Бытие - Дэвид Брин

Разговаривая с пациентами, Тор поняла, что же расстроило ее как репортера: от видеозаписи этого посещения будет мало толку. Пациенты Аткинса, когда-то искалеченные душевно, оторванные от внешнего мира, сегодня казались разговорчивыми, способными мыслить, не так заметно оторванными от действительности… но и заметно поглупевшими.

Она снимала улыбающихся родителей, прилетевших из далеких городов, слышала, как они называют работу центра чудом. «Но я смогу внести некоторое равновесие с помощью демонстраций снаружи», – вспомнила Тор. С помощью активистов, задающих неприятные вопросы.

Кто мы такие, чтобы определять суть человека? «Лечить» состояние, которое, может быть, просто ближе к невинности или природе? Ближе к Земле?

Или, возможно, к утраченному блаженству?

Сейчас, устроившись в глубоком кресле (камера плавала по кабинету Сато), она вернулась к главной теме.

– Вы говорите, что просто предлагаете выбор, доктор. Но жители Каролины не хотят делать этот выбор. Да и здесь, в Альбукерке, отношение либо двойственное, либо враждебное. Это реакция на слишком быстрые успехи? Или на что-то не столь явное?

– Думаю, вы знаете ответ, мисс Тор, – ответил Сато, положив обе руки на стол. – Если бы мы только лечили некоторые случаи пограничного аутизма у детей, помогали детям усвоить более обычное поведение, проявлять больше сочувствия к окружающим и больше общаться, находить работу и создавать семьи, мало кто стал бы жаловаться. Разве что горстка извращенцев-фетишистов, убежденных, будто природа всегда лучше человека и животные мудрее людей. Но всякий может увидеть, что у нашей работы есть гораздо более серьезные следствия, чем просто помощь отдельным детям.

Тор кивнула:

– Да. Мы перейдем к этому. Но позвольте вначале спросить. Почему после вынужденного отъезда из Чарльстона вы не переселились в один из городов на побережье, где пришлись бы больше ко двору? Не стали просто новой веселой группой будущих боготворцев, не более вызывающей и оскорбительной, чем соседи-биомыслители.

Сато нахмурился, его гладкий, как у юноши, лоб над большими миндалевидными глазами прорезала морщина. С виду ему можно было дать лет сорок, но Тор догадывалась, что он гораздо старше. Ее внимание пробудило ир-программу, которая тут же отыскала самую последнюю биоскульптуру профессора, созданную месяц назад в студии «Подтяжка лица» мадам Фасцио. Значит, и ученые не чужды тщеславия?

– Нам не нравится термин «боготворцы». Он намекает на нечто… элитарное… даже господствующее. Наша цель прямо противоположная. Полное взаимное доверие и равенство.

– Эгалитарное отношение похвально, доктор. Но разве так бывает? Все новое – от игрушек до средств управления – всегда сосредоточивается у элиты. Часто как средство оставаться элитой.

Сато приподнял бровь.

– Так кто же из нас радикальней? Вы полагаете, мы возвращаемся к классовой борьбе?

– Вот простой вопрос, профессор. Как вы обеспечиваете всем равную возможность воспользоваться усилением интеллекта, о котором говорите? Разве равенство не пострадает от того самого разнообразия, к которому вы призываете?

– Объясните, пожалуйста.

– Допустим, вы найдете способ развить человеческий интеллект. Или способность человека более творчески сосредоточивать внимание, выходя за барьер Турмана. Предположим, это дешевый процесс, не имеющий побочных последствий… – Пришла ее очередь выразить сомнение, иронически подняв бровь. – А потом ваш процесс монополизирует какой-нибудь клайд аристократов, которые в качестве причины выдвинут свое влияние или заботу о безопасности общества…

– Неужели вы действительно подозреваете аристократию? – попытался прервать ее Сато. – Как старомодно.

«Насколько же ты оторван от действительности, – подумала она, – если даже не уловил недавнего смещения в сторону конфликта». Но Тор продолжила:

– …но даже с учетом всего этого у вас нет возможности избежать последнего разделения – между теми, кто решит принять ваш дар, и теми, кто от него откажется.

– Наш… дар. – Сато ненадолго задумался, потом снова повернулся к ней, глаза его стали темными и блестящими. – Знаете, наша современная попытка создать богов, если воспользоваться вашим термином, не первая. Эта мечта уходит в глубокое прошлое. Например, говорят, будто, когда Прометея приковали к скале в наказание за то, что дал человеку огонь, его дети решили жить среди людей. Создавать с ними семьи. Усилить дар отца, передав расе божественность по наследству. Есть и бессчетное множество других легенд – даже в иудео-христианской Библии, – говорящих о том же.

– О людях, пытающихся стать богами. Но разве во всех этих историях не говорится о грехе? Прометей был наказан. Франкенштейна убило его собственное создание. Вавилонская башня рухнула среди воцарившегося хаоса.

Сведя пальцы, Сато произнес:

– «И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать»[9].

– Прошу прощения?

– Это Библия. Строительство башни до неба. Попытка не удалась из-за сознательного саботажа – из-за взаимного непонимания, возникшего, когда нас заставили говорить на разных языках. Большинство теологов толкуют библейскую историю так же, как вы, – как Божий гнев, вызванный человеческим высокомерием.

Но прочитайте текст внимательнее. Нет никакого гнева! Ни следа. Не упоминается ни о чьих-либо страданиях, ни о гибели в приступах массовой ярости, как, несомненно, было в Содоме, или во время Потопа и строительства ковчега, или во всех бесчисленных примерах Божьего гнева. Ничего этого нет в истории о Вавилонской башне! Конечно, нам помешали, мы растерялись и разбежались. Но разве это делалось для того, чтобы уничтожить нас? Лишь чтобы не дать достичь того, чего, как ясно говорится в Библии, мы способны достичь. Чего, возможно, мы в конце концов и должны достичь.

Может, назначением смятения была только отсрочка. Урок непреодолимых обстоятельств. Разве в действительности то, что люди разбежались, не увеличило разнообразие и не дало опыт преодоления трудных препятствий? Разве не лучше увидеть множество путей и использовать их? Задумайтесь об этом, мисс Тор. Сегодня, располагая простой ир-программой, любой человек может понять, что говорят люди по всему земному шару. Именно сейчас, в нашем поколении, мы совершили полный круг. Язык окончательно перестал быть препятствием. Наша «башня» сегодня охватывает весь земной шар.

Вспомните, что говорит Писание: нет предела нашим возможностям. Мы внутренне готовы быть кем угодно и делать что угодно. Вообще все. Так что же нас остановит?