Страж. Полночь - Джеффри Конвиц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вновь наступила тишина.
Элисон потушила фонарь, с трудом переводя дыхание, преодолела последние ступеньки и пошла по направлению к квартире 4-А. Несколько минут она простояла неподвижно, прислонившись к дверному косяку. Затем попробовала ручку двери, в полной уверенности, что там заперто. Но, к ее удивлению, замок щелкнул, и дверь распахнулась. Элисон оглянулась; судя по всему, Джезебель на площадке не было. Она бочком протиснулась в дверь и стала вглядываться в темноту. В комнате было очень темно, сверхъестественно темно. Взгляд ее словно уходил в бесконечный туннель. Элисон не видела даже ни фонаря в своей левой руке, ни ножа в правой. И если бы не натянутые, как струна, нервы, она подвергла бы сомнению самый факт своего существования.
В квартире царила тишина, шагов слышно не было.
Включив фонарик, Элисон посветила по стенам. Мебель та же, что и в тот день, когда они заходили сюда с мисс Логан. Она потянула носом воздух. Запах плесени усилился. Элисон потерла нос, чтобы не чихнуть и повернулась к напольным часам. Их циферблаты покрывала пыль, стрелки не двигались. Камин был пуст и холоден, двери стенных шкафов нараспашку раскрыты. Они тоже были пусты, если не считать старого дырявого зонта.
Элисон повернула к спальне. Шаги раздались вновь. Она выключила фонарь и вжалась в угол, боясь даже дышать. Казалось, комната сжимается вокруг нее. Элисон порывисто обернулась. Она оставила входную дверь приоткрытой. Каждая клеточка ее тела стремилась скорее убежать отсюда в безопасное место. Но она не могла сделать этого. Спальня совсем рядом. А там — шаги, ключ к ее кошмарам и, возможно, разгадка тайны исчезнувших жильцов.
Сжимая нож, она осторожно, шаг за шагом, пробиралась по коридору, касаясь плечом стены.
Шаги прекратились, раздался скрип.
Элисон подошла к открытой двери спальни, выставив впереди себя нож. Поначалу никаких признаков жизни она не заметила. С минуту она постояла в нерешительности, затем двинулась к едва различимой кровати. Из темноты донесся слабый шорох, Элисон нажала кнопку на фонаре, тот не работал. Она с силой встряхнула его, батарейки звякнули, но лампочка не зажглась. Элисон уловила краешком глаза какое-то движение; в темноте проскользнула фигура и встала у окна, спиной к ней.
— Эй, — позвала она сдавленным от страха голосом. Ответа не последовало. — Эй,— повторила она.
Фигура не пошевелилась и продолжала хранить молчание.
— Что вам от меня надо?
Никакого ответа.
Элисон медленно приближалась к неясным очертаниям человека, не переставая взывать к нему. Голос ее то и дело срывался на плач. Она держала в вытянутой руке нож и в отчаянии трясла фонарь. Никогда в жизни она не испытывала такого страха, казалось, еще чуть- чуть — и она забьется в истерическом припадке.
Подойдя к незнакомцу, она тронула его за плечо. Тот повернулся, но лица его не было видно в темноте.
— Кто вы? — жалобно вопрошала она, слезы катились по ее щекам. Фигура сохраняла молчание и неподвижность.
Элисон еще раз встряхнула фонарь. Яркий луч света прорезал темноту, ударив прямо в глаза… ее отца!
Он был бледен как полотно; лицо превратилось в мертвую маску. Глаза его едва не вываливались из орбит, губы раздулись. Синие вены струились под покрытой коростой кожей. Волосы его превратились в колтун, глаза потускнели. Лицо, шею и руки пересекали гноящиеся синие шрамы, из которых сочилась прозрачная жидкость. И он был абсолютно голым.
Тишину ночи пронзил ее отчаянный крик.
В ужасе отпрянув, Элисон налетела на стену, не переставая кричать, заметалась взад и вперед, луч фонаря плясал по стенам, описывая огромные круги. Вот он упал на разлагающееся тело отца, который упорно приближался к ней, приволакивая частично парализованную правую ногу. Она пятилась, натыкаясь на мебель. Луч фонаря, не прекращавший свое хаотическое движение, выхватил из мрака кровать, на которой развалились в непристойной позе дв>е голые жирные женщины. И наступила темнота.
Элисон вбежала в гостиную, налетела на кресло и растянулась на полу, выронив фонарь. Он потух. В ушах ее раздавался звук надвигающихся шагов.
Кресло повалилось на нее, Элисон судорожно забилась, стараясь высвободиться.
И тут захлопнулась приоткрытая входная дверь. Единственный путь к отступлению был отрезан: прямо перед ней стоял человек. Элисон истерически заголосила, вскочила на ноги и бросилась к двери. Одной рукой он схватил ее за волосы, другой — уцепился за цепочку распятия. Элисон ткнула ножом куда-то в темноту. Он вонзился в крепкую грудь. Комнату наполнил душераздирающий вопль. Снова и снова она вонзала нож, по руке ее заструилась кровь. Крики перешли в предсмертный хрип. Тело упало. Элисон бросилась к двери и выбежала на лестницу.
Входная дверь особняка распахнулась; Элисон выскочила на улицу, не переставая кричать. Слетела вниз по мокрым каменным ступеням. Нож она где-то обронила. В соседних домах загорались окна, любопытные высовывали головы, чтобы взглянуть, кто там так кричит. В ужасе вцепившись в свои спутавшиеся волосы, Элисон неслась по лужам, то и дело падая, не в силах удержать равновесие под порывами ветра. Так, падая на каждом шагу, она добежала до конца квартала.
Высоко над улицей старый священник неподвижно сидел у окна, сложив руки перед собой.
Дождь не прекращался.
Дул сильный ветер.
Дом стоял темный и молчаливый.
13
— Сюда, мэм.
— Надеюсь, это не займет много времени.
— Не могу ничего сказать, мэм.
— Я должна увидеть ее.
— Все зависит от человека, который сидит в этом кабинете, мэм.
Полицейский распахнул матовую стеклянную дверь с табличкой «Больница Беллевю. Полицейское дознание».
— Спасибо, — сказала Дженнифер Лирсон, входя в комнату.
— Посидите пока на скамье, — произнес полицейский официальным тоном.
Кабинет был небольшим, скудно меблированным. На сером цементном полу валялись куски краски, отслаивавшиеся от стен. Мебель здесь была старой и обшарпанной. Вдоль стены стояла длинная коричневая скамья, слева от нее располагался некрашеный прямоугольный стол.
Дженнифер присела на скамью. Полицейский закрыл дверь. За столом сидел коренастый человек с остреньким личиком. У него были черные глаза, длинный нос с шишечкой на конце и необычайно тонкие бесцветные губы. Старая мятая шляпа отлично гармонировала со слишком просторным для него пиджаком. Изо рта у человека свисала короткая изжеванная сигара. Рубашка его была запорошена пеплом.
Он улыбнулся Дженнифер, обнажив ряд острых, как у грызуна, зубов. Видно было, что над его нижней челюстью изрядно потрудился дантист. Он продолжал молча улыбаться, и Дженнифер заерзала на скамье, чувствуя себя не очень уютно в этой голой комнате под буравящим взглядом маленького хорька.
— Меня зовут Гатц,
