Анжелика – маркиза ангелов - Голон Анн

– А почему Анжелику, а не меня? – с вызовом воскликнула Ортанс.

– Потому что он сказал «миловидные», – без обиняков отрезал отец.

– Однако ведь маркиз нашел, что у меня тонкий ум.

– А маркиза желает видеть вокруг себя хорошенькие мордочки.

– Это уж слишком! – воскликнула Ортанс и бросилась к сестре с явным намерением исцарапать ей лицо.

Но Анжелика, предвидя этот маневр, проворно увернулась. С бьющимся сердцем поднялась она в большую комнату, отведенную им вдвоем с Мадлон. В окно она кликнула мальчика-слугу и приказала ему принести ведро воды и таз.

Она тщательно вымылась и долго расчесывала щеткой свои прекрасные волосы, которые ниспадали ей на плечи шелковистой пелериной. Тетушка Пюльшери поднялась к ней и принесла самое лучшее платье из тех, что Анжелике сшили для монастыря. Анжелика восторгалась им, хотя было оно довольно тусклого, серого цвета. Но зато оно сшито из новой материи, специально купленной у известного суконщика в Ниоре, и его оживляет белый воротник! Это было ее первое длинное платье. Надевая его, она даже пританцовывала от радости. Тетушка Пюльшери в умилении сложила ладони.

– Маленькая моя Анжелика, да тебя там примут за взрослую девушку. Может, тебе сделать настоящую прическу?

Но Анжелика отказалась. Женское чутье подсказало ей, что не следует скрывать под пудрой свое единственное украшение.

Она села на красивого гнедого мула, которого отец приказал оседлать для нее, и вместе с бароном отправилась в замок дю Плесси.

Замок пробудился от своего зачарованного сна. Когда барон с дочерью, оставив мула и коня у Молина, двинулись по главной аллее, навстречу им грянула музыка. На лужайках резвились длинноногие борзые и маленькие грифоны. Сеньоры в свежезавитых париках и дамы в переливающихся всеми цветами радуги платьях прогуливались по аллеям. Некоторые из них с удивлением поглядывали на жалко выглядевшего дворянина в темной одежде из грубого сукна и девочку-подростка в платье монастырской воспитанницы.

– Одета нелепо, но хорошенькая, – заметила одна из дам, обмахиваясь веером.

«Уж не обо мне ли они говорят? – подумала Анжелика. – Но чем же нелепо я одета?» Анжелика внимательнее оглядела яркие, роскошные туалеты, украшенные кружевами, и ей вдруг показалось, что ее серое платье здесь неуместно.

Барон Арман не разделял смущения дочери. Все его мысли были поглощены предстоящим разговором и просьбами, с которыми он собирался обратиться к маркизу дю Плесси. Добиться отмены налога на четверть будущего поголовья мулов и четверть добытого свинца для такого знатного родом дворянина, как барон де Ридуэ де Сансе де Монтелу, наверняка не составит труда. Но обнищавший дворянин понимал лишь одно: живя вдали от двора, он стал похож на простого виллана, и сейчас все эти господа в напудренных париках, с благовонным дыханием и жеманной болтовней ошеломили его. Да, помнится, при Людовике XIII всячески подчеркивались простота и суровость нравов. Разве не сам король, шокированный слишком большим декольте у юной красавицы из Пуатье, без всяких церемоний плюнул в этот нескромный… и соблазнительный вырез?!

Арман де Сансе, лично бывший свидетелем знаменитого королевского плевка, теперь, пробираясь с Анжеликой сквозь эту разряженную толпу, с грустью вспоминал о былых временах.

С невысокого помоста доносились нежные, пленительные звуки – там сидели музыканты с лирами, лютнями, гобоями и флейтами. В большом зеркальном зале танцевала молодежь. Анжелика подумала, что, может, среди танцующих находится и ее кузен Филипп.

Тем временем барон де Сансе добрался до последнего зала и, сняв видавшую виды шляпу с потрепанным пером, склонился в почтительном поклоне. Это больно кольнуло Анжелику. «При нашей бедности было бы уместнее вести себя надменно», – подумала она. И вместо того чтобы присесть в глубоком реверансе, который тетушка Пюльшери заставила ее повторить трижды, она застыла, как деревянная кукла, устремив взгляд в пространство. Она почти не различала лиц окружающих, их словно окутывал туман, но она знала, что, глядя на нее, каждый с трудом сдерживается, чтобы не хихикнуть. И когда лакей объявил: «Мессир барон де Ридуэ де Сансе де Монтелу!» – наступило внезапное молчание, прерываемое лишь приглушенными смешками.

