По секрету с того света - Андреева Валентина Алексеевна

– Как у Анюты с мужем? Все хорошо? – отвлек меня от размышлений голос Натальи. Такая хорошенькая, как вы говорите, девушка наверное о загранице мечтала, о муже-иностранце? Сейчас вся молодежь за границу рвется.

– Хорошо, хорошо! И за границу они ездили. Смеялась потом, что лучше родного дома нигде не будет. А там не знаю, может, когда и ругались, не без этого. Мои-то молодые, как сцепятся, куды бежать не знашь. А, глядишь, через пять минуточек и лижутся.

Мы уже собрались идти спать, когда баба Тоня вдруг сказала:

– А Мишка-то вами интересовался. Давеча остановил меня у дома и все спрашивал, кто вы и откуда, как сюда попали. Видать, понравились ему, – засмеялась она.

– Да-а-а уж, – криво улыбнувшись, протянула Наташка. – Давай так, – предложила она, когда мы улеглись в нашей боковушке, – сейчас ничего не обсуждаем, просто думаем. А утром поговорим. Открой-ка окно, что-то душновато тут.

Посреди ночи, часы показывали без четверти три, мы проснулись, вернее, проснулась Наташка, мне с половины второго просто не спалось. Так вот, мы услышали звук мотоцикла и решили проверить, к кому это заявился гость запоздалый. Влезли в шлепанцы, велели Деньке сидеть, ждать, что ее, кажется, расстроило, прямо в пижамах осторожно выбрались из дома. Тьма была кромешная! Луна висела где-то далеко за лесом и способствовать освещению явно не торопилась. Мы увидели, как на крыльце дома Силкиных зажегся фонарь над дверью и быстро погас. В доме светилось только одно окно, а когда мы подошли поближе, свет и там выключили. Растерянно постояв у дома, решили было повернуть назад, но в это время на веранде раздался звук шагов и приглушенные, кажется, мужские голоса. Разобрать, о чем шел разговор, мы не могли. Более того, нам пришлось шустро шмыгнуть за угол дома: на крыльцо вышли двое, и мы услышали теперь уже знакомый голос Михаила-старшего:

– Давай, сынок, только не гони. Хотя… Пожалуй, я с тобой поеду, завтра утром меня немного подкинешь, а через лес я сам доберусь.

В ответ раздался голос, очевидно, Михаила-младшего:

– Ну что ты, пап, не надо. Я тихо поеду, не волнуйся. Маму нельзя одну оставлять, сам знаешь. Ну ладно, поеду, а то Анюта заждалась. Тоже боится…

Продолжения мы не услышали, оба Михаила спускались куда-то к мосту. Покинуть пост сразу нам не удалось – у Наташки слетел с ноги шлепанец, и она, тихо шипя себе под нос что-то про хроническую невезуху, шарила руками по траве в поисках утраченного. Рассудив, что шлепанец тридцать седьмого размера является достаточно весомой уликой против нас, я принялась ей помогать. В результате потеряла свой – тридцать шестого. В одной из комнат опять зажегся свет, скрипнула входная дверь, и женский голос нервно спросил:

– Кто здесь?

Несмотря на отчаянное желание сбежать, разум восторжествовал, и мы застыли в весьма неудобных позах. Женщина выжидательно молчала и не уходила. И тут Наташка мяукнула, причем довольно противно. Женщина глубоко вздохнула и ушла.

С величайшей осторожностью мы продолжили поиски, и они, как говорится, увенчались успехом. Но тут вернулся Михаил-старший. Жена вышла его встречать. Мы с ужасом услышали, как она попросила его обойти вокруг дома. Что-то ей неспокойно. Можно подумать, нам было спокойно! Едва дыша, мы перебрались за темнеющие горки гравия и песка, где и улеглись. Стал накрапывать дождь. То ли от страха, то ли от холода била дрожь. Наконец Михаил спустился с крыльца и, освещая себе путь фонариком, уверенно пошел вокруг дома. Очень хотелось зарыться в песок. На счастье, Михаил ограничился дозором только ограниченного пространства. Возможно, этому способствовал усиливающийся дождик. Мы услышали, как Михаил, насвистывая, поднимается на крыльцо и говорит ожидающей его жене:

– Все в порядке. Наверное, все-таки кошки. Жалко, Ратмира больше нет…

Они вошли в дом. Свет погас.

