Человеческие качества - Аурелио Печчеи

Я ощущал под сводами Академии дух гуманности и гуманизма; впоследствии, однако, оказалось, что его смогли уловить далеко не все наши гости. Некоторые из них, как это часто случается с узкими специалистами, упорно не желали задумываться над чуждыми им, к тому же еще не вполне оформившимися сложными вопросами, требующими большого умственного напряжения, - а именно такого рода задачу представляла необходимость видения мира как системы и человека как его регулятора. Правда, надо признаться, что достаточно сложный язык предварительного документа также отпугивал людей. Да и само магическое очарование Рима, мягкая ранняя весна Вечного города, умиротворяющее воздействие спагетти и вина «Фраскати» - все это больше располагало к наслаждению жизнью, чем к желанию пускаться в трудный путь печальных раздумий о ее будущем.

В ходе наших дискуссий произошло несколько весьма примечательных инцидентов. Так, добрый час отняли у нас изощренные и пылкие дебаты о смысловой разнице слова «система» в английском и французском языках - это подтвердило мысль, что разные языки по-разному успевают отражать стремительно меняющуюся действительность. Время от времени возникали и другие такого же рода (семантические или спекулятивные) баталии, касавшиеся отдельных второстепенных вопросов, не имевших прямого отношения к главной теме нашего разговора. На исходе второго дня стало совершенно ясно, что не может быть и речи о единодушии участников даже в отношении самых общих, предварительных положений. «Эта встреча, - с грустью констатировал позднее Александр Кинг, - закончилась монументальным фиаско». Однако горсточка наиболее стойких, и я в том числе, сомкнула ряды, решив продолжить и углубить обсуждение, не смирившись с поражением.

По окончании совещания мы собрались в моем доме и сформировали «постоянный комитет», в состав которого вошли Эрих Янч, Александр Кинг, Макс Констамм (голландский эксперт по международным проблемам и правая рука Жана Моннэ в движении за создание Объединенной Европы), Жан Сен-Жур (эксперт по вопросам экономики и финансов французской футурологической школы), Гуго Тиманн (глава Баттелевского института в Женеве) и я. С нами предполагали поддерживать постоянные контакты и некоторые другие из присутствовавших, в том числе Деннис Габор (лауреат Нобелевской премии по физике и к тому же большой гуманист). Так родился Римский клуб, получивший имя свое от города, где появился на свет. Правда, Кинг и я, а также Янч, Тиманн и Габор исходили в своих рассуждениях из концепции проблематики, а некоторые другие наши тогдашние коллеги не разделяли этой точки зрения, считая ее слишком обширной и нечеткой. Вместо этого они предлагали, например, детально изучить какой-нибудь конкретный крупный европейский город или общие проблемы урбанизированных комплексов. Авторы, чьи предложения не были приняты, постепенно исчезали.

По нашему же мнению, в мире и так было предостаточно всякого рода специализированных организаций, занимающихся, скажем, улучшением условий жизни в городах, вопросами сельского хозяйства или энергетическими проблемами, хотя часто последующие выводы показывают, сколь банальны и поверхностны бывают исследования и результаты оторванных друг от друга многочисленных ведомств. И вместе с тем в мире не было ни одной группы, которая занималась бы современными проблемами во всей их целостности. Такой единый, глобальный подход, требующий не только выявления отдельных сторон проблематики, но воздействия проблем друг на друга и на всю систему в целом, по сути дела, никем не применялся, и мы решили взять эту задачу на себя. Так стремление осознать мировую проблематику стало с самого начала основной целью всей деятельности Римского клуба.

На первых порах после римской встречи мы решили расширять контакты, лучше узнавать, как живут, о чем думают и «чем дышат» люди в разных уголках мира.

3. Как воззвать к людям планеты

Почти два года члены нашей малочисленной группы, следуя примеру Диогена, искавшего настоящего человека, непрерывно скитались по свету в поисках хороших людей, которые могли бы присоединиться к нашему начинанию или как-то его поддержать. Я не жалел для этого времени. Мы побывали в Москве, Вашингтоне, Оттаве, Токио и ряде других столиц европейских и развивающихся стран. Цели наших поездок носили скорее исследовательский характер. Стремясь уточнить и как следует прояснить наши собственные идеи, мы обсуждали их с представителями научных кругов и молодежью, политическими деятелями и членами объединений промышленников, преподавателями университетов, студентами, интеллигенцией. Порою нас обдавали волной скептицизма, уверяли в тщетности усилий добиться хоть каких-нибудь результатов в решении столь грандиозных по масштабам и сложных по характеру проблем. И даже тогда, когда наши идеи, казалось, встречали поддержку и одобрение, все это оставалось на уровне внешней заинтересованности.

Короче говоря, наши упорные скитания по свету не привели, по сути дела, ни к каким ощутимым результатам - как будто бы глобальные проблемы, к которым мы стремились привлечь всеобщее внимание, касались вовсе не нашей, а какой-то иной, далекой планеты. Создавалось впечатление, что большинство людей, которых мы встречали в наших странствиях, готовы были всячески приветствовать создание Римского клуба - при условии, однако, что он никоим образом не будет вмешиваться в их повседневные дела и не посягнет на их интересы. В общем, нам оставалось констатировать, что никто не только не выразил готовности уделить благу будущего всего человечества хоть какую-то долю своего времени, денег или общественного престижа и влияния, но даже, по-видимому, и не верил, что подобные жертвы с их стороны могут привести хоть к каким-нибудь положительным результатам. Короче говоря, наши слова нашли не больше отклика, чем проповеди папы римского, увещания Генерального секретаря ООН У Тана или, скажем, предостережения обеспокоенных ученых и мыслителей. Создавалось впечатление, что их забывали еще долгого, как слышали, Печальный пример тому - предпринятая почти в то же самое время безнадежная попытка 2200 ученых-естественников обратиться с воззванием1 к своим соседям по планете: «Как бы ни были мы разобщены географически, сколь бы ни были велики различия между нами в культуре, языке, традициях и привычках, политических и религиозных взглядах - в наше время мы все объединены, ибо нам угрожает одна и та же небывалая общая опасность. Она не сравнима по своей природе и масштабам ни с какой другой опасностью, которая когда-либо угрожала человечеству, и родилась она как результат совместного воздействия сразу нескольких необычных явлений. Даже каждое из них в отдельности сопряжено для нас с почти неразрешимыми проблемами; вместе же они не только резко увеличивают вероятность, что в самом недалеком будущем человечество ожидают тяжкие испытания, но, более того, представляют вполне реальную угрозу для жизни человека на Земле. Мы, ученые, представляющие биологию и другие науки, не собираемся обсуждать здесь возможные конкретные пути решения тех или иных частных проблем, ибо