Дрейфующая станция СП-40 бис - Андрей Сулацкий

Утром, когда был объявлен подъём, мороз стоял. Минус 33 при полном безветрии. И туман, то есть стопроцентная влажность была. От этого за ночь все поверхности строений, провода, техника наша покрылись толстой шубой изморози. Влага из воздуха вымораживалась. С восходом солнца туман стал быстро рассеиваться, а температура расти. Так что идти сейчас вполне комфортно. Никакого ветра, температура, где-то минус 20, плюс-минус пара градусов. И влажность воздуха низкая. Одежда, обувь сухие и тёплые. Иди себе, да иди…

Сани мы тащим поочерёдно, меняясь каждые полчаса. Впрочем, что их не тащить – фактически пустые пока. Командир наш тоже впрягался, не строит из себя “белую кость”. Хотя Чайка мне как-то сказал, что Берг, вообще-то, “фон”, то есть от немецких дворян фамилию свою ведёт… В общем, так и идём: один впереди – дорогу выбирает, следом человек-лошадь с санями, и замыкающий, по сторонам смотрящий. И раз в полчаса роли меняются. Сейчас, вот, главстаршина сани тащит, а я иду замыкающим. Впрочем, о Чайке говорить, что он что-то “тащит” как-то неуместно. Он, по-моему, даже не замечает, что к нему что-то там, сзади, прицеплено. Сани довольно громко поскрипывают полозьями по льду или шуршат по снежной крупке. А так – тишина и покой вокруг. Покой и тишина…

Внезапно Чайка останавливается прислушивается:

– На станции стрельба. Два выстрела. Карабин.

Как он только услыхал?

– Третий выстрел. Необходимо связаться, – продолжает замерший на месте главстаршина.

Но станция уже сама выходит на связь – зашипела, затрещала рация на груди у Берга:

– “Бродяги”, ответьте “Киту-1”, – голосом Иванцова, оставшегося за главного, вызывает СП.

– Здесь “Бродяга-1”. Слушаю. Что там у вас случилось? Что за стрельба? – отвечает Берг.

– Ого! Как только вы услышали? Вы ж уже километрах в семи от нас, – сначала не сдерживается от удивления Валерий Павлович, но потом, спохватившись, дисциплинированно отвечает на поставленные вопросы, – Приходил очередной медведь. Не все ещё повывелись. Отогнали стрельбой. Не ранили. Но он, похоже, по вашим следам пошёл. Так что будьте осторожны.

– “Кит-1”, понял Вас. Спасибо за предупреждение. GL и EE, – отвечает командир.

– И вам всем: GL и EE, – раздаётся щелчок выключившейся связи.

– Все слышали? – спрашивает командир.

– Так точно, – чуть не хором отвечаем мы с Чайкой.

– Поэтому, главстаршина, отправляйся в походное охранение, в арьергард, – приказывает Берг.

– Есть, – отвечает Чайка и отцепляет от себя крепление саней.

– А мы с Вами, лейтенант, продолжаем попеременно тащить сани. Сейчас, кстати, как раз Ваша очередь подошла. Так что, прошу, – командует Берг.

– Есть, – отвечаю и я.

Через минуту-другую мы снова выступаем в путь. Берг – в авангарде, разведывает дорогу. Но карабин перехватил по-другому, так чтоб удобнее огонь открывать при неожиданной встрече с мишкой. Я работаю тягловым животным. А Чайка – позади и на некотором удалении от нас. Как маятник: то влево чуть уйдёт, то чуть вправо. Ну, и назад внимательно смотрит. Я тоже головой по сторонам кручу и на главстаршину периодически поглядываю. Интересно мне, как это в походном охранении быть. А страха у меня перед медведем почему-то нет. Видимо, настолько я уверен в главстаршине, что и беспокоиться не о чём.

Через полчаса меняемся местами с Бергом. Теперь уже он тянет сани. А я впереди, “на лихом коне”. Дорогу разведываю – чем ближе к берегу, тем больше торосов и трещин. Петляем ещё сильнее, чем раньше. Совсем здесь дороги не ремонтируют. Хуже, чем в староземной России. Адназначна! И хотя по-прежнему спокоен (ну, нет страха перед медведем!), но карабин я, на всякий случай, взял также, как и Берг до этого. До земли, точнее до высоченных скал, торчащих мысом где-то впереди, остаётся ещё с пару километров. А минут через пятнадцать главстаршина докладывает:

– Вижу медведя. Метров пятьсот за нами. По следу нашему идёт.

Быстро это нас мишка догнал. Шустрый.

А ещё через несколько минут, когда медведь ещё больше приблизился, мы останавливаемся, и Чайка делает парочку выстрелов. Но не на убой, а чтоб отпугнуть. Мишка понимает. Учёный, значит, уже. Понял, что не дичь мы, а скорее – наоборот. Чайка сообщает:

– Медведь со следа сошёл и уходит куда-то правее… Удаляется.

