Баронесса Настя - Иван Дроздов

— Идите, но будьте осторожны.

Солдат, оставшийся в коляске, сказал:

— Мозги у них сварились. От зенитного снаряда всегда так: если уж попал, считай, — всё: мозги набекрень!

Вспомнил Владимир, как в училище преподаватель говорил: «Страшна зенитная пушка и для танка: ствол у неё длинный, начальная скорость полёта снаряда около километра в секунду. Представьте, как почти пудовая чушка с такой скоростью может садануть с маху!..»

Вернувшийся солдат подтвердил:

— Покойники. Из носа и ушей — кровь, а в первом танке весь экипаж всмятку. Снаряд броню прошил.

Старший лейтенант приказал вытащить немцев и сложить у своих машин. Из их карманов извлекли документы, отстегнули кобуры с пистолетами, собрали автоматы, гранаты. Пряхин поднялся на головной танк, осмотрел в бинокль местность: до самого горизонта не было видно движения войск. Знать, далеко забежали танки боевой разведки.

В суматохе не заметили подъехавший со стороны батареи «виллис». Вместе с начальником штаба к танку подходил командир полка — грузный, седой, но с молодым и свежим лицом, майор Соболев. Пряхин, спрыгнув с танка, доложил:

— Товарищ майор! Пятнадцатая батарея подбила три вражеских танка!

— Молодцы! Хвалю батарейцев. Лихо вы их.

Прошёл к лежавшим рядком немцам, в раздумье постоял над трупами.

Кто–то из солдат сказал:

— Молодые ребята.

Майор обернулся, посмотрел строго.

— Пожалел врага! А промешкай вы минуту–другую, и тогда бы вашим матерям плакать. Пушки–то у них вон какие! Немного и нашим уступят.

Помолчал.

— Люди, конечно. Да ведь не звали мы их.

Отвел Пряхина в сторону, спросил:

— Где командир батареи?

— Не знаю, товарищ майор. Наверное, у себя. Танки–то неожиданно появились, чуть свет забрезжил.

— Ладно. — Командир полка крепко пожал офицеру руку. — Всех, кто отличился, срочно представьте к награждению.

Всю ночь зенитная батарея пробиралась на машинах по полям и просёлочным дорогам к железнодорожной станции Кочубеевка, а к утру прибыла на место, где ей приказано было занять огневую позицию.

Солдаты разбились по расчётам, вооружились лопатами. Особая команда была выделена в помощь девушкам–зенитчицам, которых на батарее тридцать — прибористки, разведчицы, связистки. У них масса приборов и аппаратуры, — всё это надо поглубже укрыть в траншеях, — а сверх того девушкам нужны просторные землянки, — без помощи ребят им не обойтись. И вот когда все солдаты, сняв гимнастёрки, принялись рыть окопы, из местного посёлка заявился паренёк и спросил «самого старшего командира»:

— А почему ты хочешь говорить с командиром? — обступили его солдаты. — У тебя есть от нас секреты? Может, это военная тайна, какую нам знать не положено?

Солдаты с любопытством оглядывали паренька. На нём были лохмотья, он был бледен и худ.

— Тебя как зовут? — спросил Касьянов. Он сам воспитывался в детском доме, и затрапезный вид мальчонки тронул его.

— Федька Ус, — ответил мальчик.

— Ус! — удивились солдаты.

— Ус, а безусый! Ты, верно, украинец, только у них такие странные фамилии. Вон у нас на батарее… ефрейтор Рябокляч, рядовой Серобаба…

— Фамилия как фамилия, — обиделся Федя. — И никакая она не странная!

— Ладно, — сказал Касьянов. — Хорошая у тебя фамилия. И нечего над ней смеяться.

Старший сержант строго оглядел солдат.

— Я тоже командир, — обратился он к парню, — видишь — у меня на погонах красные полосы. Рассказывай спою тайну.

— Не буду я тебе рассказывать, — замотал головой Фёдор. — Ты мне самого главного позови. У меня дело важное, — Федька Ус сурово сдвинул брови, напрягся. — Очень важное.

И тогда Касьянов послал наводчика орудия ефрейтора Канарейкина доложить командиру взвода.

Старший лейтенант явился тотчас же и очень рассердился, увидев возле орудия оборванного паренька. Назначенный недавно командиром, он хотел казаться строгим и говорил басом.

— Кто таков? Как попал в расположение огневой позиции?

Старший сержант, вскинув к козырьку руку, доложил:

— Федька Ус, товарищ командир! Имеет сообщить важные секретные сведения.

— Докладывай! — разрешил старший лейтенант и тронул рукой край пилотки, желая удостовериться, строго ли расположена звёздочка надо лбом.

Но Федька и не думал бояться грозного офицера: взяв его за рукав гимнастерки, потянул в сторону. И когда они были уже на порядочном расстоянии, горячо зашептал:

— Знаю, где летает немецкий самолёт! Он заявляется вечером, когда начинает смеркаться. Идёт низко, над самыми путями — вон там, где копна стоит. Не верите?

— Хорошо! — сказал командир. — Пусть только появится. Мы ему покажем, где раки зимуют!

Пряхин не видел тут никакой тайны и потому говорил громко. К тому же он и сам предполагал, что именно оттуда могут налететь вражеские самолёты: ведь там запад, и над путями им легче ориентироваться. «Где же тут секрет?» — говорил его насмешливый взгляд.

Федю это обидело. Он украдкой взглянул на солдат — не слышат ли они разговора? — и вновь зашептал:

— Вы ничего не знаете, а я знаю, потому как видел. Самолёт летает низко, и пушка его не берет. У ваших пушек ствол к земле не опускается.

— Вот те на! — взмахнул рукой Пряхин. — Он мне будет рассказывать, как стреляют пушки! Да ты откуда знаешь, как они стреляют?

— Тут до вас зенитка стояла. Лупит по самолёту, а снаряды верхом идут мимо цели. Фашист и летит себе спокойно, а как со станцией поравняется, — бомбы бросает. Эшелоны–то и горят.

Федя замолчал. На глазах показались слёзы. Всхлипнув, он добавил: Мамка моя на путях работала. Осколком её в спину ударило…

Помрачнел командир, брови насупил. Фёдора за плечо тронул и глухим, дрогнувшим голосом проговорил:

— Ладно, брат Фёдор, держись. Мы же с тобой мужики.

Захотелось помочь парню. «Вот вечером прикажу старшине подобрать ему… что–нибудь из обмундирования. Да консервы пусть ему даст. Ведь поди голодает».

— А папка твой где? Воюет, небось?..

— Папка тоже погиб. Похоронка ещё в прошлом году пришла.

И опять всхлипнул парень, плечи его стали вздрагивать. Он сжал кулаки и погрозил ими в сторону копны:

— Я бы их, гадов — вот как угостил!..

— Ну, будет тебе, будет, Фёдор. Родителей не вернёшь, а жить надо. Теперь уж ты сам… как–нибудь. Ты, правда, ещё маловат, трудно тебе будет, да свет не без добрых людей, пропасть не дадут.

Командир обнял Фёдора за плечи, и так они вдвоём, как два закадычных друга, вернулись к батарейцам. И уже тут, в присутствии всех солдат, старший лейтенант сказал: