Светочи Чехии - Вера Крыжановская

— Спрячь меня, — пробормотала она.

Анна успокоила ее, и Марга рассказала, как накануне дядя объявил, что в виду смутного времени, а может быть даже необходимости в любую минуту оставить Прагу, он решил ускорить ее свадьбу.

— Над немцами разразилось такое горе, — прибавил Гюбнер, — что всякое празднество должно быть исключено по нынешним временам. Я решил с Лейнхардтами, что послезавтра мы вас обвенчаем потихоньку. Это меня тем более устраивает, что в случае, если я уеду из Праги, Гинц купит у меня дом; да и матери твоей будет больше времени заняться утомительной укладкой.

У дяди было такое страшное лицо, что я ничего не посмела возразить и решила покончить с собой, — дрожащим голосом говорила Марга. — Но сегодня я видела Милоту, когда он выходил от Змирзлика, и это придало мне мужества. Я скрылась из дому и прибежала просить панну Ружену спрятать меня у них. Может быть, Милота увезет меня.

Глубоко жалея несчастную, но в тоже время обеспокоенная тем, что скажет графиня, Анна побежала к Ружене и та ее утешила.

— Вок обещал мне помочь, а если он захочет защитить Маргу, то его мать не посмеет даже ему противоречить. Я тотчас же пойду к нему и все расскажу.

У молодого графа были гости, — два его приятеля, но по докладе пажа, что невеста желает его видеть, он извинился и вышел. Взволнованная Ружена передала ему случившееся у Гюбнеров и просила разрешение спрятать Маргу и оградить от неудовольствия графини.

Вок на минуту задумался, но затем хитрая, смелая улыбка мелькнула на его лице.

— Хорошая мысль явилась у меня и если удастся привести ее в исполнение, то мы сыграем с Гюбнером такую шутку, которую он долго будет помнить, — сказал он, обнимая Ружену. — Пойдем к Анне, мне хочется посмотреть саму героиню.

При входе их, Марга вскочила, со страхом ожидая решение своей участи, но Ружена ее поцеловала, а Вок заверил, что надеется ее спасти. Это несколько ее успокоило, и она могла разумно отвечать на предложенные ей вопросы.

— Когда, думаете вы, начнут вас искать? — первое, что спросил Вок.

— Я полагаю, что дядя вернется только поздно вечером, потому что у профессора Варентраппе на сегодня назначено большое собрание для обсуждения новой просьбы королю, разрешить чехам отделиться от прочих народностей и основать свой особый университет.

— Ловко придумано! Во всяком случае, это их совещание поможет нашим планам. До свидания и не беспокойтесь, если я немного запоздаю. Я надеюсь привезти вам добрые вести, пани Гюбнер!

Два часа прошли в томительном ожидании. Марга была как в лихорадке и, несмотря на убеждение Ружены и Анны, заливалась слезами.

Наконец, в соседней комнате раздались поспешные шаги, и Вок вошел в сопровождении другого молодого человека, высокого роста, с приятным, открытым, добрым лицом.

— Милота! — радостно вскрикнула Марга и бросилась к вошедшему.

Он прижал ее к груди, со словами:

— Успокойся, дорогая, мы спасены!

— Ты не презираешь меня за то, что я немка? — улыбаясь сквозь слезы, спросила Марга.

— Бог с тобой! Политика не касается нашей любви, и я надеюсь, что добрая жена чеха забудет даже свое немецкое происхождение! Я хочу спросить, желаешь ли ты через два часа стать моей женой? Все устроено, благодаря помощи Вока и прочих друзей, а Христиан Прахатицкий, из церкви св. Михаила, нас обвенчает.

— Хочу ли я? И ты можешь об этом спрашивать? — сказала она с сияющим от счастья лицом. — Как мне благодарить вас, пан граф, за счастье, которое вы мне дарите? — обратилась она к Воку, протягивая ему обе руки.

— Я сам бесконечно рад оказать услугу приятелю. Но, милая пани, нам нельзя тратить много времени на благодарности, — весело ответил он. — Слушайте же, что нам надо делать. Мы с Милотой отправимся пешком, чтобы не возбуждать подозрений, а вы с Анной прибудете за нами следом, в закрытых носилках, и пройдете прямо в ризницу, где вас будут ждать свидетели.

— Вок! — прошептала раскрасневшаяся Ружена. — Позволь мне тоже отправиться в церковь, как только мы оденем невесту.

— Разве я могу отказать тебе в чем-нибудь, особенно когда ты хочешь смотреть ту чудную церемонию, которая скоро соединит и нас навеки, — нежно ответил Вок, влюбленными глазами смотря на застыдившуюся Ружену. — Только снаряжайтесь живее, а я прикажу Броде вас сопровождать, — прибавил он, уходя.

