Мятный поросенок - Нина Бодэн

Рот и глаза казались черными провалами на его полотняно-бледном лице, и весь он чужой, холодный. Она неловко рассмеялась:

- Что ты здесь делаешь? В прятки играешь?

Он повторил так же ровно и бесстрастно:

- Ступай, Полл.

Она, уже с детским капризом:

- Нет, и все, пока не скажешь, что ты здесь делаешь.

- Это тебя не касается. Мы с Ноем должны кое-что уладить.

Он глядел на нее темными чужими глазами, и она вдруг забоялась.

Ей не хотелось в этом себе признаться: разве может она бояться Тео? Она проговорила:-

 Вы что, деретесь, что ли? Драться глупо...

Но голос ее замер сам собой, страх еще усилился. Ной неуклюже пе­реступил с ноги на ногу, пробормотал:

-Она права, давай кончим все это. (Но Тео покачал головой.) Я не хочу больше. Да и раньше не хотел. - Голос его звучал тревожно, не­весело. - Ты сам тянул эти дела.

- Вот теперь и покончим, - сказал Тео. - Другого выхода нет.

Его голос звенел, как тетива лука. И Полл подумала - нет, она поня­ла: Тео опасен. Она шепнула:

- Ной!..

Хотела предупредить его, но он усмехнулся, и это было неразумно с его стороны: Тео резко повернулся, вздохнул со свистом, откинул голо­ву и сжал кулаки. Ной окинул его глазом с головы до ног, проговорил уже раздраженно:

- Да не желаю я драться бог знает из-за чего. Пора бы тебе п о­в з р о с л е т ь, Гринграсс.

Но эти слова, будто эхо давней обиды, памятной еще с того раза, там, на катке, оказались для Тео той самой последней каплей. С резким криком он кинулся на Ноя. Притом успел сделать ему подножку, тот потерял равновесие, опрокинулся, но тут же вскочил. Они схватились, хрипя, и ры­ча, и толкаясь, обнявшись, будто в каком-то дурацком пьяном танце. Они теперь были на равных, одного роста и в одном весе, но Тео озверел от ярости, а это, известно, преимущество. Оторвавшись наконец от Ноя, стукнул его по горлу - убийственный удар, от которого Ной сразу задох­нулся. Тео нанес еще удар, в живот, Ной согнулся и упал. Тео пнул его ногой, скорчившегося возле какого-то могильного камня. И тут Полл увидела лицо брата - бледное, яростное, страшное.

- Стой, Тео! - закричала она отчаянно. - Стой!..

Он обернулся на мгновение, но не послушал - бросился на Ноя, вце­пился ему в глотку. Он тряс его, и Полл видела, что голова Ноя вяло бол­талась. С визгом она вцепилась в волосы Тео и стала тянуть изо всех сил, откинувшись назад всем телом, так что каблуки у нее в землю ушли. Он рявкнул, ударил ее, но она не разжала пальцев, пока не оттащила его от Ноя. Только тогда отпустила. И попятилась в испуге. Но Тео не отошел следом за нею, он стоял молча, уставясь вниз.

- Подымайся, - проговорил он наконец. - Не валяй дурака.

Ной, однако, не шевелился. Он лежал на земле, как куча тряпья, глаза полуприкрыты и заведены под веки, рот разинут. Полл промолвила:

- Он как мертвый!

- Не может быть, - сказал Тео, и она увидела ужас в его глазах.­ - Почему ты меня не остановила?

- Тебя разве остановишь?

Он мотнул головой, сглотнул. Ветерок налетел на высокие кроны де­ревьев, донес до них музыку далекой ярмарочной карусели. Полл сказала:

- Ной не виноват, вообще не виноват. Я не про сейчас, хотя он не хо­тел драться, но ведь и раньше тоже! Ничего он не вымогал, он просто дразнил тебя, вот и все. Ты сам все затеял.

- Не знаю, - проговорил он. - Все спуталось...

Она договорила, уже с победой:

- Ты сам начал эту ссору, потому что он обозвал тебя гномиком. Вот и вся причина, другой не бывало. А теперь ты убил его, и все из-за этого.

Тео слушал как завороженный.

- Полл... - выговорил он.

Но тут она заплакала.

- Бедный Ной, - всхлипывала она. - О, бедненький Ной!..

Слезы хлынули дождем. Бедный Ной... Но ведь и Тео тоже бедный! Она выкрикнула на одном дыхании:

- Беги, Тео, убегай, пока никто не видел! Поймают, посадят в тюрьму!

Он ответил с горечью:

- Нет уж, спасибо. Теперь, когда я знаю, что ты про меня думаешь, какой я подлец и негодяй, я уж лучше останусь. Пусть меня поймают и повесят.

Она заплакала еще пуще. Сквозь пелену слез лицо Тео колыхалось перед ней.

- Послушай, Полл, - говорил он. - Я не могу убежать, я просто не могу его здесь оставить...

Ее плач перешел в короткие, отpывистые всхлипы, и тут вдруг она услышала чей-то громкий голос:

- Ты, дурочка-бабушка, кончай голоситы!

