Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков - Женевьева Брюнель-Лобришон

В XII и XIII веках каждый, кто мог получить образование и достичь культурного уровня клирика, имел возможность стать трубадуром. Конечно, при условии, что он умел сочинять стихи!

Дошедшее до нас музыкальное наследие трубадуров достаточно скромно: на более чем две с половиной тысячи поэтических текстов приходится лишь около двухсот пятидесяти мелодий (зато мелодий труверов, писавших на языке ойль [иначе говоря, на старофранцузском], сохранилось около тысячи четырехсот)[133]. Среди сохранившихся мелодий некоторые представляют собой вариации одного и того же мотива. Так, на двести сорок шесть стихотворений, дополненных музыкальными текстами, сто девяносто пять нотных записей являются версией одной и той же мелодии, и только к пятидесяти одному стихотворению сохранилось по нескольку вариантов мелодии. Разумеется, у каждой мелодии была «оригинальная версия», специально сочиненная трубадуром, но она потерялась; по крайней мере, как она соотносится с сохранившейся мелодией, нам неизвестно. Поэтому говорить о музыке трубадуров гораздо труднее, чем об их поэзии, тем более что в рукописных источниках нередко обнаруживается, что стихотворение переписано одним скрибом, а нотная запись — совершенно другим. Есть основания предполагать, что сохранившаяся музыка была мелодиями наиболее популярных и чаще всего исполняемых песен.

В течение XII и XIII веков среди ученых клириков идет оживленная дискуссия о нотной записи, о том, как сочинять музыку, о музыкальных жанрах и формах[134]. В этот период можно также говорить о великой аквитанской полифонии, создававшейся в одном из крупнейших очагов средневековой культуры — монастыре Святого Марциала в Лиможе. Музыка, написанная для литургии, вполне вписывается в общеобразовательную программу наряду с философией и теологией. Соседствуя с наукой о числах, музыка рассматривается как число, ставшее слышимым. Следование семи музыкальных тонов, подобно семи планетным сферам, является отражением красоты Господа. Идеи Пифагора, Платона и Аристотеля, ставшие известными благодаря переложениям Блаженного Августина, выполненным в конце IV века, в Средние века получили широкое распространение; в немалой степени этому способствовали труды жившего в VI веке Боэция, великого теоретика и почитателя мудрости древних. Влияние философии Боэция присутствует на протяжении всего Средневековья, сочинения его очень рано стали переводить на народные языки и, в частности, на окситанский. Именно Боэций чаще всего цитируется в музыкальных трактатах, например в труде доминиканца Иеронима Моравского, написанном в XIII веке[135].

Как уже было отмечено, искусство трубадуров распространяется в той же среде, где создались необходимые предпосылки для рождения нового стиля паралитургического песнопения (versus), создание которого связано со школой монастыря Святого Марциала в Лиможе, а также «тропа», наиболее продуктивного изобретения, созданного в Окситании, и нашедшего применение как в литературе, так и в музыке[136]. Троп, своего рода текстовая вставка в литургию, являет собой разновидность средневекового комментария, экзегетического толкования текста Писания, согласованного с теологической точкой зрения и переложенного на уже существующий мотив. Репертуар тропов был очень популярен, равно как и паралитургические песнопения; особым успехом дополнения к литургии пользовались в средневековой Аквитании, на родине первых трубадуров. Клирики и трубадуры использовали новые принципы просодии, основанные уже не на чередовании долгих и кратких слогов, а на словесном ударении, числе слогов и рифме.

Музыкальные теоретики, такие, как Жоффруа де Венсоф или Иоанн де Гарландиа, рассматривают сочинение музыки как практическое искусство, основанное на симметрии и гармоническом созвучии души и тела[137]. В сфере, где царствует сочинитель музыки, трубадур воплощает в звуковую реальность неосязаемое присутствие божественной сущности. Один из лучших поэтов, Бертран де Вентадорн, утверждает, что посредством musica humana (музыки человеческой) сущность человеческой натуры претерпевает благоприятные изменения; о музыке, ее сути и назначении написано много научных трактатов. На более низкой ступени лестницы, где расположились категории музыкального искусства, находится musica instrumentalis (инструментальная музыка), относящаяся к сфере исполнительской, как инструментальной, так и вокальной; здесь основное место отводится певцу и объекту — музыкальному инструменту. Выдвигая настоящее различие, теоретики объясняют особую роль каждой музыкальной функции.

