Второй удар гонга - Кристи Агата

Мистер Паркер Пайн съел в одиночестве булочку, выпил кофе, а потом отправился осматривать здешний собор и прочие архитектурные достопримечательности, но настроение было испорчено.

Тогда он завел разговор с любезным на вид таксистом, который с большим трудом, мешая родной испанский с ломаным французским, сумел все-таки рассказать о достоинствах и недостатках проживания в Соллере, Алькудии, Поллензе и Форменторе, где гостиницы тоже есть, но дорогие безумно.

Мистер Паркер Пайн захотел уяснить, что такое «безумно».

Говорят, ответил таксист, цены на гостиницы выросли там так, что это уже просто глупость, это просто нелепость – не знают они, что ли, что иностранцы и рвутся к нам только из-за дешевизны, из-за чего же еще?

Мистер Паркер Пайн сказал, разумеется, из-за дешевизны, но тем не менее сколько стоит номер в Форменторе?

Не поверите!

Вероятно. И все же – сколько он стоит?

Наконец водитель внял просьбам и произнес цифру. Мистеру Паркеру Пайну, который только недавно вернулся из путешествия в Иерусалим и Египет, потратив там целое состояние, она не показалась такой уж безумной.

Решение было принято. Чемоданы быстро перекочевали в багажник, и через несколько минут мистер Паркер Пайн уже ехал по дороге в Форментор, заглядывая, правда, во все попадавшиеся по пути гостиницы подешевле.

Впрочем, в новый приют плутократии мистер Паркер Пайн так и не попал, потому что, едва осталась позади Полленза с ее узкими улочками и такси выехало на вилявшую вдоль берега дорогу, он увидел на самом берегу крохотную гостиничку «Отель Пино д’Оро», откуда открывался изумительной красоты вид на море, походившее в утренней дымке на влажную японскую акварель. Мистер Паркер Пайн тотчас понял, что искал он это, именно это место. Он сказал водителю остановиться и, распахнув крашенную масляной краской калитку, вошел во дворик, от души надеясь найти тут себе пристанище.

Хозяева, пожилые супруги, ни по-французски, ни по-английски не объяснялись. Тем не менее все быстро уладилось. Мистер Паркер Пайн получил комнату с видом на море, чемоданы перекочевали из такси в номер, водитель поздравил своего пассажира, избегнувшего «ужасов этих новых отелей», с удачной сделкой, получил плату и удалился, взмахнув на прощанье рукой в бодром испанском салюте.

Мистер Паркер Пайн посмотрел на часы, увидел, что времени, несмотря ни на что, всего лишь без четверти десять, вышел на крохотную, залитую ярким солнечным светом террасу и во второй раз за утро заказал себе кофе и булочки.

На террасе было четыре столика – первый, за который сел он сам, второй пустой, откуда убирали остатки завтрака, и еще два возле перил. За ближним сидела семья немцев – отец, мать и две взрослые дочери. За другим, подальше в углу, сидели явно англичане, судя по виду, мать и сын.

Женщине было лет сорок пять. С красивой прической, с проседью, она была одета в хороший, но недорогой твидовый костюм и держалась с той приятной невозмутимостью, какая свойственна всем приличным английским дамам, привыкшим к путешествиям.

Сын сидел напротив. Было ему, вероятно, лет двадцать пять, и выглядел он как самый обыкновенный молодой человек его круга и возраста. Не урод, не красавец, не верзила, не коротышка. Судя по всему, между ним и матерью отношения были прекрасные – оба весело шутили, и сын охотно передавал ей то солонку, то воду.

За разговором мать случайно подняла глаза и встретилась взглядом с мистером Паркером Пайном. Как дама благовоспитанная, она тотчас невозмутимо перевела их на что-то другое, но мистер Паркер Пайн сразу понял, что оценен и признан.

Признан как англичанин, и вскоре она непременно обратится к нему с какой-нибудь обыденной, ничего не значащей фразой.

Мистер Паркер Пайн не имел ничего против. За границей соотечественники обычно нагоняли на него скуку, однако легкое, ни к чему не обязывающее знакомство не помешает. К тому же в гостинице маленькой, как «Пино д’Оро», знакомства не избежать в любом случае. Дама же, сидевшая за столиком, мистер Паркер Пайн готов был за это поручиться, прекрасно знала «правила проживания в гостинице за границей» в том смысле, в каком понимал их он сам.