— Скорей, Анна, неси платье, которое я подарила тебе к моей свадьбе. Я тебе другое сошью, но вы с Маргой одного роста, и оно будет в пору, а мои, я боюсь, окажутся ей узки, — распоряжалась Ружена и позвала Иитку на помощь.

— Да я с радостью отдам его Марге, — ответила Анна и через несколько минут явилась, держа в руках голубое шелковое, обшитое серебряной вышивкой платье, которое пришлось Марге, словно для нее сшитое.

Ружена выбрала из своих вещей золотой обруч, осыпанный жемчугом с бирюзой, и украсила им белокурую головку невесты.

— Это мой свадебный подарок, — сказала она, целуя Маргу. — Да будет он для вас всегда символом безоблачного счастья.

— Как вы все добры ко мне! — горячо благодарила Марга. — Как мне не любить после этого чехов, когда немцы умеют только ненавидеть, и даже родной дядя готов был погубить меня из-за племенной вражды.

— Везде есть добрые люди! Немцы в данную минуту побеждены и это единственное извинение их бессильной злости, — ответила Ружена.

Все трое накинули на себя плащи, спустились по лестнице и вышли в пустой переулок, где их ждали носилки, под охраной Броды.

У церкви их встретили и помогли выйти Вок и Милота, а в ризнице ожидали трое молодых приятелей Вальдштейна и жениха; недоставало лишь священника, который внезапно был отозван по соседству, к больному.

Но ждать пришлось недолго, и на пороге появился настоятель, Христиан Прахатицкий, а сзади его друг, Гус, который шел к нему и, узнав, в чем дело, последовал за ним в церковь.

Священник подошел к жениху с невестой, а Гус остановился в изумлении на пороге, смотря на стоявшую в глубине комнаты Ружену.

Она все еще была закутана в свой черный плащ и свет восковой свечи, стоявшей позади ее, в высоком шандале, озарял ее, точно сиянием. Низ фигуры не был виден, и золотокудрая головка, казалось, витала в воздухе.

Горячо набожному и мистически настроенному Гусу почудилось, что перед ним какое-то небесное существо, а нежная красота Ружены вполне подтверждала подобное впечатление. Но иллюзия длилась недолго, и сама Ружена бросилась к нему навстречу, со словами:

— Как я рада увидеть вас, отец Ян!

Вок заметил эту сцену и угадал настроение Гуса.

— Не правда ли, мистр Ян, что она прекрасна, как ангел, — заметил он с гордой усмешкой, подходя к Гусу.

Бледное, выразительное лицо Гуса чуть вспыхнуло.

— Да, — с улыбкой ответил он. — Бог дозволяет иногда смертному облекаться в тело, напоминающее одного из Его послов; но надо, чтобы и душа была достойна подобной оболочки! Хотя я не сомневаюсь, что пани Ружена всегда будет носительницей света, мира и милосердия.

— Обещаюсь, отец Ян, делать все, чтобы сеять вокруг себя только добро и сберечь чистоту души моей, но и вы должны мне обещать, что будете моим руководителем на этом пути.

— Согласен, дитя мое!

В эту минуту священник позвал Вока подписывать брачное свидетельство и все перешли в церковь.

— А где же Иероним? Я думал, что найду его здесь, — осведомился Гус.

— Он прошел к Змирзлику хлопотать об угощении и принять некоторые меры предосторожности, в случае, если немцы начнут чересчур уж шумно обижаться, — тихо прошептал Вальдштейн, берясь за рукоять меча.

Огонь, блеснувший в его глазах, указывал, что бурный протест врагов доставил бы ему даже удовольствие.

Когда кончилась церемония и начали поздравлять новобрачных, Вок подошел к Ружене.

— Тебе с Анной надо будет теперь же вернуться домой, пока мы будем провожать молодых. К ним тебе идти опасно: там может произойти свалка, когда Гюбнер узнает, что у него похитили племянницу.

В доме Змирзлика шли спешные приготовления к неожиданному пиршеству. Сам хозяин дома и его жена были ошеломлены известием о женитьбе племянника на маленькой Гюбнер, уже официально просватанной за другого. Но оба они знали с детства и любили кроткую, милую девушку; притом смелость самого приключения была слишком в духе времени, чтобы не прийтись по вкусу старому служаке.

С помощью Иеронима, великого искусника в таких делах, все было устроено довольно быстро, и только самый дом оставался пока не освещенным, дабы не возбуждать никаких подозрений. Наконец, прибыли музыканты, а за ними следом в дом пробрались поодиночке, и вооруженные люди.

Как только носилки и сопровождавшие их гости вошли во двор, ворота захлопнули наглухо и осветили комнаты, где собралось уже с десяток родственников и друзей, которых наскоро успели предупредить.