РАМ-РАМ - Николай Еремеев-Высочин

Разумеется, все это семейство я успел разглядеть не сразу, а когда мы уже сбили велосипедиста. Движение на несколько секунд остановилось. Мотоциклист с семейством, которому я оказал предпочтение, едва взглянув на столкновение, прибавил газу и поехал дальше, вихляя в потоке. Женщина даже не оглянулась.

Я хотел выскочить из машины и поднять велосипедиста, но сделать это было невозможно — просто не было места, чтобы открыть дверцу. Я открутил окно. Велосипедист уже вставал. Судя по его тону, доволен он не был, но и вытащить меня из машины, чтобы немедленно рассчитаться, он не собирался. Я вообще в Индии ни разу не сталкивался с открытой агрессией.

Водитель «тук-тука», которого мы блокировали столкновением, с интересом смотрел на попавшего в затруднительное положение европейца.

— Надо, наверное, вызвать полицию, — сказал я ему, не надеясь, что он меня поймет.

— Конечно, он поцарапал вашу машину, — на вполне понятном английском тут же согласился со мной рикша.

Как только прозвучало слово «полиция», велосипедист замолчал. Он поднял свой велосипед и, приладив привязанный к нему бидон, взгромоздился на седло. Препоручая меня своим демонам, он оттолкнулся ногой и поехал дальше. Совершенно очевидно, он отделался простым ушибом.

Это мне не удалось выбраться из машины. А Маша уже стояла посреди броуновского движения и говорила мне в еще не захлопнутую дверь:

— Если мы немедленно не вернемся и не возьмем водителя, дальше ты поедешь один. Меня наверно уволят — и бог с ним! Но к таким волнениям я не готова.

— Хорошо! — сказал я. — Но сейчас садись в машину, пока ты еще сама цела.

Машу меньше убедили мои слова, чем покушение очередного мотоциклиста на тот квадратный фут проезжей части, который она занимала.

Без новых приключений и в полном молчании мы описали круг и вернулись на улицу, по которой приехали. Мы все еще были в Новом Дели. Я припарковался у ближайшей кофейни.

— Ты успокоилась?

— Да.

— Пойдем, выпьем чаю!

Маша не возражала. Мы сели на плетеные стулья под большим зонтом, и официант принес нам зеленого чая.

— У меня был один знакомый француз, циркач, — стал рассказывать я. — В восьмидесятые годы он приехал в Нью-Йорк, наслушавшись всяких ужасов про перестрелки среди бела дня. В то время это действительно случалось. Такси довезло его до гостиницы около Центрального парка, он бросил вещи в номере и спустился купить воды в ближайшем магазине. Это было почти на границе с Гарлемом. Когда он выходил с водой, к негру, болтающемуся перед магазином, на роликах подъехал второй негр и пару раз ударил его ножом. Тот упал. Лужа крови, крики! Убийца исчез с быстротой молнии. Мой знакомый вернулся в отель, не став дожидаться полицию, взял нераспакованные вещи и спустился, чтобы выписаться и вернуться в Париж. Потом подумал, что работы там у него нет, а здесь контракт — в общем, деваться ему некуда. И остался. И живет на Манхеттене уже двадцать с лишним лет. И никогда больше не сталкивался ни с чем подобным.

Маша все это время молчала.

— Я успокоилась, — сказала она, когда я замолчал. — Я понимаю, что на дорогах всякое может случиться. Я не боюсь крови, я достаточно повидала мертвых. Ты — начальник, и тебе принимать решения. А я действительно не представляю себе, что буду делать, если мне придется уйти со службы. Но…

Она снова замолчала.

— Но? — подтолкнул ее я.

— Но почему ты такой упрямый! — не выдержала она. — Почему ты не хочешь согласиться с очевидным? С местным водителем, который к тому же знает страну не так, как мы с тобой, все станет намного проще! Зачем тебе нужно самоутверждаться передо мной? Ну, кто я для тебя? Почему, раз я рядом, ты не хочешь принять решение разумного, здравомыслящего человека? Что, наше перетягивание каната для тебя важнее, чем то, для чего мы сюда приехали?

Я был согласен со всем, что она говорила, с каждым словом.

— Хорошо, — медленно произнес я, когда пауза затянулась. — Я докажу тебе, что способен принять решение здравомыслящего человека.

Маша смотрела на меня, как человек, который приготовился услышать о своем увольнении.

Я отхлебнул чаю и заключил:

— Мы сейчас вернемся в агентство и наймем машину с водителем.

2

Водителя звали Випин. Это был невысокий, очень плотный парень тридцати лет, который выглядел на сорок. Он приехал в агентство, когда мы уже успели сдать машину и пообедать, для разнообразия, в итальянском ресторане.