Молодой человек поднялся из-за стола, смеясь что-то сказал матери и скрылся в дверях. Дама собрала письма, взяла сумочку и уселась в кресле лицом к морю. Спокойно развернула газету – «Континентал дейли мейл». С места мистера Паркера Пайна видно было одну только спину.

Однако, когда мистер Паркер Пайн, сделав последний глоток, бросил взгляд в ее сторону, он мгновенно насторожился. В голове мелькнула тревожная мысль, что пропал прекрасный мирный отпуск. Спина была чересчур выразительна. Ему пришлось повидать таких спин немало. Вытянута в струнку, плечи приподняты – даже не видя лица, мистер Паркер Пайн уже знал, что в глазах у нее стоят слезы и дама с трудом удерживается от рыданий.

Осторожно, словно за ним повели охоту, мистер Паркер Пайн вышел из-за стола и удалился. Через полчаса его пригласили расписаться в журнале, который лежал, открытый, на хозяйском столе. Мистер Паркер Пайн аккуратно вывел: «Мистер К. Паркер Пайн, Лондон».

Он скользнул по странице взглядом и двумя строчками выше увидел другую запись: «Миссис Р. Честер, мистер Бэзил Честер, Хольм-парк, Девон».

Крепко сжав в руке ручку, мистер Паркер Пайн поспешно и потому не очень разборчиво приписал сверху: «Кристофер Пайн».

Если миссис Р. Честер привезла с собой в «Пино д’Оро» свои жизненные невзгоды, то добиться консультации мистера Паркера Пайна ей будет непросто.

Ему не раз уже портили отпуск самые неожиданные происшествия, от попытки шантажа до убийства. Теперь, на Майорке, он желал только отдыха. Однако опыт подсказывал, что печальная дама являет собой реальную угрозу его планам.

Мистер Паркер Пайн устроился в «Пино д’Оро» прекрасно. Неподалеку стояла гостиница покрупнее под названием «Марипоза», где оказалось немало соотечественников, пожелавших провести зиму без английских туманов. Рядом обосновалась целая небольшая колония художников. В двух шагах от «Пино д’Оро» у моря была рыбацкая деревушка с коктейль-баром и парочкой магазинов. Жизнь здесь шла спокойно и мирно. По берегу гуляли девушки в брюках и ярких расписных платках, накинутых на плечи. Длинноволосые молодые люди в беретах в баре «У Мака» обсуждали достоинства пластмасс и абстрактных искусств.

На следующий день после приезда мистера Паркера Пайна миссис Честер заговорила с ним, сказав несколько самых обыкновенных фраз о том, что вид из отеля прекрасен, и о том, что погода в ближайшие дни обещает быть неплохой. Потом коротко поболтала о модных вязках с матерью немецкого семейства и очень мило порассуждала на тему возможных прискорбных последствий последних политических событий с двумя господами из Дании, которые проводили время в прогулках часов по одиннадцать в день и обычно уходили из гостиницы на рассвете.

Бэзил Честер оказался молодым человеком, в высшей степени приятным. Он называл мистера Паркера Пайна «сэром» и выслушивал все, что бы тот ни говорил, с чрезвычайной вежливостью. Вечером после обеда они втроем, с Бэзилом и его матерью, вместе пили кофе. На третий день, поболтав минут десять, Бэзил поднялся, оставив таким образом мистера Паркера Пайна наедине с миссис Честер.

Они побеседовали о цветах и о цветоводстве, о печальном состоянии английского фунта, о нынешней дороговизне во Франции и о том, до чего англичанину трудно найти за границей место, где после обеда можно было бы выпить хорошего чая.

Через несколько дней мистер Паркер Пайн заметил, что всякий раз, когда сын уходит, губы миссис Честер начинают дрожать, но она пусть с трудом, но тотчас берет себя в руки и продолжает вести разговор на одну из вышеупомянутых тем.

Через какое-то время миссис Честер понемногу начала рассказывать и о сыне – как он хорошо учился, «он, знаете ли, был первый ученик в классе», как его любят друзья, как гордился бы им отец, если бы не умер, как благодарна ему миссис Честер за то, что Бэзил никогда не был «трудным» ребенком.