Наука любви (сборник) - Овидий

VII

Если ты вправду мой друг, в кандалы заключи по заслугамРуки мои – пока буйный порыв мой остыл.В буйном порыве своем на любимую руку я поднял,Милая плачет, моей жертва безумной руки.Мог я в тот миг оскорбить и родителей нежно любимых,Мог я удар нанести даже кумирам богов.Что же? Разве Аякс, владевший щитом семислойным,Не уложил, изловив, скот на просторном лугу?[166]Разве злосчастный Орест, за родителя матери мстивший,Меч не решился поднять на сокровенных богинь?Я же посмел растрепать дерзновенно прическу любимой, —Но, и прически лишась, хуже не стала она.Столь же прелестна!.. Такой, по преданью, по склонам Менала[167]Дева, Схенеева дочь[168], с луком за дичью гналась;Или критянка[169], когда паруса и обеты ТесеяНот уносил, распустив волосы, слезы лила;Или Кассандра (у той хоть и были священные ленты)Наземь простерлась такой в храме, Минерва, твоем.Кто мне не скажет теперь: «Сумасшедший!», не скажет мне: «Варвар!»?Но промолчала она: ужас уста ей сковал.Лишь побледневшим лицом безмолвно меня упрекала,Был я слезами ее и без речей обвинен.Я поначалу хотел, чтоб руки от плеч отвалились:«Лучше, – я думал, – лишусь части себя самого!»Да, себе лишь в ущерб я к силе прибег безрассудной,Я, не сдержав свой порыв, только себя наказал.Вы мне нужны ли теперь, служанки злодейств и убийства?Руки, в оковы скорей! Вы заслужили оков.Если б последнего я из плебеев ударил, понес быКару, – иль более прав над госпожой у меня?Памятен стал Диомед преступленьем тягчайшим: богинеПервым удар он нанес, стал я сегодня – вторым.[170]Все ж он не столь виноват: я свою дорогую ударил,Хоть говорил, что люблю, – тот же взбешен был врагом.Что ж, победитель, теперь готовься ты к пышным триумфам!Лавром чело увенчай, жертвой Юпитера чти!..Пусть восклицает толпа, провожая твою колесницу:«Славься, доблестный муж: женщину ты одолел!»Пусть, распустив волоса, впереди твоя жертва влачится,Скорбная, с бледным лицом, если б не кровь на щеках…Лучше бы губкам ее посинеть под моими губами,Лучше б на шее носить зуба игривого знак!И, наконец, если я бушевал, как поток разъяренный,И оказался в тот миг гнева слепого рабом, —Разве прикрикнуть не мог – ведь она уж и так оробела, —Без оскорбительных слов, без громогласных угроз?Разве не мог разорвать ей платье – хоть это и стыдно —До середины? А там пояс сдержал бы мой пыл.Я же дошел до того, что схватил надо лбом ее прядиИ на прелестных щеках метки оставил ногтей!Остолбенела она, в изумленном лице ни кровинки,Белого стала белей камня с Паросской гряды.Я увидал, как она обессилела, как трепетала, —Так волоса тополей в ветреных струях дрожат,Или же тонкий тростник, колеблемый легким Зефиром,Или же рябь на воде, если проносится Нот.Дольше терпеть не могла, и ручьем полились ее слезы —Так из-под снега течет струйка весенней воды.В эту минуту себя и почувствовал я виноватым,Горькие слезы ее – это была моя кровь.Трижды к ногам ее пасть я хотел, молить о прощенье, —Трижды руки мои прочь оттолкнула она.Не сомневайся, поверь: отмесив, облегчишь свою муку;Мне, не колеблясь, в лицо впейся ногтями, молю!Глаз моих не щади и волос не щади, заклинаю, —Женским слабым рукам гнев свою помощь подаст.Или, чтоб знаки стереть злодеяний моих, поскорееВ прежний порядок, молю, волосы вновь уложи!