Ну, это мы все и так видим. Медведь всего-то в сотне метров от нас бредёт. И уже не позади, а сбоку. Даже не смотрит в нашу сторону. Мы ему внезапно не интересны стали. Обиделся, типа, на негостеприимную встречу. Ну, и ладно. Мы пирогов не обещали. А мишка, кстати, приметный – у него разорванное левое ухо. Почти под ноль. Обращаю внимание на это своих спутников. На что главстаршина замечает:

– Да, лейтенант у нас самый глазастый во всей команде. Даром, что ведущий глаз у него только не правильный. Ну, ничего. Переучим.

Мы снова снимаемся с места, и некоторое время идём с медведем расходящимися курсами. Он всё больше и больше берёт вправо, то есть в сторону обширного залива, что правее или, если хотите, восточнее того скалистого мыса, к которому идём мы. Потом мишка скрывается из глаз за дальними торосами.

Кстати, панорама, открывающейся перед нами земли, очень интересная. И впечатляющая. Если левее мыса, то есть к западу от него, мы видим совсем недалёкий глетчер, лед которого длинным пологим языком спускается непосредственно в море, то справа на много километров, вдоль берега залива, тянется сплошная скальная стена. Не очень ровная: видны углубления, изгибы, складки этой стены. Но, всё равно, очень внушительная. На самом мысу скалы не такие уж высокие – с полсотни метров, но дальше на восток высота их явно повышается. Может и сотня метров будет. А дальше – ещё выше. Там скалы превращаются уже в нормальный горный хребет, полностью закрывающий скрывающийся за ним ледник. Яркий солнечный свет заливает эту грандиозную стену, изредка бликуя на плоских гранях камней. Красиво. Особенно на фоне синющего безоблачного неба над скалами. Я даже знаю, хоть и не геолог, что скалы эти – из гранита. Розового. Подобному тому скандинавскому, которым весь северо-запад России завален. В виде моренного камня. Памятник Петру Великому на подобной каменюке в Питере стоит. Все видели? Да, и мы с главстаршиной уже успели такой же и здесь, на этой Земле, ручками помацать41 – ещё на айсберге, когда по приказу Берга камень этот откапывали. Ну, вы помните, наверное. Так, одену-ка я очки обратно, а то так можно и снежную слепоту заработать невзначай.

– Лейтенант, держите курс так, чтобы выйти западнее мыса, ближе к леднику, – приказывает командир.

– Есть, держать курс западнее, – мне почему-то легко держаться с Бергом по-военному, а не на гражданский манер. Хотя раньше всегда считал сам себя безнадёжным шпаком42. И приказ берговский мне понятен – подальше от мишки, ушедшего вправо. Может быть, это не единственный берговский резон, но, наверняка, “один из”.

Прикидываю, где лучше сойти со льда на твёрдую землю. Ага, вот там – и торосы поменьше и каменюки прибрежные не такие внушительные.

А ещё через минут пять я вступаю на твёрдую землю. А точнее – на усыпанный крупной гранитной галькой пляж. Тянет сказать, что-то типа: “Это один маленький шаг для человека, но гигантский скачок для человечества.43 ” Это, ведь, действительно, наши первые шаги по суше этой планеты. “Наши” – это я не о себе во множественном числе так уважительно, а, вообще, о любом из нашей команды. За спиной раздаётся громкий скрежет санных полозьев о камни. Успеваю подумать: “Упс! Извините, Александр Владимирович!” Оборачиваюсь и помогаю Бергу оттащить сани подальше от берега. Прибоя сейчас, понятно, никакого нет, но вдруг прилив имеется. Судя по сильно ломаному, корявому льду у берега, приливы и отливы здесь наличествуют. Берг, словно почувствовав мои мысли, поясняет:

– Сильного прилива сейчас не должно быть. Фаза Луны не та. Да, кстати, языки ледяной крошки, оставшейся на камнях после последнего прилива, ясно показывают, уровень прилива. Так что оттащим сани чуть выше. И хватит.

Разобравшись с санями, Берг пытается установить связь со станцией. Мы, вообще говоря, на пределе или уже за пределом дальности наших УКВ-раций. Удаётся. Но слышимость плохая. Впрочем, на СП поняли, в общем, что мы живы и с нами всё в порядке. А мы, что – у них всё ОК. Потом попробуем наверх, на скалы подняться. Оттуда и повторим связь. Тем временем, главстаршина, шедший за нами, забирается на здоровенный, как постамент памятника, камень – оттуда обзор лучше. И осматривает окрестности на предмет наличия хищников и прочих непредвиденных опасностей. А Берг с лёгкой улыбкой объявляет “перекур”. С улыбкой, потому как в команде нашей нет ни одного курящего. Так уж вышло! Мужчины – все как один. И даже медик наш, Катерина, и та не курит. Что для медиков немного удивительно. Среди них, по-моему, процент курящих выше, чем среди простых людей. Устают они, медики, проповедовать здоровый образ жизни и забывают своё же “излечись сам!” Вот, и дымят, как паровозы. Так что мы с товарищем капитаном третьего ранга просто немного отдыхаем. Дышим стерильно свежим воздухом ледника. И выпиваем по термосному колпачку горячего сладкого чая. Потом я меняю Чайку на камне – даю отдохнуть и ему. У него, правда, выражение какого-то недоумения на лице при этом появляется. Но он, кинув взгляд на Берга, не отказывается, но сообщает при этом: