Записки на салфетках - Гарт Каллахан

Рад сообщить, что наши с Колин отношения стали более зрелыми и прочными, когда мы повзрослели. Сейчас редко выдается день, когда мы не перебрасываемся SMS. Мы всегда присылаем друг другу фотографии наших детей. Я искренне радуюсь тому, что я ее брат. Я полагаюсь на ее психологическую поддержку. Она всегда готова поднять мне настроение. Хотелось бы мне, чтобы мы жили ближе друг к другу, чем сейчас. Мы редко видимся чаще раза в год, и этого явно недостаточно.

Я знаю, что моя битва нанесла ей серьезную травму. Даже не могу сказать, насколько велика ее боль. Она всегда очень переживала, когда мы прощались и расставались после встреч, но с тех пор как у меня нашли рак, эти расставания стали еще более горькими и полными слез. Она – моя главная сторонница в том, что касается «Звездных войн».

Не могу даже сосчитать, сколько писем и открыток я от нее получил. Я знаю, что Колин и ее муж Роб сделают все, что в их силах, чтобы исцелить и поддержать меня.

Уверен, матери трудно видеть, как ее ребенок сражается с раком – в любом возрасте. Временами я старался защитить маму. Я не хотел, чтобы ей приходилось нести лишнее бремя, особенно сразу после того, как она потеряла нашего папу. Она встретила это несчастье так, словно я по-прежнему был ее маленьким сыном, живущим дома и учащимся в четвертом классе.

К сожалению, ей приходилось по большей части наблюдать «из-за боковой линии». Она мало что может сделать в плане активной помощи. Она старается поднять мой дух, особенно в тяжелые дни, и радуется вместе со мной, когда все хорошо.

Мама по-прежнему живет в моем родном городке Порт-Лейдене, в штате Нью-Йорк. Это очень сплоченная община. Да и как может быть иначе! В городке всего лишь около шестисот жителей. В 2013 г., вскоре после третьего диагноза, она упомянула, что хочет устроить в мою пользу благотворительный аукцион. Я не очень понимал, что повлечет за собой эта идея, но она объяснила, что мне нужно лишь объявиться в родных краях, если я буду достаточно здоров.

Я не решался попросить помощи таким способом. Порт-Лейден нельзя назвать богатой общиной. Как мог я просить этих людей о помощи? Я продолжал надеяться, что все эти медицинские счета просто каким-то образом «рассосутся» сами по себе. Этого не случилось. И не случится. Мои врачи убеждены, что я так или иначе буду бороться с раком до конца своих дней.

Но я знал, что маме не терпится пустить в дело свою неуемную энергию. Я понятия не имел, случалось ли ей прежде заниматься чем-то подобным. Мы поговорили и я решил, что не против благотворительного аукциона, и очень постараюсь добраться до Порт-Лейдена ради такого события.

Они с Колин начали подготовку. И по сей день я все еще не знаю всего, что потребовалось, чтобы реализовать этот замысел. Они занимались планированием больше трех месяцев. Был создан комитет, в который вошли около дюжины человек, – старые друзья по школе, соседи и прихожане церкви. Время от времени мама спрашивала моего мнения о чем-то, касавшемся аукциона. В какой-то момент, когда я только-только начал вспомогательную лекарственную терапию и боролся с разнообразными побочными эффектами, я попросил дать мне возможность не участвовать в этом. Я мог подождать и получить сюрприз по прибытии в Порт-Лейден. Я верил, что они со всем этим отлично справятся.

Я вылетел домой, в Порт-Лейден, вечером накануне благотворительного аукциона.

Это был долгий перелет, который плавно перетек в полуторачасовой переезд из аэропорта в местный отель. (Edge Hotel. Останавливайтесь там! Владелица, Трейси Урилла, и нанятый ею персонал сделали его лучшей гостиницей во всем северном Нью-Йорке. Это любимый отель Эммы. Она даже писала о нем сочинение.)

В субботу я проснулся рано – чересчур рано. Позавтракал в лобби и воспользовался преимуществами утренней тишины, чтобы сесть писать. На улице было еще темно – мое любимое утреннее время. Как ни печально, слишком рано для любого человека, который сражается с раком, и спустя пару часов мне пришлось вернуться в постель. Мама заглянула в отель перед началом благотворительного вечера, но я спал. Не могу себе представить, что она чувствовала, зная, что я нахожусь в считаных футах от нее, но настолько крепко сплю, что даже не слышу, как она стучит в дверь.

После того как я снова проснулся и позавтракал во второй раз, мне предстояло проехать еще несколько миль до Порт-Лейдена. Было нечто сюрреалистическое в моем приезде в Файр-Холл, достопримечательность моего детства. Это здание служило общественным центром для нашей небольшой общины. Там располагается общественный бассейн, устраиваются игры «Маленькой Лиги», проводятся многие важные мероприятия. На транспаранте снаружи здания было написано: «Благотворительный аукцион в пользу Гарта Каллахана, 26 апреля». 26 апреля – это еще и мамин день рождения. Я был уверен, что она специально запланировала аукцион так, чтобы воспользоваться преимуществом этой даты и заполучить меня в этот день!

Я вошел в Файр-Холл и сразу же увидел Колин. Мы обнялись и немного поболтали. Я был впечатлен и ошеломлен количеством предметов, пожертвованных на аукцион. Сотни вещей и больше еды, чем возможно было съесть! Здесь было все что угодно, от самодельной табуретки с цитатой из «Звездных войн», вырезанной на сиденье, до книжной полки в форме лодки. Там были разнообразные подарочные корзинки, кулинарная книга с автографом Рейчел Рей. Нет, правда? Моя мама уговорила Рейчел Рей, чтобы та пожертвовала что-то на аукцион?! Я не мог представить, чтобы моя мама это сделала, не только что Рейчел Рей чем-то пожертвовала.

Я расхаживал незамеченным всего минуту, а потом меня увидела мама. Она едва не споткнулась, торопливо пересекая заполненный народом зал, чтобы подобраться ко мне. Это был первый раз, когда Колин и мама увидели меня с новой белой шевелюрой – побочным эффектом приема моего лекарства. Она крепко обняла меня и явно не хотела отпускать. Это воссоединение было и горьким, и радостным. Я был рад оказаться там, но стыдился причины этого.

Пока я оглядывал зал, взгляд мой упал на килт – клетчатый плед, висевший в конце зала. Я подошел поближе, уже догадываясь, что это такое, но по-прежнему не веря своим глазам. Это был килт с сотней клеток размером в салфетку, и в каждой клетке была вышита цитата из «Записок на салфетках». Это было первый раз, когда я увидел такую дань уважения движению «Записки на салфетках». Мои глаза наполнились слезами. Это было прекрасно, и я не мог вообразить, сколько усилий потребовалось, чтобы создать этот шедевр.

Следующие семь часов слились в неясное марево. Это был долгий день. Пришли сотни людей. Там были бывшие одноклассники, друзья из Порт-Лейдена, церкви и соседних городков; бывшие учителя и даже друзья семьи, которые прилетели из Канады! Я разговаривал с друзьями, с которыми не виделся много лет. Заводил новых друзей. Близкие родственники съехались в гости со всех концов штата. Аукцион длился несколько часов. Мне нужно было присесть. Мне нужно было поесть. Я не сделал ни того ни другого. Тетя Рут пыталась заставить меня, но не могла постоянно за мной приглядывать.

Наконец после шести вечера мы начали понемногу прибираться. Я был совершенно вымотан и чувствовал одновременно усталость и тошноту.

Когда уборка закончилась, я попрощался и поблагодарил всех, кто нам помогал. Вернулся в отель и задумался о значении этого дня. Все люди, которые там присутствовали, работали волонтерами, жертвовали своим временем, талантами и сокровищами – они сделали все это, чтобы помочь мне и моей семье. Никакие слова не могут выразить, как я был тронут. И впервые за многие годы с нетерпением ждал момента оплаты своих медицинских счетов.

Вы можете поверить, что аукцион, устроенный моей мамой, собрал достаточно денег, чтобы покрыть около 75 % моих медицинских счетов? Мне не верится до сих пор. И я благодарен превыше всяких слов.

Конечно, моей главной сиделкой была Лисса. Ей пришлось столько всего скорректировать, чтобы приспособиться к этой борьбе. Я знаю, бывают моменты, когда она невероятно напряжена. Не представляю, как ей удается справляться с этим день за днем.

Лисса удерживает нашу семью на плаву. Она снова и снова приспосабливается к новым нормам. Она поддерживает дух нашей дочери. Она поддерживает мой дух. Она подхватывает мою лямку, когда у меня заканчивается физическая или психологическая энергия. Я не стриг лужайку по меньшей мере год. В нашем браке это всегда было моей негласной обязанностью. Лисса просто молча начала выполнять эту обязанность сама. Я благодарен сверх меры за то, что мне не пришлось признаваться ей, что я просто больше не могу этого делать.