Любовь со вкусом пластика - Домик Путешественника
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ээ… Ну, понимаешь, новый гг в моей книге будет девушкой знатного происхождения из недалёкого прошлого, и вот Кайл сказал, что раз я пишу только от первого лица, то должен лучше понять, что испытывает героиня, что она сможет сделать в своей обычной одежде, а что нет…
— И каков вывод?
…
— Я передумал писать эту книгу.
— ДА ТЫ СОВСЕМ АШАЛЕЛ, Я НА ЭТО ПЛАТЬЕ ПОЛОВИНУ СВОИХ СБЕРЕЖЕНИЙ ВЫДЕЛИЛ, ТАК ЧТО ТЫ ДОЛЖЕН ЕЁ НАПИСАТЬ!!!
— Отказываюсь.
Прежде чем Кайл взорвался очередной тирадой, Эдвард пригласил всех нас за стол, на котором расположился графин с ракетным топливом, которое немного светилось, и импровизированные закуски.
— Господа, предлагаю для начала выпить, — сказал самогонщик, наполняя рюмки. — Пока не опустошим этот графин — из комнаты ни ногой, иначе Вы меня не уважаете. Мой дебют начнётся через час, так что прошу уложиться в срок.
Джек сел подальше от Кайла, я же расположился напротив Эдварда, который уже поднял первую рюмку и был готов произнести тост.
— За счастливые годы в универе! И да будет наша дружба бесконечна!
— Как лето?
— Выпьем!
- УРА!
В течение всего следующего часа мы говорили о своих университетах, новых знакомых и прочих мелочах. Выпили за новую книгу Джека, за дебют Эдварда и за почившее платье Кайла.
— Джеки, а ты не хочешь надеть что-нибудь?
— Было бы что. Вся моя одежда осталась у Кайла в машине.
— А машина?
— Помнишь джазовый бар? Где ещё сигары подают.
— Ну так.
— Так вот, оттуда её забрали на штрафную стоянку, ибо мой любимый редактор решил сэкономить на парковке.
…
— Наши сочувствия, друг.
— Спасибо, друзья! — сказал Джек, наигранно плача. — Хоть кто-то здесь понимает, как нелегко мне пришлось. Ладно! Давайте уже взорвём ракету и пойдем устраивать настоящее шоу!
— Платье не напялишь? Оно сейчас выглядит куда изящнее, — улыбнулся Кайл, поднимая рюмку.
— Я подумаю. Выпьем!
После заключительной рюмки, мы сидели и переглядывались в ожидании, кто решит первый встать. Первым решил встать Кайл, но его попытка не увенчалась успехом, и он сразу упал.
— Ладно, ребят, мне нужно бар открывать. Удачи вам здесь! — сказал Эд и, как ни в чём не бывало, ушёл не шелохнувшись. Нам с Джеком оставалось только молча ему похлопать.
— Как оно, Джон?
— Потихоньку.
— Что сказал Артур, когда узнал про журналистский? Ты же вроде собирался на микробиологию идти, чтобы потом в его компанию устроиться.
— Ничего. Только просил сообщить родителям, что дальше я сам по себе.
— Они ещё путешествуют?
— Так вся их жизнь — дорога. Стану международным — смогу с ними почаще видеться хотя бы. Наверно.
— Ты писал ей?
— Она перестала отвечать через неделю. Сказала, что в новой стране проблемы с мобильным интернетом, но отговорка так себе, честно говоря.
— Это вообще на неё не похоже.
— Да мне, честно говоря, кажется, что я её совсем не знал. Ладно, забили, забыли. Ты, кстати, тоже видишь этого гнома, который неплохо так танцует под ирландскую народную?
— Так ты тоже слышишь музыку?! И вообще, он там довольно давно, где-то со второй рюмки.
Джек неуверенно сполз со стула и на коленях подполз к неизведанной сущности.
— Это игрушка. Эд — дурень, провести нас хотел, но мы оказались хитрее, хехе… — сказал Джек, и уснул в обнимку со своим новым другом.
Я позвонил Эду и затребовал экстренную помощь по переносу тел на первый этаж. Через несколько минут спустились несколько крепких мужчин и унесли писательскую парочку восвояси.
— Ты как, пойдёшь наверх? Там самое веселье начинается.
— Да, только помоги мне выбраться, а то гравитация на этой планете мощная.
В баре вовсю играла далеко не ирландская традиционная, а классический джаз в живом исполнении. Саксофон выкладывался по максимуму, будто стараясь оставить здесь свои лёгкие, пианист в стремительном темпе нагонял его при поддержке контрабаса, а барабанщик строго держал ритм и стакан с дебютным самогоном. Эд посадил меня за крайний столик и налил "отрезвлялку", чтобы я мог хотя бы дойти до дома. Не то чтобы мне хотелось домой, но напиток был на удивление вкусный. Мир уплывал под беспрерывные переборы, и я наконец смог спокойно взглянуть на всё то, что творилось до сих пор. Картинка за картинкой моей счастливой школьной поры проносилась перед глазами, а затем я падал в черную дыру грусти и отчаяния, из которой не было выхода. Сердце начало ныть с новой силой, а душа отчаянно требовала крика, но я делал пару глотков и начинал сначала. Школа, отчаяние, крик… В моей дальнейшей жизни не было ни одного какого-либо намёка на счастье или хотя бы чего-то завораживающего. Картина будущего представлялась мне бесконечно раскатывающимся комком рутинных дней, а в конечном итоге — полное забвение, которое выглядело больше как освобождение, а не наводящий страх финальный аккорд. Стоило мне вздохнуть ещё раз, как за мой столик, не церемонясь, села девушка с зелёными глазами, в которых содержалась вся сила природы. У неё были длинные черные волосы, свободно колыхающиеся в предоставленном пространстве. Эдвард принёс ей гранёный стакан и слегка мне подмигнул.
— Грустишь?
— Думаю.
— О чём же думаешь?
— О грусти, — с небольшой улыбкой произнес я, продолжая потягивать свой отрезвитель. Она же тем временем за раз опустошила половину стакана.
— АХ! Как же он хорош!
— Эд или напиток?
— Оба хороши, но руки у него во истину из золота, такое даже его отец не делал.
— Конечно, он столько раз спаивал нас своими неудачными удачными попытками, что все же смог вывести идеальный рецепт.
— Ооо, так вы один из хранителей тайны?
— Пусть будет так.
— А чего же вам тогда грустить? Вы знаете секрет, за который сейчас весь бар половину жизни отдал бы!
— Вы меня не расколете, иначе Эд меня живьём закопает.
Мы дружно посмеялись, а её через чур навязчиво хорошее настроение всё же передалось мне. Мы продолжали болтать ещё некоторое время и вскоре дошли до темы, которую я обходил семимильными шагами.
— Эдвард сказал, что вас бросила девушка, но я считаю, что вам очень повезло — из вашей жизни ушёл человек, который не мог вас по-настоящему ценить.
— Наше расставание всего лишь случайность. Шутки ради судьба разыграла с нами плохую карту, вот и всё.
— Но вы всё ещё надеетесь на хорошее, тем самым закапывая самого себя, — сказала она с серьезным лицом