Она замолкла, поперхнувшись. Ной сидел на земле, ухмыляясь. Она отерла глаза, но нет, ей не почудилось.

- Значит, - проговорила она, - ты только притворялся?!

- Ну да, чтобы остановить этого типа.

Он поднялся и тщательно себя ощупал, будто хотел сосчитать, сколько костей у него переломано. Потом улыбнулся Тео с озорным видом:

- Ну что, здорово я тебя купил, да?

Тео насупился. Полл подумала, что сейчас он начнет уверять, будто и на секунду не поверил, что Ной мертвый, что только его глупая сестрен­ка могла в это поверить...

- Тео испугался до смерти! - сказала она. - Мы оба испугались.

Ной расплылся в улыбке, Тео тоже улыбнулся неуверенно.

- Прости меня, Ной, - молвил он. - Полл все правильно сказала. Я сам все напридумал. И все, что я тебе говорил, тоже.

Ной сунул руки поглубже в карманы, сказал небрежно:

- Думаешь, я этого не знал? Не у тебя одного мозги есть.

- Да, конечно, - признал Тео со смирением.

Теперь, когда все кончено, он казался совсем измученным. Ной сказал:

- Ну вот и ладно. Я думаю, мы теперь квиты. Ты меня достал, я тебя тоже.

Он вынул руку из кармана, протянул Тео. Тот шагнул вперед и пожал ее. Они поглядели друг на друга и рассмеялись - очень громко и глупо, как показалось Полл. Конечно, они больше не враги, но все равно сли­шком они разные, чтобы стать друзьями, так что глупо притворяться, буд­то это возможно.

Полл шла за ними обратно на ярмарку слегка обиженная: они шагали впереди и хоть бы разок на нее оглянулись. Но она была слишком занята своими мыслями, чтобы всерьез ревновать или злиться. Тео как-то обмол­вился, что она поймет его и все, что он творил, когда подрастет. Но она уже все поняла лучше его. Тео умнее многих, но ему чувств не хватает, тех самых, которые у других людей, и потому люди всегда будут его сто­рониться. Даже Ной понимал это, потому и проявил такое великодушие.

Полл подумала еще вот что: Т е о  в с е г д а  б у д е т  о д и н о к и й. И, по­няв это, она почувствовала себя печальной, и гордой, и ответственной. Будто кто-то - какой-то учитель, или священник, или тетя Сара - вдруг объявил ей: «Твоему брату предстоит нелегкая судьба на всю его жизнь, и ты должна позаботиться о нем». И вот слово сказано, и ей уже не оста­ется ничего иного, как бы она ни сердилась на него порой...

ГЛАВА 9

Тетя Гарриет кричала на маму. Полл стояла у задней двери, не решаясь вой­ти, и поэтому хорошо слышала:

- А я знать не хочу, что ты про это думаешь, Эмили! Некоторые дети бывают чувствительней нас с тобой, а уж этот ребенок и вовсе не из навоза произрос!

Она выскочила из кухни, налетела на Джонни, чуть не упала на пле­мянницу. Она отдувалась и пыхтела от гнева, но, увидев Полл, рассмеялась своим зычным мужским смехом.

- Черт легок на помине! - сказала она. - Ступай и переоденься; мы уходим, ты и я.

И умчалась, прошумев юбками. Полл вошла в кухню, осведомилась:

- Что произошло?

- Ничего, просто твоя тетушка привыкла, что последнее слово все­гда за ней.

- А о чем спор? Кто этот ребенок, который не из навоза?

- Не придавай значения.

Мама гладила новое платье, проходила швы мылом. Губы ее были поджаты, и утюг шипел и гремел, когда она орудовала им - пожалуй, чуть крепче, чем требовалось. Она сказала, не глядя на дочку:

- Наденешь свое платье из шотландки, синее с белым. И нижнюю юбочку смени. Гарриет заказала двуколку от «Ангела», так что поторопись, не заставляй себя ждать.

Тетя Гарриет ждала ее у дверей, серый пони перебирал ногами. На­чался дождь, крупные грозовые капли, но двуколка была снабжена зонтом, ноги их укрыты непромокаемой полостью, тепло и сухо в этом маленьком доме на колесах. Тетя Гарриет не была расположена разговаривать, огрела пони вожжами по гладкому его крупу и сильным решительным голосом за­пела: «Ах, мне не спится». Вскоре дождь прошел, тетя Гарриет сложила

зонт, сунула его в чехол за спиной и к этому моменту была, кажется, уже в духе. Так что Полл рискнула спросить, куда это они едут.

- Маршрут секретный, - заявила тетя Гарриет. - Обожди - и уви­дишь.

Легкая двуколка затряслась по пыльной летней дороге и остановилась возле домика с односкатной, поросшей розами крышей; возле задней двери стояла большая зеленая бочка для воды. Пухлая женщина выбежала к ним навстречу и помогла сойти. Махровые огненно-рыжие волосы, круг­лое смеющееся лицо, сплошь в веснушках. Полл она назвала «моя цыпоч­ка» и прижала ее к своей пышной, как подушка, груди, оцарапав ей при этом нос брошкой. Потом, разжав объятия, она воскликнула: