и женщины, вооруженные только резиновыми дубинками, и вот заключенная оказалась на озаренном солнцем внутреннем дворе следственного изолятора. Именно яркий свет, заливавший все вокруг, был первым ее впечатлением, и лишь потом Жанна обратила внимание на стоявший посреди двора фургон автозака, а слуха ее коснулся протяжный вой сирен, доносившийся откуда-то издали.

– Биноева? – начальник конвоя, усатый лейтенант, по лицу которого, хотя было вовсе не так жарко, как могло показаться, градом катился пот, смерил заключенную изучающим взглядом. – Быстро внутрь! Без глупостей!

Со всех сторон за Жанной, у которой от свежего воздуха вдруг закружилась голова, наблюдали конвоиры, не выпускавшие из рук оружие. В какой-то миг ей захотелось рискнуть, рванувшись к свободе, которая была сейчас близка, как никогда за месяцы заключения. И, словно прочитав ее мысли, один из солдат перехватил свой АКС-74У, направив ствол в грудь девушке.

– Живее! Прикрикнул лейтенант, отступая на шаг назад, и Жанна, бросив в проем дверцы свой рюкзак со сменой белья и пайком, ловко подтянулась, ныряя вслед за ним в темный зев. А за ней в бронированный фургон взобрался конвоир

– На хрен с ней возиться? – остававшийся снаружи автоматчик недоуменно взглянул на офицера. – Сейчас такое начнется, а мы тут…!

– Она по особо важному делу, – недовольно ответил лейтенант. Он и сам не представлял, кому пришло в голову отдать такой приказ, но все же арестованную террористку, которой так интересовалось ФСБ, велено было эвакуировать, одну из многих, так что оставалось только выполнять приказ. – По линии контрразведки. Приказано вывезти в безопасное место. И вообще, – вдруг зло рявкнул он, – отставить разговоры! Запирай, и едем отсюда!

Рокот турбин, внезапно обрушившийся на тесный двор следственного изолятора, заставил солдат и их командира вздрогнуть, испуганно запрокинув головы, чтобы увидеть стремительно пронесшийся в вышине остроносый силуэт. Жанна, хотя и не могла видеть, что происходит снаружи – решетчатая дверь захлопнулась за ее спиной, сухо клацнув замком – но звук турбин был знаком ей давно, с того самого дня, как русский штурмовик с первого захода сравнял с землей ее дом, оборвав жизни всех, кто был ей дорог.

Удивиться Жанна не успела – заглушая рев турбин, где-то совсем близко, в каких-нибудь сотнях метров, загрохотала, заходясь огнем, зенитная пушка. Треск четырех стволов "Шилки" невозможно было перепутать ни с чем другим, и девушка тотчас вспомнила засады в горах на русские колонны, когда зенитные самоходки, шквалом огня буквально сметали со склонов ее братьев, пробивая бронетранспортерам и грузовикам с людьми и припасами прямой путь из ловушки. И теперь зенитка молотила в считанных шагах, и это было странно… и страшно.

– Что происходит, – Жанна рванулась к решетке, взглянув на конвоира, устроившегося на узкой скамейке напротив, положив "Калашников" себе на колени. – Что здесь творится?!

– Молчать, – нервно крикнул солдат, крепче сжав оружие. – Не разговаривать! Сидеть на месте!

Отброшенная этим испуганно-злым воплем девушка отлетела к противоположному борту фургона "автозака", ударившись о ребро железной скамьи. В это мгновение взревел мотор, и "газик", скрипнув рессорами, сорвался с места.

На штабных картах американского командования Волгодонск и его окрестности были залиты нежно-зеленым цветом, а это означало, что война должна обойти город стороной. В конечном счете, силы нападавших были хотя и велики, но все же не беспредельны, и поскольку здесь, у южной оконечности Цимлянского водохранилища отсутствовали по-настоящему важные военные объекты, этому району предстояло стать островком мира и покоя в водовороте яростных сражений, кипящих по всей протяженности южной границы России. Все изменилось в одном мгновение.

– Господа, задача, которую вам предстоит выполнить, является исключительно важной, – серьезно и веско произнес генерал Мэтью Камински, лично отдававший приказание нескольким десяткам летчиков. – От успеха ваших действий зависит успех всего наступления на театре военных действий, результат всей операции "Доблестный удар". Я хочу, чтобы вы осознали это уже сейчас, приложив максимум усилий для выполнения своей миссии.

Тон командующего южной группировкой сил вторжения казался сухим и деловитым, в его речи не было и тени истерических лозунгов. Генерал Камински не преувеличивал, не пугал – он излагал лишь факты, и оттого каждое его слово казалось еще более значимым, ведь за ними скрывались сотни, тысячи жизней таких же американцев, как и те, что молча и с предельным вниманием слушали командующего Десятой легкой пехотной дивизией.

– Волгодонск – крупный транспортный узел, через который проходят различные коммуникации русских, водные и сухопутные трассы, по которым противник может перебросить к границе свежие силы, создав здесь, на побережье Дона, на пределе досягаемости нашей авиации, мощную ударную группировку. Допустить этого мы не в праве, ведь иначе жизни тысяч наших солдат, уже находящихся на территории России, окажутся под угрозой. И потому вам предстоит нанести точечный ракетно-авиационный удар, перерезав транспортные коммуникации, перебив те артерии, по которым противник сможет питать свои войска, уже действующие против наших передовых сил.

Генерал Камински старался быть кратким, избегая лишних и чересчур громких слов. Те, кто слушал его, жадно вбирая сказанное, были профессионалами, расчетливыми и уверенными в себе. Все, что им требовалось – указать цель и спустить с поводка, словно охотничьих псов. Лучшие пилоты ударной авиации, больше половины которых имели реальный опыт подобных заданий, хотя и несравнимо менее рискованных – противовоздушная оборона иракцев или афганских талибов не шла ни в какое сравнение с возможностями русских, будь те хоть трижды ошеломлены и застигнуты врасплох.

Импровизированный брифинг представлял собой триумф развития техники – генерал и пилоты, командиры эскадрилий, были разделены сотнями миль, находясь один в Грузии, другие – в Турции. Но благодаря совершенным информационным технологиям им не составляло труда видеть и слышать друг друга, точно находились на одном летном поле, отделенные не милями, но шагами.