Несмотря на казавшуюся безопасной тишину, мы еще полежали какое-то время под дождем. Я успела подумать, что хозяева – люди начитанные. Собаку (на мой взгляд, преставившуюся как нельзя вовремя, хотя и жалко пса) назвали в честь Ратмира. Руслан и Людмила могли бы и обидеться. Вместе с Пушкиным А.С.

Дождь разошелся не на шутку. Он производил столько шума, что нам уже не было смысла таиться, и мы, почти без предосторожности, шлепнувшись всего-то пару раз, добежали до дома. Из открытого окна нас радостно приветствовала дисциплинированная Денька.

Какое блаженство, завернувшись в плед, сидеть дома в сухой одежде, в шерстяном носке (второй – у Наташки), за чашкой горячего чая с бутербродом, сознавая, что на улице холодно и шпарит дождь, а тебя там нет.

После обсуждения сложившейся ситуации был следан вывод, что пришла пора решительных действий. В частности, необходимо срочно съездить в Торжок, в квартиру, где ранее проживали Силкины. Именно там в данный момент могла находиться Анна вместе с братом. Баба Тоня говорила, что до Торжка, если через лес, всего тридцать километров. Михаил-старший, собираясь ехать с сыном, рассчитывал, что до леса сын его подвезет, а через лес он дойдет сам. Выехать решили пораньше, поскольку Торжок пугал своей непредсказуемой планировкой. Вспомнили, что у нас вообще нет адреса злополучной квартиры и приуныли. Но ненадолго. Баба Тоня тоже живет часть года в Торжке, наверняка знает адрес Силкиных.

Интересно, почему Михаил-младший приехал навестить отца посреди ночи? Может быть, приезд не хотели афишировать? Опасались? Но чего или кого? Выходит, Анна тоже прячется. А если это так, то она все-таки имеет какое-то отношение к убийству мужа, возможно и прямое. Для отвода глаз поспрашивала о драгоценностях у Лады Игоревны, создала впечатление, что так и не нашла их. Хапнула две квартиры, одну из которых спешно продала. Конечно, от смерти Олега больше всех выиграла она. Родители, очевидно, в курсе событий. Поэтому и ведут себя так настороженно – выжидают. Не семья, а прямо змеепитомник какой-то. А папочка каков! Камни он нам поможет собирать! Ими же и забросает наши молодые душой тела. И чего им не хватало? Бедный Олег был хорошим мужем и зятем. Да-а-а… Все-таки не понятно, зачем убивать хорошего мужа и хорошего зятя. Ну ничего невозможно понять!

Решив изменить направление рассуждений, я попросила Наталью вспомнить до мелочей разговор с Николаем – «козлом» из автосервиса, добавила я, уловив ее недоуменный взгляд. Наташка уселась поудобнее, закатила глаза кверху и начала медленно, растягивая слова, вещать:

– Он сказал, чтобы я сняла маскарадный костюм вологодской тетушки и больше его никогда не надевала, ибо из меня эта самая тетушка – никакая. Потом сказал, что нам необходимо немедленно сматываться из квартиры, поскольку в нее может кое-кто наведаться, а свидетели этому кое-кому не нужны. И вообще, лучше бы мы в нее не въезжали раньше времени, а еще лучше – не въезжали совсем. Еще удивился, как мы можем жить в этой квартире и посоветовал ее продать. И еще – не лезть со своими разбирательствами, и так достаточно навредили, без нас есть кому разобраться.

Наташка замолчала, а я нетерпеливо напомнила ей, что Николай говорил что-то про Анну.

– Ах, да, – спохватилась подруга он сказал, чтобы мы не вздумали искать Анну. Даже переспросил, хорошо ли это до меня дошло. Я еще успела удивиться про себя, как мы сможем искать ее в Германии. Закончил он разговор, выразив надежду на то, что у нас есть не только здравомыслие, но и совесть.

– Не фига себе! – искренне возмутилась я.

– Не фига, – согласилась Наташка.

Спать мы легли очень поздно, вернее, очень рано, в шестом часу утра, решив, что утро вечера мудренее, и ошиблись в прогнозах. Во-первых, утро у нас началось далеко не с рассвета, а с одиннадцати часов дня. Во-вторых, болела голова у меня и горло у Наташки. Естественно. Водные процедуры вчера заняли у нее большую часть времени. Я от головной боли не могла хорошо соображать, Наташка не могла хорошо говорить. На улице все еще шел дождь, правда, не такой сильный, как ночью, зато очень нудный. В такую погоду очень хочется пожалеть себя, но после таблетки спазгана это желание прошло. Наташка, наконец, разговорилась и стала торопить меня с выходом в свет – на кухню, к завтраку.