Жатва - Тесс Герритсен

– Хорошо, я попрошу поискать. Спасибо за помощь.

Эбби повесила трубку и вздохнула. Меньше всего ей сейчас хотелось разыскивать пропавшие бумаги. Она обвела глазами внушительную полку с папками, где были собраны сведения о предыдущих госпитализациях пациентов отделения. Если нужную ей папку случайно запихнули туда, поиски займут не меньше часа.

Но можно сделать и по-другому. Позвонить в клинику, где изымали сердце. У них обязательно хранятся копии всех документов по донору.

Эбби через справочную узнала номер больницы имени Уилкокса и сразу же набрала номер, попросив соединить ее с дежурной медсестрой.

– Гейл Де Леон вас слушает.

– Доброе утро. Вас беспокоит доктор Ди Маттео из клиники Бейсайд в Бостоне. У нашей пациентки послеоперационная лихорадка. Несколько дней назад ей пересадили сердце, полученное из вашей клиники. Мне хотелось бы поподробнее узнать о доноре. Прежде всего его имя. В сопроводительных документах имени донора нет.

– Говорите, изъятие сердца происходило у нас?

– Да. Донором был мальчик-подросток.

– Я должна проверить операционный журнал. Потом перезвоню.

Через десять минут Гейл Де Леон действительно перезвонила, но вместо ответа сама задала вопрос:

– Доктор Ди Маттео, а вы уверены, что не ошиблись клиникой?

– Бланк БОНА у меня перед глазами. Там в качестве клиники донора указана больница имени Уилкокса в Берлингтоне, штат Вермонт.

– Да, это наша клиника. Но в журнале нет записи об изъятии донорского сердца у мальчика-подростка.

– Может, вы посмотрите еще раз? Это было… – Эбби взглянула на бланк. – Двадцать четвертого сентября. По времени где-то около полуночи.

– Ждите у телефона.

Из трубки доносился шелест страниц и покашливание старшей медсестры.

– Вы слушаете?

– Да.

– Я проверила записи журнала за двадцать третье, двадцать четвертое и двадцать пятое сентября. Две операции по удалению аппендицита, удаление желчного пузыря. Еще два кесарева сечения. Никакого изъятия донорских органов в эти дни не проводилось.

– Но мы же получили донорское сердце из вашей клиники!

– Мы вам его не отправляли.

Эбби просмотрела записи хирургических медсестер и нашла: «0105: Прибыл доктор Леонард Мейпс из больницы имени Уилкокса».

– Сердце нам привез ваш хирург, доктор Леонард Мейпс. Он же проводил изъятие сердца у донора.

– В штате нашей больницы нет никакого доктора Мейпса.

– Ну как же? Он торакальный хирург…

– Послушайте! Я еще раз вам говорю: у нас в клинике такого нет. И вообще я не слышала, чтобы в Берлингтоне был врач с такой фамилией. Не знаю, доктор, откуда у вас сведения, но наша клиника здесь ни при чем. Советую вам еще раз все проверить.

– Но…

– Попробуйте поискать в других клиниках.

Эбби медленно повесила трубку.

Она сидела, глядя на телефонный аппарат. Она думала о Викторе Воссе, его деньгах и о том, что можно купить на такие деньги. Она думала об удивительном стечении обстоятельств, в результате которых Нина Восс получила новое сердце. Идеально совместимое сердце.

Потом Эбби снова потянулась к телефону.

9

– Ты торопишься с выводами, – сказал Марк, листая карточку Нины Восс, оформленную в реанимации хирургического отделения. – Всему этому наверняка существует разумное объяснение.

– Я бы хотела его услышать.

– Жатву провели очень грамотно. Сердце надлежащим образом упаковали, доставили по всем правилам. И документы на донора наверняка тоже были.

– А сейчас почему-то их нет, – заметила Эбби.

– Координатор по трансплантациям приходит на работу к девяти утра. Мы спросим у нее насчет документов. Уверен, они где-то в клинике.

– Марк, документы – только часть истории. Я звонила в больницу имени Уилкокса. У них нет хирурга по имени Леонард Мейпс. Старшая медсестра сказала, что в Берлингтоне вообще нет практикующего хирурга с таким именем.

Эбби помолчала, затем тихо спросила:

– А мы вообще знаем, откуда на самом деле к нам попало это сердце?

Марк молчал. Он пребывал в состоянии полудремы, мешавшей думать связно. Было четверть пятого. После телефонного звонка Эбби он заставил себя вылезти из постели и приехать в Бейсайд. Каждый случай послеоперационной лихорадки считался ЧП. Марк доверял выводам Эбби и результатам анализов, но хотел все увидеть своими глазами. Теперь он сидел в сумраке хирургического отделения, листал карточку Нины Восс и отчаянно пытался включить свой мозг в работу. В стеклах его очков отражались экраны трех кардиомониторов с ярко-зелеными зигзагами линий. Где-то рядом, словно призраки, появлялись и исчезали медсестры. Все разговоры велись вполголоса.