Прикрытое веером лицо маркизы дю Плесси стало пунцовым, а в глазах заискрилось сдержанное веселье. Маркиз дю Плесси спас положение, приветливо поспешив к барону.

– Дорогой кузен, – вскричал он, – как любезно с вашей стороны, что вы столь быстро откликнулись на наше приглашение и привели с собой вашу очаровательную дочь! Анжелика, вы еще больше похорошели с тех пор, как я видел вас. Разве не так? – И, повернувшись к своей жене, он спросил: – Не правда ли, она похожа на ангела?

– Сущий ангел! – согласилась маркиза, которой уже удалось взять себя в руки. – Если ее приодеть, она будет просто божественна. Душенька, сядьте на этот табурет, чтобы мы могли налюбоваться вами в свое удовольствие.

– Дорогой кузен, – сказал Арман де Сансе, и его хрипловатый голос странно прозвучал в этом жеманном салоне, – я хотел бы безотлагательно побеседовать с вами о важных делах.

Маркиз изумленно поднял брови.

– Вот как? Я вас слушаю.

– Простите, но это сугубо приватный разговор.

Маркиз дю Плесси бросил на присутствующих покорный взгляд, в котором, однако, сквозила насмешка.

– Прекрасно! Прекрасно, дорогой кузен. Коли так, пройдемте ко мне в кабинет. Сударыни, извините нас… Мы скоро вернемся.

Анжелика осталась одна на своем табурете под перекрестными взглядами окружавших ее дам. Она постепенно справилась с овладевшим ею поначалу мучительным волнением. Теперь она уже ясно различала лица вокруг. Большинство дам были ей незнакомы, но рядом с маркизой она увидела очень красивую женщину, которую узнала по перламутрово-белой шее.

«Графиня де Ришвиль», – вспомнила Анжелика.

Глядя на расшитое золотом с усеянной бриллиантами шемизеткой бальное платье графини, Анжелика особенно ясно почувствовала, насколько уродливо ее серое платьице. Все дамы были в сверкающих одеждах. На поясе у них болтались разные безделушки: зеркальца, черепаховые гребни, бонбоньерки, часики. Нет, она, Анжелика, никогда не будет выглядеть так роскошно. Никогда не сумеет так высокомерно смотреть, разговаривать таким тоненьким и кокетливым голоском, точно во рту у тебя леденец.

– Дорогая, – пропищала одна из дам, – у нее же прелестные волосы, но они не знали настоящего ухода.

– А грудь для пятнадцати лет чересчур мала.

– Но, милая моя, ей едва исполнилось тринадцать.

– Анриетта, если вы желаете знать мое мнение, то скажу вам прямо: ее уже не обтесать!

«Что я, мул, выставленный на продажу, что ли?» – думала Анжелика. Она была так поражена, что даже не слишком оскорбилась.

– Как хотите, но у нее зеленые глаза, – воскликнула графиня де Ришвиль, – а зеленые глаза, как и изумруд, приносят несчастье!

– Это же такой необычный цвет, – возразила другая дама.

– Но они лишены обаяния. Посмотрите, какой холодный взгляд у этой девочки. Нет, право, я терпеть не могу зеленые глаза.

«Неужели они обесценят единственное мое богатство – волосы и глаза?» – подумала девочка.

– Конечно, сударыня, – неожиданно сказала она вслух, – спору нет, голубые глаза настоятеля Ньельского аббатства куда нежнее зеленых… и приносят вам счастье, – тише добавила она.

Наступила мертвая тишина. Несколько дам прыснули со смеху, но тут же замолкли. Все растерянно переглядывались, словно не веря, что такие слова смогла произнести эта сидевшая с невозмутимым видом девочка.

Краска залила лицо и даже шею графини де Ришвиль.

– Да я же ее знаю! – воскликнула она, но тут же в досаде прикусила губу.

Все в изумлении уставились на Анжелику. Маркиза дю Плесси, славившаяся своим злоязычием, снова прикрыла лицо веером, скрывая насмешливую улыбку. Но теперь уже она прятала ее от соседки.

– Филипп! Филипп! – позвала она, чтобы выйти из неловкого положения. – Где мой сын? Мессир де Бар, будьте так добры, пригласите сюда полковника.