Иоанн де Гарландиа, бывший в 1229–1231 годах «главой грамматистов» в университете Тулузы, писал, что «рифмованная поэзия является отраслью музыкального искусства»[138]. Но в течение XIII века происходит утверждение поэзии как самостоятельного жанра искусства, поэзия перестает быть одной из подкатегорий искусства музыкального и начинает сотрудничать с музыкой на равных. В XIV веке авторы трактатов о поэтическом искусстве, или об «искусстве trobar» (находить слова), каталонцы Раймон Видаль и Джауфре де Фойша уже пишут не о музыке, а о грамматике и стихосложении[139]. Для трубадуров классического периода музыка и стихосложение, бесспорно, идут рука об руку, для них это очевидно. Лирическое стихотворение трубадура перебрасывает мост между риторикой и музыкой, между тривием и квадривием, между теорией и практикой. На закате трубадурского искусства музыка и поэзия стали расходиться в разные стороны, поэт перестает быть композитором и наоборот, в то время как функции трубадура и жонглера по-прежнему остаются практически нераздельными. В последней четверти XIII века Гираут Рикьер пишет королю Кастилии Альфонсу X длинное прошение в стихах, суть которого сводится к следующему: он предлагает королю закрепить звание «трубадура» за тем, кто сочиняет стихи, а звание «жонглера» — за исполнителем этих стихов; иначе происходит сплошной обман, отчего трубадур и просит короля во всеуслышание поддержать его предложение[140]. Во второй половине XIII века трактаты по музыке неуклонно множатся. В них отражаются многочисленные изменения, происходящие как в музыкальной теории, так и в практике. Появляется множество новых обозначений — discantus (дискант, форма двухголосого пения, когда к основному голосу добавляется подголосок или музыкальная фраза, повторяющая основную мелодию), organum (органум, свободный распев верхнего голоса для укрепления многоголосия), conductus (кондукт, латинское одноголосие, предназначенное для сопровождения процессий, превратившееся в певческой школе при соборе Парижской Богоматери в многоголосие), мотет (жанр литературный и жанр музыкальный, литургическое или мирское песнопение, рассчитанное на исполнение двумя, тремя или четырьмя голосами); они свидетельствуют о вторжении мирских элементов в церковные песнопения. Среди теоретиков, и прежде всего на севере Франции, начинаются дискуссии об инструментальной (бестекстовой) музыке; эту музыку рассматривают как одну из форм музыкального искусства.

Страница из рукописи начала XIV в., «Бревиарий Любви» Матфре Эрменгау.

Замок в Руэрге (XIII в,), где исполняли кансоны трубадуры.

Замок Керибюс в горах Корбьера (XIII в.): настоящее «орлиное гнездо» южнофранцузского феодала.

Замок (XII в.) в Лангедоке.

Арнаут Даниэль, книжная миниатюра.

Первая страница рукописи «Служебника катаров».

Авиньонет в Лорагэ: здесь в мае 1242 г. отрядом файдитов были убиты инквизиторы и сопровождавший их отряд солдат.

Фанжо: в этом доме с 1211 по 1214 г. проживал св. Доминик.

Замок графов де Фуа в Арьеже (постройка XI–XV вв.).

Современный вид со стен Монсегюра.

Замок Монсегюр, последний оплот катаров.

Альби: церковь Св. Цецилии (постройка начата в 1282-м и завершена в 1480 г.) и Старый мост (1010–1030).

Руины замка графов де Бо, в XIII в. здесь часто устраивали знаменитые «суды любви».

ДОРОГИ ТРУБАДУРОВ