Сага о Форсайдах - Джон Голсуори

X

НО ОСТОРОЖНОСТЬ - БЛАГОЕ ДЕЛО

Майкл совершенно не знал Сити, и он пробирался сквозь дебри Полтри в святая святых - контору "Кэткот. Кингсон и Форсайт" - с тем же чувством, с каким старые составители карт говорили: "Там, где неизвестность, воображай ужасы". Он находился в несколько задумчивом настроении, так как только что завтракал с Сибли Суоном в кафе "Крильон". Он знал всю компанию - семь человек еще более современных людей, чем Сибли Суон, кроме одного русского, до того ультрасовременного, что он даже не говорил по-французски и никто с ним не мог разговаривать. Майкл слушал, как они громили все на свете, и следил за русским, который закрывал глаза, как больной ребенок, когда упоминали кого бы то ни было из современников.

"Держись! - подумал Майкл, когда в этой свалке уже были сбиты с ног несколько его любимцев. - Бейте, режьте! Еще посмотрим, чья возьмет". Но он сдержался до момента ухода.

- Сиб, - сказал он, вставая, - ведь все эти типы - мертвецы; не убрать ли их отсюда, в такую-то жарищу?

- Что такое? - воскликнул Сибли Суон при тягостном молчании "этих типов".

- Я хочу сказать, что если они живы, то их дело совсем скверно - и, увернувшись от брошенной шоколадки, которая попала в русского, он пошел к выходу.

Идя по улице, он размышлял: "А хорошие, в сущности, ребята! И, совсем не так уж высокомерны, как воображают. Вполне человеческое желание пустить этому русскому пыль в глаза. Уф! Ну и жара!"

В этот первый день состязаний Итона с Хэрроу все скрытое тепло прохладного лета вдруг вспыхнуло и сейчас заливало Майкла, ехавшего на империале автобуса; жара заливала соломенные шляпы и бледные, потные лица, бесконечные вереницы автобусов, дельцов, полисменов, лавочников у дверей, продавцов газет, шнурков для ботинок, игрушек, бесконечные повозки и автомобили, вывески и провода - всю гигантскую путаницу огромного города, невидимым инстинктом слаженную почти до предельной точности. Майкл смотрел и недоумевал. Как это выходит, что каждый занят только собой и своим делом, а между тем все это движение идет по какому-то закону? Даже муравейник, пожалуй, не выглядит столь суетливым и беспорядочным. Обнаженные провода пересекаются, переплетаются, перепутываются - кажется, их никогда не размотаешь, и всетаки жизнь и порядок, нужный для этой жизни, каким-то образом сохраняются. "Настоящее чудо, - думал он, - жизнь современного города!" И вдруг весь этот водоворот сразу стих, как будто уничтоженный безжалостной рукой какого-нибудь верховного Сибли Суона: Майкл очутился перед тупиком. По обеим сторонам плоские дома, недавно оштукатуренные, удивительно похожие друг на друга; в конце - плоский серый дом, еще больше похожий на все остальные, и сплошной серый девственный асфальт, не запятнанный ни лошадьми, ни бензином; ни машин, ни повозок, ни полисменов, ни торговцев, ни кошек, ни мух." Никаких признаков человеческой жизни, кроме названий фирм с правой и с левой стороны каждой парадной двери.

"Кэткот, Кингсон и Форсайт. Нотариальная контора; второй этаж".

"Правь, Британия!" - подумал Майкл, поднимаясь по широкой каменной лестнице.

Его провели в комнату, где он увидел старичка с лицом мопса, с окладистой седой бородкой, в черном люстриновом пиджачке и объемистом пикейном жилете на объемистом животике. Он привстал со своего стула-вертушки навстречу Майклу.

- А-а, - сказал он, - мистер Майкл Монт, если не ошибаюсь. Я вас ждал. Мы вас долго не задержим, мистер Форсайт сейчас придет. Он вышел на минуту. Миссис Майкл, надеюсь, в добром здоровье?

- Да, спасибо, но, конечно, она...

- Понимаю, вы за нее волнуетесь. Присаживайтесь.

Может быть, хотите пока почитать черновик?

Майкл покорно взял из пухлой руки большой исписанный лист и сел напротив клерка. Глядя одним глазом на старика, а другим на документ, он добросовестно читал.

- Как будто тут есть какой-то смысл, - сказал он наконец.

Старик разинул бородатый рот, как лягушка на муху, и Майкл поспешил исправить ошибку.

- Тут учитывается и то, что случится, и то, что будет, если ничего не случится, - прямо как букмекеры на скачках.

Он тут же почувствовал, что только напортил. Старик ворчливо сказал:

- Мы здесь зря время не тратим. Извините, я занят.

Майкл с искренним раскаянием следил, как старичок отмечает "птичками" какой-то длинный перечень. Он был похож на старого пса, который лежит у - порога, сторожит помещение и ищет блох. Так прошло минут пять в совершенном молчании, пока не вошел Сомс.

- Вы уже здесь? - сказал он.

