Категории
Самые читаемые
PochitayKnigi » Проза » Историческая проза » Золотой саркофаг - Ференц Мора

Золотой саркофаг - Ференц Мора

Читать онлайн Золотой саркофаг - Ференц Мора

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 98
Перейти на страницу:

– Кого же ненавидит Валерия? – с усмешкой спросил Диоклетиан.

– Мужа своего, Галерия.

– Почему? Разве он обижает ее? По-моему, он человек достойный.

Августа чуть было не ответила, что от Галерия пахнет кровью, но сдержалась. Диоклетиан не имел обыкновения разговаривать с ней о государственных делах, но она не раз слышала от него, что нельзя править государством без кровопролития. Вот и за порфиру пришлось пролить кровь. После рассказов Пантелеймона об их незлобивом боге августа не любила вспоминать про Апера, послужившего последней ступенью к трону. Теперь она думала об этом, хотя прежде подобные мысли никогда не приходили ей в голову. Ее мучил вопрос; может быть, их родительское злосчастье – возмездие за власть, зачатую в крови?

Долго всматривалась августа в крепкую конусообразную голову мужа, похудевшего, немного сутулого, рано состарившегося. Редкие седые волосы, морщинистый лоб, глубоко запавшие усталые глаза, тонкие, плотно сжатые губы – все это говорило о том, что император – не баловень богов, которому все в жизни дается легко. Она всегда любила мужа, но не без горечи. Августа завидовала его силе, положению, спокойной уверенности, иногда даже его бессердечию. Сегодня впервые он вызвал у нее жалость, хотя она не могла бы объяснить – почему. Просто почувствовала, что грозный повелитель вселенной, сомкнутые уста которого никогда не выражали ни печали, ни радости, на самом деле – такой же, как и она, – несчастный, обойденный судьбою человек. С ресниц августы-матери на ладонь императора-отца упала одна-единственная крупная горячая слеза.

– Ничего, Диокл, они еще молоды, попривыкнут, – ласково промолвила она, чувствуя, что должна успокоить мужа.

В дверь постучали. Вошел номенклатор и сообщил, что пришли садовник Квинт с Квинтипором: говорят, что их вызвал божественный государь.

– Да!.. Но кто этот второй?! – взволнованно воскликнул император.

Опасаясь, что старый ветеран, грубоватый и упрямый, задумал вопреки повелению представить императору своего сына, императрица поспешила успокоить мужа.

– Квинтипор – сын садовника. Хочешь, взгляни на него. Он ведь твой раб… я его знаю… очень милый, скромный мальчик… словно и не Квинтов сын – до того они непохожи. Или, может быть, не надо: ты, наверное, устал, Диокл?

– Что ты! Нисколько! – вскочил император с места и порывисто шагнул к дверям.

– Заходи, старый товарищ! Ай-ай-ай! И тебе не стыдно?

Квинт грохнулся на колени у порога и ни за что не хотел вставать, пока не облобызает стопы повелителя.

– Ну-ну! Этого еще недоставало. – Император стал его подымать, протягивая ему руку. – Принес виноград?..

Император наклонился к Квинтипору, стоявшему на коленях с корзиной в руках, но тут же выпрямился и спросил императрицу:

– Хочешь винограду на ужин, Приска?

– Пожалуй. А ты, государь, не покушаешь ли сперва чего-нибудь поплотнее?

– Нет, нет! Больше ничего не хочу! – возразил он, и указал застывшему на коленях прегустатору на дверь; тот выполз из комнаты. – Я уверен: виноград, который принес нам мой Квинт, не отравлен.

Присев на край ложа, Диоклетиан протянул августе на ладони виноградную гроздь.

– Я не знал, Квинт, что у тебя есть брат.

– У меня нет брата, государь. Я отрекся от него после того, как он осрамил меня.

– Как так?

– Был он тут у меня в гостях. Я принес Сильвану[82] откормленного шестинедельного поросенка. Все, как полагается: часть богу, часть жрецу, а остальное взял домой и гостей созвал. И вдруг ублюдок этот при всех заявляет: он-де свинину есть не будет. Вот тебе раз! Ты что же, спрашиваю, в евреи подался? Не в евреи, говорит, а в христиане. Сперва мы решили, что он просто перехватил малость, но глядим – нет, просто рехнулся, бедняга! Недаром второй раз женился. И с той поры мы не едим с ним из одной миски.

Император положил в рот жене еще одну виноградину и, не оборачиваясь, спросил:

– Значит, это твой сын, Квинт?

– К его счастью, уж не мой сын, а твой раб, государь. Вон как его нарядили. Ишь, каким важным господином выглядит.

Император повернулся и внимательно посмотрел на Квинтипора.

– Встань, мальчик!.. В какой ты должности?

– Не знаю, божественный государь, – поднимаясь на ноги, ответил Квинтипор и покраснел. – Препозитор сказал, что на должность он назначит меня нотом.