С его появлением люди в агентстве оживились. Все его о чем-то спрашивали, Випин отвечал, провоцируя веселые отклики. Я позавидовал Маше, хотя она, как и я, крутила головой, как бы пытаясь сообразить, что происходит.

— Слушай, почему они так радовались? — спросил я, когда мы зашли в «Аджай» взять наши вещи. — Как там его зовут, нашего водителя?

— Его имя, вообще-то, Випин, но все зовут его Барат Сыркар.

— Это что значит?

— Барата — это Индия; пишется Бхарата, но вместо «х» просто произносится долгое «а». Сыркар — правительство. Получается, Правительство Индии. Похоже, это его прозвище.

— А о чем его спрашивали?

— О недавнем аресте какого-то знаменитого гуру, которого обвиняют в убийстве своего помощника. Здесь вся страна об этом спорит: может ли такой просветленный человек быть замешан в убийстве.

— И что об этом думает Правительство Индии?

— Наш водитель считает, что поскольку влияние известных гуру на массы огромное, все они так или иначе связаны и с политиками, и с мафией. И ничем не отличаются ни от тех, ни от других.

У Випина была такая же белая маленькая Tata Индиго, довольно тесная и шумная, потому что с дизельным двигателем. Мы выехали из города по совсем неплохой автостраде с двумя рядами движения в каждую сторону и разделительным барьером посередине. Впереди у нас было часов пять езды до Джайпура, и я решил углубить заинтриговавший меня вопрос со столь авторитетным человеком. Я ловко вывел его на тему ареста гуру.

— А почему вы думаете, что духовные лица связаны с мафией?

— Я не думаю, я знаю.

Барат Сыркар говорил, как крокодил, долго ковылявший по берегу и, наконец, нырнувший в родную стихию. Вы могли слушать его или нет, но он сам пил ушами каждое свое слово.

— Вы что, тоже жили в ашраме?

— Я? Я в учениках у какого-нибудь шарлатана? Нет, конечно. В том, чтобы учиться, нет ничего постыдного. И нормально, когда человек, который хочет что-то узнать, проявляет смирение перед своим учителем.

Барат Сыркар поднял в воздух палец свободной левой руки и процитировал:

— Тот, кто хочет напиться, должен стоять ниже источника! Но, — немедленно продолжил он, видимо, опасаясь, что кому-либо из нас удастся ввернуть слово, — человек умный должен уметь выбрать себе учителя.

— И какого учителя выбрали вы? — спросила Маша.

— Я выбрал себе тренера! — гордо ответил наш водитель. — Я был чемпионом штата Харьяна по классической борьбе в первом полусреднем весе.

— Вы и сейчас выступаете? — уточнила Маша.

— Нет, я женился. Мне теперь нужно зарабатывать на семью.

— Но все-таки, — вернулся я к интересующему меня вопросу. На самом деле, слова водителя задели мой идеализм. — Почему вы считаете гуру шарлатанами?

— Да пусть бы они были только шарлатанами! — возразил Барат Сыркар. — Мне это совершенно не мешает. Пока есть дураки, всегда будут мошенники. Многие из них ведут себя, как преступники — вот это меня касается!

— Ну, а какие у вас основания так считать? — не успокаивался я.

— Очень просто! Ну, например. До вас меня нанимала одна канадка с сыном, а еще до этого я вез из Бенареса в Дели одну австрийку. В общем, она сбежала из ашрама и хотела как можно скорее уехать из Индии. Она боялась, что ее перехватят в аэропорту Бенареса, поэтому наняла машину. А я-то как раз высадил в Бенаресе людей, которые должны были возвращаться в Дели самолетом, и поэтому мне все равно надо было возвращаться в Дели. У этой женщины даже не было денег, чтобы мне заплатить, только паспорт.

— И что же она такого сделала?

— Она ничего плохого не сделала! Она начиталась у себя в Австрии всяких книжек про чудеса. Потом вышла на пенсию и — семьи у нее нет или дети уже взрослые, она не говорила, — приехала в Индию, чтобы здесь достичь просветления.

Тут я на секунду отвлекся. Знаете, что произошло? Мы ехали по автостраде по левой полосе — движение же левостороннее, а навстречу нам ехал трактор с прицепом, груженым кирпичом. Нет-нет, он ехал не по своим законным двум встречным полосам, отделенным от нас барьерчиком, а по нашей стороне. Если бы мы, например, пошли в этот момент на обгон, что на автостраде вы делаете, не задумываясь, мы бы уже валялись среди груды кирпичей.

— Что это он делает? — поинтересовался я.