IX

Всякий влюбленный – солдат, и есть у Амура свой лагерь.В этом мне, Аттик, поверь: каждый влюбленный – солдат.Возраст, способный к войне, подходящ и для дела Венеры.Жалок дряхлый боец, жалок влюбленный старик.Тех же требует лет полководец в воине сильномИ молодая краса в друге на ложе любви.Оба и стражу несут, и спят на земле по-солдатски:Этот у милых дверей, тот у палатки вождя.Воин в дороге весь век, – а стоит любимой уехать,Вслед до пределов земли смелый любовник пойдет.Встречные горы, вдвойне от дождей полноводные рекиОн перейдет, по пути сколько истопчет снегов!Морем придется ли плыть, – не станет ссылаться на буриИ не подумает он лучшей погоды желать.Кто же стал бы терпеть, коль он не солдат, не любовник,Стужу ночную и снег вместе с дождем проливным?Этому надо идти во вражеский стан на разведку;Тот не спускает с врага, то есть с соперника, глаз.Тот города осаждать, а этот – порог у жестокойДолжен, – кто ломится в дверь, кто в крепостные врата.Часто на спящих врагов напасть врасплох удавалось,Вооруженной рукой рать безоружных сразить, —Пало свирепое так ополченье Реса-фракийца[171],Бросить хозяина вам, пленные кони, пришлось!Так и дремота мужей помогает любовникам ловким:Враг засыпает – они смело кидаются в бой.Всех сторожей миновать, избегнуть дозорных отрядов —Это забота бойцов, бедных любовников труд.Марс и Венера равно ненадежны: встает побежденный,Падает тот, про кого ты и подумать не мог.[172]Пусть же никто не твердит, что любовь – одно лишь безделье:Изобретательный ум нужен для дела любви.Страстью великий Ахилл к уведенной горит Брисеиде, —Пользуйтесь, Трои сыны! Рушьте аргивскую мощь!Гектор в бой уходил из объятий своей Андромахи,И покрывала ему голову шлемом жена.Перед Кассандрой, с ее волосами безумной менады,Остолбенел, говорят, вождь величайший Атрид.Также изведал и Марс искусно сплетенные сети, —У олимпийцев то был самый любимый рассказ…Отроду был я ленив, к досугу беспечному склонен,Душу расслабили мне дрема и отдых в тени.Но полюбил я, и вот – встряхнулся, и сердца тревогаМне приказала служить в воинском стане любви.Бодр, как видишь, я стал, веду ночные сраженья.Если не хочешь ты стать праздным ленивцем, – люби!

X

Той, увезенною вдаль от Эврота на судне фригийском,[173]Ставшей причиной войны двух ее славных мужей;Ледой, с которой любовь, белоснежным скрыт опереньем,Хитрый любовник познал, в птичьем обличье слетев;И Амимоной[174], в сухих бродившей полях Арголиды,С урной, на темени ей пук придавившей волос, —Вот кем считал я тебя; и орла и быка опасался —Всех, в кого обратить смог Громовержца Амур…Страх мой теперь миновал, душа исцелилась всецело,Это лицо красотой мне уже глаз не пленит.Спросишь, с чего изменился я так? Ты – требуешь платы!Вот и причина: с тех пор ты разонравилась мне.Искренней зная тебя, я любил твою душу и тело, —Ныне лукавый обман прелесть испортил твою.И малолетен и наг Купидон: невинен младенец,Нет одеяний на нем, – весь перед всеми открыт.Платой прикажете вы оскорблять Венерина сына?Нет и полы у него, чтобы деньгу завязать.Ведь ни Венера сама, ни Эрот воевать не способны, —Им ли плату взимать, миролюбивым богам?Шлюха готова с любым спознаться за сходные деньги,Тело неволит она ради злосчастных богатств.Все ж ненавистна и ей хозяина жадного воля —Что вы творите добром, по принужденью творит.Лучше в пример для себя неразумных возьмите животных.Стыдно, что нравы у них выше, чем нравы людей.Платы не ждет ни корова с быка, ни с коня кобылица,И не за плату берет ярку влюбленный баран.Рада лишь женщина взять боевую с мужчины добычу,За ночь платят лишь ей, можно ее лишь купить.Торг ведет достояньем двоих, для обоих желанным, —Вознагражденье ж она все забирает себе.Значит, любовь, что обоим мила, от обоих исходит,Может один продавать, должен другой покупать?И почему же восторг, мужчине и женщине общий,Стал бы в убыток ему, в обогащение ей?Плох свидетель, коль он, подкупленный, клятву нарушит;Плохо, когда у судьи ларчик бывает открыт:Стыдно в суде защищать бедняка оплаченной речью;Гнусно, когда трибунал свой набивает кошель.Гнусно наследство отца умножать доходом постельным,Торг своей красотой ради корысти вести.То, что без платы дано, благодарность по праву заслужит;Если ж продажна постель, не за что благодарить.Тот, кто купил, не связан ничем; закончена сделка —И удаляется гость, он у тебя не в долгу.Плату за ночь назначать берегитесь, прелестные жены!Нечистоплотный доход впрок никому не пойдет.Много ли жрице[175] святой помогли запястья сабинян,Если тяжелым щитом голову сплющили ей?Острою сталью пронзил его породившее лоноСын[176] – ожерелье виной было злодейства его.Впрочем, не стыдно ничуть подарков просить у богатых:Средства найдутся у них просьбу исполнить твою.Что ж не срывать виноград, висящий на лозах обильных?Можно плоды собирать с тучной феаков земли.Если же беден твой друг, оцени его верность, заботы, —Он госпоже отдает все достоянье свое.А славословить в стихах похвалы достойных красавиц —Дело мое: захочу – славу доставлю любой.Ткани истлеют одежд, самоцветы и золото сгинут, —Но до скончанья веков славу даруют стихи.Сам я не скуп, не терплю, ненавижу, коль требуют платы;Просишь – тебе откажу, брось домогаться – и дам.

XIII