– Может быть, ты секретарь… с-ы-ы-н мой? – спросил император, как-то странно растянув слово «сын» и понизив при этом голос.

– Да, божественный государь. Я магистр священной памяти.

– Хочешь стать военным… сын мой?

– Если твоя божественность того пожелает.

– Я спрашиваю тебя… сын мой, желаешь ли ты быть военным?

– Нет, божественный государь.

– Он в самом деле не гож в солдаты, повелитель, – поспешно вмешался садовник. – Ему уже восемнадцать лет, а он ни разу еще ни с кем как следует не подрался. Малость рановато взял ты его, государь, из-под родительской руки. А этот старый верхогляд только его портит.

– Верхогляд?.. А-а! Звездочет! – усмехнулся император. – Ну, ничего. Если Бион что испортил, мы подправим.

Подойдя к юноше вплотную, император впервые посмотрел прямо ему в глаза. Квинтипор изумился: от многих он слышал, что глаза у императора глубоко запавшие, холодные; серые; но они оказались вблизи такими теплыми, добрыми, голубыми. На мгновение вспомнилась ему другая пара глаз, таких же переменчивых; юноше показалась удивительна и та сила, с которой руки императора, казалось уже дряхлеющие, стиснули его плечи.

– С сегодняшнего дня – ты мой секретарь. Вот тебе первое поручение: разыщи Биона и передай ему, чтобы через час он явился ко мне в рабочий кабинет… вместе с тобой.

Все закружилось у Квинтипора перед глазами, и он молча упал на колени. Император запустил пальцы в белокурые волосы юноши.

– Теперь, сын мой, мы часто будем вместе, и потому я освобождаю тебя от адорации. Отныне ты должен преклонять колени только перед августой.

Он протянул юноше руку для поцелуя, но без снисходительности вельможного благодетеля, а с мягкой, почти отцовской сердечностью. Целуя эту руку, Квинтипор подумал: не то слишком горячи его, Квинтипора, губы, не то слишком холодна рука императора. Потом он преклонил колено перед августой. Но та, вяло махнув рукой, отвернулась.

– Ступай!.. – И, чуть не рыдая, позвала: – Диокл!

Император подбежал к августе и наклонился над ней.

Квинт почесал затылок: его, правда, не отпускали, но и не оказывали оставаться. К тому же он еще не знал, зачем его вызывал властитель. Может быть, просто хотел взглянуть на старого солдата. Квинт повременил еще немного, но, заметив, что супруги заговорили шепотом, неслышно выскользнул из комнаты вслед за сыном.

– Диокл! – обняв мужа за шею, промолвила императрица. – Я совсем не против, что тебе так полюбился этот юноша. Я сама была к нему до сих пор благосклонна. Но садовник сказал сейчас, что ему восемнадцать лет. Ты слышал?.. И мне подумалось… что… ведь… и нашему… тоже было бы восемнадцать… потому я и была с ним такой.

Император взял страдальческое лицо жены в свои ладони.

– Завидуешь, значит? – с понимающей улыбкой промолвил он. – А как на это посмотрит твой Пантелеймон?

10

Дома, в Никомидии, рабочий кабинет императора напоминал скорее контору нотария, чем мастерскую, где божественный повелитель мира кует судьбы десятков миллионов людей. Там хозяин вселенной был хозяином и самому себе. Сюда же, в Антиохию, хоть и в собственный дворец, он прибыл все-таки гостем, чтоб оказаться во власти магистрата дворцовых служб. Здесь его кабинет был оборудован с такой роскошью, среди которой человек, выросший в бедности, всегда будет испытывать некоторую неловкость, особенно наедине с самим собой.

Может быть, именно в связи с непривычностью обстановки математик еле узнал императора, когда, вместе с Квинтипором, был допущен к Диоклетиану. Император всегда представлялся ему человеком неизменно дисциплинированным и бесстрастным. Таким он видел Диоклетиана и под Александрией: даже гнев властелина возгорался холодным пламенем. Но теперь Диоклетиан принял Биона так же, как император Траян, наверно, принимал своего философа Плиния[83]. За его любезностью не чувствовалось ни малейшего высокомерия, а некоторая снисходительность казалась искренне дружелюбной. Словно какой-то неведомый огонь вдруг согрел душу императора, подобно тому, как рука искусного гранильщика пробуждает в рубине доселе дремавшее там сияние.

– Чувствуйте себя в этом кабинете лучше, чем я, мой Бион, – произнес Диоклетиан, веселой улыбкой смягчая горечь своих слов.

– Твой кабинет, государь, – вся поднебесная! – с поклоном воскликнул математик. – Если ты способен наполнить своими идеями целый мир, то, естественно, этот кабинет кажется тебе лишь бедной и тесной клетушкой!

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 98
Перейти на страницу:
Тут вы можете бесплатно читать книгу Золотой саркофаг - Ференц Мора.
Комментарии