Марк закрыл карточку, снял очки и принялся тереть заспанные глаза.

– Чертова лихорадка. Что могло ее спровоцировать? Меня это заботит посильнее любых бумажек.

– А вдруг это инфекция, перешедшая от донора?

– Очень сомневаюсь. С донорскими сердцами я такого еще не видел.

– Но мы же ничего не знаем о доноре. Нам неизвестна его история болезни. Мы даже не знаем, из какой клиники привезли сердце.

– Эбби, у тебя это превращается в навязчивую идею. Я знаю, что Арчер звонил хирургу, изымавшему сердце. И документы тоже были. Они лежали в коричневом конверте.

– Вспоминаю… конверт действительно был.

– Вот видишь? Наши воспоминания совпадают.

– Тогда где этот конверт?

– Послушай, я же стоял возле операционного стола. У меня руки были по шею в крови. Это ты, надеюсь, тоже помнишь. Я пересаживал сердце, и мне было просто некогда следить за каким-то чертовым конвертом.

– Но почему донор окружен такой завесой секретности? Бумаги куда-то делись. Мы даже имени его не знаем.

– Это стандартная процедура. Документы донора относятся к категории конфиденциальных. Они всегда хранятся отдельно от карточки реципиента. В противном случае стороны могли бы встретиться. Родственники донора требовали бы пожизненной благодарности, а сторона реципиента либо терзалась бы чувством вины, либо откровенно ненавидела бы донорскую родню. Все это привело бы к нескончаемым эмоциональным конфликтам. – Марк плюхнулся на стул. – Эбби, мы понапрасну тратим время и силы. Через несколько часов вся эта загадка разрешится. Давай лучше вплотную займемся лихорадкой Нины Восс.

– Давай. Но если возникнут вопросы, тебе придется их обсуждать с Банком органов Новой Англии.

– При чем тут БОНА?

– Я туда позвонила. Они дежурят круглосуточно. Я сказала, что ты или Арчер потом свяжетесь с ними.

– Арчер им все объяснит. Он будет здесь с минуты на минуту.

– Ты и его вызвал?

– Его тоже волнует эта лихорадка. Странно, почему Аарон молчит. Ты звонила ему на пейджер?

– Трижды. Никакого ответа. Элейн сказала, что он поехал в клинику.

– Аарон где-то здесь. Я видел его машину на стоянке. Наверное, задержался в кардиологии.

Марк снова принялся листать карточку Нины Восс.

– Придется начинать без него.

Эбби повернулась к смотровому окну отсека Нины Восс. Глаза пациентки были закрыты. Она спала. Ритмичное дыхание свидетельствовало о том, что с легкими все в порядке.

– Я начинаю курс антибиотиков, – сказал Марк. – Широкий спектр.

– Какую инфекцию ты собираешься лечить?

– Пока не знаю. Это временный мостик, пока не придут результаты бактериологических анализов. У пациентки понижен иммунитет, и нам нельзя рисковать. Инфекция есть инфекция.

Марк встал со стула и подошел к окну отсека. Он стоял, вглядываясь в спящую Нину Восс. Кажется, ее вид несколько его успокоил. Эбби тоже подошла и встала рядом. Они почти касались друг друга, но все их мысли сейчас были только о послеоперационной лихорадке. Врачи беспокоились, а Нина Восс мирно спала.

– Может, реакция на лекарства, – предположила Эбби. – Ей столько всего кололи. Любой препарат мог вызвать скачок температуры.

– Допускаю такую вероятность. Но вряд ли дело в стероидах и циклоспорине.

– Я нигде не нашла источника инфекции. Представляешь? Нигде.

– Пойми: у нее ослаблен иммунитет. Стоит что-то упустить, и она мертва. – Марк взял карточку. – Начнем, так сказать, с прохладительных напитков.

В шесть утра Нине внутривенно ввели первую дозу азактама. Для дальнейших действий требовалась неотложная консультация специалиста по инфекциям. В четверть восьмого прибыл консультант, некто доктор Мур. Он согласился с решением Марка. Лихорадка у пациента с ослабленным иммунитетом – слишком опасный симптом. Необходимо принимать меры.

В восемь часов Нине ввели второй антибиотик – пиперациллин.

В то время Эбби делала утренний обход в реанимации хирургического отделения. Ее столик-тележка был доверху нагружен карточками. Ночное дежурство выдалось тяжелым. Она поспала всего час, когда около двух ее разбудил звонок медсестры. С того времени ей не удалось отдохнуть и пяти минут. Эбби взбодрилась двумя чашками кофе. В конце туннеля уже маячил свет: завершение дежурства. Это придавало ей силы, необходимые для обхода.