Песня снегов - Дуглас Брайан

- Боги, _ч_т_о_ это? - беспомощно пролепетала она онемевшими губами. Присев на корточки, девушка прикоснулась к следам дрожащими, пальцами. Она не понимала, почему ее испугало именно то, что следы такие маленькие, точно детские. Может быть, потому, что она ожидала найти свидетельства присутствия кого-то огромного, устрашающего.

- Кай! - сдавленным голосом вскрикнула она и вскочила на ноги. Она бросилась в конюшню, не замечая, что башмак с левой ноги свалился и увяз в сугробе. - Кай!

В конюшне было темно и резко пахло лошадиным потом. Девушка вытянула вперед руки и наткнулась на лошадиную морду. Ноздри животного трепетали. Хильда провела ладонью по его шее - животное было покрыто потом. Лошади в темноте беспокойно фыркали. Когда глаза Хильды свыклись с мраком, она различила сломанную перегородку. Белая кобыла лежала на окровавленной соломе с распоротым брюхом. Чувствуя подступающую к горлу тошноту, Хильда увидела зародыш жеребенка, вываленный из живота несчастной лошади вместе с внутренностями. Рядом с этими бесформенными останками бессильно лежала человеческая рука. Хильда захрипела, силясь крикнуть, позвать на помощь. Спазмы сдавили ее горло, и ее стошнило прямо на солому. Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем ей удалось прийти в себя и пошевелиться: Хильда сделала шаг вперед и прислушалась. Ничего. Еще шаг. Еще.

- Кай! - закричала она во весь голос.

Ей ответило тихое лошадиное ржание.

Превозмогая себя, Хильда подошла к белой лошади и обеими руками обхватила тушу в попытке сдвинуть ее. Наконец ей удалось вытащить из-под трупа Кая. Конюх был мертв. Левый глаз, неподвижный и белый, смотрел прямо на Хильду. Правая глазница была пуста и окровавлена. На шее остались следы чудовищных клыков, вся грудь исполосована когтями. Тупо глядя на обезображенный труп, Хильда замерла. Потом склонилась над ним и, не замечая выкаченного глаза и мертвого оскала, делавших Кая страшилищем, поцеловала его в лоб и в обе щеки.

Возле переднего копыта лошади что-то блеснуло. Хильда машинально протянула руку и подняла маленький блестящий предмет. Ей показалось, что это брошка или амулет. В темноте было не разобрать; Хильда завязала находку в угол шали и тут же забыла о ней.

Она встала. Голова убитого, покоившаяся у Хильды на коленях, с глухим стуком упала на пол. Пошатываясь девушка вышла во двор, набрала в горсть снега и стала вытирать лицо, запачканное кровью.

За спиной Хильды послышались чьи-то шаги. Тяжелые, мужские шаги. Хильда отчаянно закричала: "Нет!" - и упала на колени, закрывая лицо руками. Ее схватили и поставили на ноги. В розоватом свете раннего утра девушка узнала наконец своего хозяина - Синфьотли.

Белея, Хильда стала оседать в его руках. Асир сильно ударил ее по щеке и встряхнул.

- Очнись, девочка, - сказал он. - Приди в себя.

- Господин Синфьотли, - пролепетала Хильда, - это вы...

Слезы потекли по ее щекам, и она прижалась лицом к рукам Синфьотли. Он отстранил ее от себя.

- Что ты делаешь здесь в такой час, Хильда?

- Кай...

- Что с ним?

- Господин, он мертв. И белая кобыла, и нерожденный жеребенок...

- Как мертв? Почему?

- Волк разорвал их на части.

- Все-таки это был волк.... Но почему же Кай оказался ночью в конюшне?

- Он караулил, хотел подстеречь ночного разбойника... Я говорила, я знала, что добром не кончится, но разве мужчины слушают совета?

- Перестань причитать, детка, слезами горю не поможешь. Кай хотел изловить волка и погиб?

Она кивнула. Губы ее тряслись. И без того большой рот Хильды распух от плача.

- А ты почувствовала беду и пошла его искать так?

- Да...

- Ты видела следы волка?

Вместо ответа Хильда задрожала и прикусила губу.

- Хильда! - Он снова встряхнул ее... и вдруг пальцы его разжались. Он увидел след босой детской ноги. - Боги! - прошептал он. - Оборотень... Значит, это правда - то, что болтают люди, и в Халога действительно бродит вервольф... Но почему такой маленький след?

Девушка затрясла головой. Она хотела сказать, что именно это и перепугало ее больше всего, но не успела. Синфьотли уставился на служанку изучающим взглядом. Он только сейчас обратил внимание на странный облик Хильды. Она была почти раздета - если не считать рубахи (шаль с завязанной в уголке находкой она обронила в конюшне, даже не заметив этого) - и боса на одну ногу. Рубашка и руки Хильды были запятнаны кровью: кровавое пятно осталось на скуле после того, как она поцеловала погибшего.

Синфьотли так сильно сжал ее запястья, что она вскрикнула.

- А волчьих следов, значит, нет?.. - сказал он. Лицо хозяина, пересеченное красноватым шрамом, приняло угрожающее выражение и показалось и без того запуганной девушке дьявольским. Она задергалась пытаясь освободиться, и наконец завизжала:

- Пустите!

- Ты! - глухо проговорил Синфьотли. - Ясень Игга, как же мне раньше в голову не пришло! В моем доме!

- Я не понимаю, о чем вы говорите! - В ужасе она забилась, как пойманный зверек.

- Все ты понимаешь.

- Клянусь вам, господин, нет!

- Поймешь, значит, когда в тебя вгонят осиновый кол.

Она широко раскрыла глаза и застыла. До нее не сразу дошел смысл этих страшных слов. А когда она поняла, то испустила громкий вой, похожий больше на крик подраненного животного, и изогнулась дугой в тщетной попытке вырваться из железных клещей Синфьотли.

- Лисица, - с отвращением сказал он. В этот момент девушка и впрямь была безобразна, как настоящая ведьма. Ключицы выступили, жилы на тоненькой шее напряглись, рот растянулся едва ли не до ушей. Жалкие волосы Хильды слиплись от пота. Синфьотли ударил ее по лицу так, что в глазах у нее почернело, скрутил ее, ловко связал своим поясом и как есть, раздетую и наполовину босую, потащил к дому, где собирался обычно Совет Старейшин.

Когда Арванд ближе к вечеру появился в "Буром Быке", Амалафрида встретила его кислой улыбкой.

- Дай мне мяса и побольше вина, прекрасная Амалафрида, - обратился к ней Арванд, от которого уже несло пивом. - Воистину, твои руки - весла котлов, твои ноги - столпы очага, твои глаза - факелы спальни, твои...

- Забирай свое вино и отойди от меня, - оборвала его излияния женщина, с силой отпуская на прилавок большой синий кувшин с отбитым носиком. Кувшин изображал дятла.

Арванд взял его в руки и покачал головой в преувеличенном сожалении.

- Видно, и эта птичка, подобно мне, пыталась достучаться до твоего каменного сердца, о лань в лоне Бурого Быка, в надежде поживиться червячком твоей благосклонности. Но, увы, твое сердце как камень и она разбила о него свой клювик...

- Сейчас будет тебе червячок, - рявкнула Амалафрида. - Проваливай, кому говорят!