- Да, сэр, я постарался прийти точно в назначенное время. Какая славная, прохладная комната!

- Вы это прочли? - Сомс показал на черновик.

Майкл кивнул.

- Поняли?

- Кое-что как будто понял.

- Доход с этих пятидесяти тысяч, - сказал Сомс, - находится в распоряжении Флер, пока ее старший ребенок - если это будет мальчик - не достигнет двадцати одного года, после чего весь капитал безограничительно переходит к нему. Если это будет девочка, половина доходов остается в пожизненное пользование Флер, а половина будет выплачиваться ее дочери, когда та достигнет совершеннолетия или же выйдет замуж, и половина капитала переходит к ней или ее законным детям по достижении ими совершеннолетия или по вступлении в брак, в равных долях. Вторая половина капитала переходит в полную собственность Флер и может передаваться по ее завещанию или по законам наследования.

- У вас все получается удивительно ясно, - сказал Майкл.

- Погодите, - проговорил Сомс. - Если у Флер не будет детей...

Майкл вздрогнул.

- Все возможно, - серьезно произнес Сомс, - и опыт учит меня, что именно непредусмотренные обстоятельства чаще всего и возникают. В таком случае доходы принадлежат Флер до конца жизни, и капитал она может завещать, кому пожелает. Если она этого не сделает, он переходит к ближайшему родственнику. Тут предусмотрено все.

- Что же, ей надо писать новое завещание? - спросил Майкл, чувствуя, что его лоб покрывается холодным потом.

- Если пожелает. Но ее завещание предусматривает все возможности.

- Надо ли мне что-нибудь сделать?

- Нет. Я хотел вам все объяснить, прежде чем подпишу. Дайте мне, пожалуйста, документы, Грэдмен, и позовите Уиксона.

Майкл увидел, как старичок достал из шкафа лист веленевой бумаги, исписанный каллиграфическим почерком и украшенный печатями, любовно посмотрел на него и положил перед Сомсом. Когда он вышел из комнаты, Сомс сказал тихо:

- Во вторник собрание - мало ли что может быть. Но что бы ни случилось, эти деньги в безопасности.

- Вы очень добры к нам, сэр.

Сомс наклонил голову, пробуя перо.

- Боюсь, я обидел вашего старого клерка, - сказал Майкл, - он мне ужасно понравился, но я нечаянно сравнил его с букмекером.

Сомс улыбнулся.

- Грэдмен - своеобразный тип, - сказал он, - таких уже не много осталось.

Майкл думал, можно ли быть своеобразным типом до шестидесятилетнего возраста, когда "тип" вошел в сопровождении бледного человека в темном костюме.

Сомс, глядя как-то вбок, без предисловий сказал?

- Это - послесвадебный подарок моей дочери. Я подписываюсь в здравом уме и твердой памяти.

Он подписался и встал.

Бледный человек и Грэдмен тоже подписались. Когда бледный человек вышел, в комнате наступила полная тишина.

- Я вам еще нужен? - спросил Майкл.

- Да, я хочу, чтобы вы зашли со мною в банк, - я положу эту дарственную вместе с другими. Я больше не приду сегодня, Грэдмен.

- До свидания, мистер Грэдмен.

Майкл услышал, как старик что-то пробормотал в бороду, почти утонувшую в ящике стола, куда он прятал документы, и вышел вслед за Сомсом.

- Вот здесь была раньше наша контора, - сказал Сомс, когда они проходили Полтри, - а до меня тут был мой отец.

- Пожалуй, тут веселее, - заметил Майкл.

- Опекуны встретят нас в банке, вы их помните?

- Двоюродные братья Флер, сэр, да?

- Гроюродные. Старший сын молодого Роджера и старший сын молодого Николаев. Я выбрал молодых. Очень молодой Роджер был ранен в войну - он ничем не занимается; очень молодой Николае - юрист.

У Майкла даже уши навострились.

- А как назовут следующее поколение, сэр? "Очень, очень молодой Роджер" звучит даже обидно, правда?

- У него не будет детей при таких налогах. Он себе не может этого позволить; он серьезный малый. А как вы назовете своего, если родится мальчик?

- Мы хотели его назвать Кристофером, в честь святого Павла и Колумба. Флер хочет, чтобы он был крепкий, а я - чтобы был пытливый.

- Гм-м! А если девочка?

- О-о, девочку назовем Энн.

- Так, - сказал Сомс, - очень хорошо. А вот и они!

Они подошли к банку; у входа Майкл увидел двух Форсайтов в возрасте между тридцатью и сорока, их лица с выдающимися подбородками он смутно помнил. В сопровождении человека с блестящими пуговицами они прошли в комнату, где другой человек, без пуговиц, достал лакированный ящик. Один из Форсайтов открыл его ключом. Сомс пробормотал какое-то заклинание и положил дарственную в ящик. После того как он и тот Форсайт, у которого подбородок больше выдавался, обменялись с чиновником замечаниями о банковских делах, все вышли в переднюю и расстались со словами: "Ну, до свидания!"