(Не) прикасайся ко мне (СИ) - Сказочная Валерия

Ане не всё равно. И она явно это осознала. Более того — готова принять. Ну а остальное за мной. Скорее бы конец пары…

Оставшуюся лекцию я читаю уже с гораздо большим воодушевлением. Предвкушение будоражит кровь, но теперь я готов ждать. Ведь знаю, чего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ласточкина, задержитесь, — еле сдерживаюсь, чтобы сказать это максимально нейтрально, как преподаватель.

Всю пару держался, а теперь с трудом контролирую затапливающее с головой стремление к ней.

Вижу, как Кира смотрит на Аню вопросительно, мол, оставаться с ней или нет. Значит, обо мне разговоры особо не ведутся. Я для Ласточкиной — слишком личная тема. Точно знаю, что причина именно в этом, и чуть ли не теряю рассудок.

Почему все так медленно собираются? Свалите уже, наконец. Тем более, последняя пара, бежать на свободу должны, но нет, копошатся там в вещах.

— А староста вам не нужна? — неожиданно подходит ко мне Лера, ещё и нагибается так, чтобы грудь лучше видно было. — Распишитесь, кстати.

Этот её томный вопрос, да ещё и с лёгкой обидой в голосе, явно содержит подтекст. Да и смотрит Лера пристально, с вызовом.

Я, конечно, понимаю, что она старалась, наряжалась, да и вообще не хочу задевать её гордость. Но сейчас мне не до деликатности, мою Аню может спугнуть что угодно вообще. Так что даже дежурных комплиментов Лере не надо, да и смысл их давать? Мягко отшить — всё равно что обнадёжить порой.

— Не нужна, — твёрдо обозначаю, глядя в глаза, чтобы уловила, о чём я. Расписываюсь в журнале посещений быстрым росчерком, чтобы скорее ушла. Даже не вникаю, кому там она посещения пририсовала.

Лера с трудом глотает ком обиды, медленно приподнимаясь. Прям чувствую, как слова подбирает, не верит происходящему. Но главное — мы друг друга поняли, не сомневаюсь, что правильно. А примет как-нибудь сама, без меня. Уверен, без внимания девчонка не останется.

Немного просканировав меня взглядом, Лера фыркает и резко разворачивается. Уходит стремительными шагами, но я это скорее боковым зрением вижу — вслед не смотрю.

Гораздо важнее, что кабинет всё же пустеет. Остаётся всего горстка студентов и Аня, которая уже вещи собрала, но сидит за своей партой, ждёт, когда все уйдут. Пока не подходит.

Вроде бы невозмутимо к ней обратился, но всё равно ловлю любопытные взгляды на нас. Возможно, поэтому некоторые из студентов так медленно и собираются. Да и к разговору с Лерой наверняка прислушивались, видели, как уходила.

Нас с Аней обсуждают? Мне нет до этого дела, но ей вряд ли. Хочется укрыть её от всех этих сплетен, собой заслонить, дать понять, что я рядом и бояться не надо. Представляю, какой уязвимой она сейчас себя чувствует.

Кира, кстати, уже ушла. Интересно, в коридоре ждёт, или Аня её совсем отпустила?..

Сознание мутнеет, стоит только представить, что второе. Что Ласточкина добровольно и целенаправленно со мной подольше побыть хочет. А может, и не только побыть…

Вот чёрт. Я уже едва сижу на месте. Слежу ошалело, чтобы поскорее свалили все лишние. Ещё чуть-чуть, и зарычу на них, чтобы поторапливались.

Всегда считал себя сдержанным и адекватным. Но куда там, терпение рушится, как карточный домик. Хорошо хоть обстоятельства на пользу играют — дверь, наконец, закрывается за последним студентом.

Мы с Аней остаёмся наедине.

Она, наконец, смотрит на меня. И я с трудом сдерживаюсь, чтобы наплевать на дурацкое желание, по условиям которого трогать её нельзя. Потому что слишком уж выразительный этот взгляд. Дух вышибает.

Интересно, Аня хоть отдаёт себе отчёт, как сейчас смотрит? Сколько в её глазах осознания, нежности, волнения, опаски и предвкушения одновременно?

Решается моя девочка. Ну что ж, я помогу.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

18

От Ани

Я слышала, как Максим Романович сказал Лере, что она ему не нужна. Видела, что он почти не смотрел на старосту во время пары. Зато на себе его взгляды чувствовала частенько. И сейчас вот тоже.

Отличие в том, что теперь я смотрю в ответ. Причём наши взгляды встречаются, да так, словно приковываются друг к другу — не отвести. Столько тепла… Меня обволакивает.

Наверное, мне больше нет смысла предпринимать отчаянных шагов — я вижу, что Максима Романовича Лера совсем не интересует. Как и, судя по всему, кто-либо ещё, кроме меня. Но я не хочу пользоваться отсрочкой. Не хочу снова быть трусишкой.

— Я жутко соскучился, — приближаясь ко мне и не отводя взгляда, сообщает Максим Романович. — Всю пару только и ждал, когда она, наконец, закончится.

Я уже собиралась глупо отшутиться на тему того, что преподаватель ждал конца собственной же пары, но слова не рвутся из губ. И хорошо. Потому что это было бы слишком глупо — сейчас, когда он с таким трепетом на меня смотрит. Ждёт моего шага. Надеется, рассчитывает.

И как же сильно хочет этого, что даже я улавливаю это всеми фибрами души!..

Не откликнуться невозможно просто. Тем более, когда сама каждый день только и думала, что о предстоящей паре по психологии, о свидании нашем и о переписках с «Владом».

Максим Романович ведь остановился на полпути ко мне. Прошёл свою часть, всем давая понять — дальше мой ход.

Сердце колотится как никогда в жизни просто. Я, наверное, с трудом различаю, реальность это или сон. Это и вправду со мной всё происходит?..

— Я тоже… — одними губами шепчу я, но, уловив подбадривающую нежность в глазах Максима Романовича, более уверенно заключаю. — Я тоже скучала… Очень.

Ну вот. Признание лишь поначалу даётся мне вымученно, но потом чуть ли не рвущееся наружу сердце успокаивается резко, лишь сжимается в щемящем предвкушении.

Кажется, Максим Романович даже моргать перестаёт. И смотрит так жадно, будто впитать меня в себя хочет.

Может, ещё неделю назад меня бы это напугало. Но сейчас наоборот. Сказанные мной слова придают мне смелости. Его реакция — усиливает эту смелость в миллионы раз.

Не только он на меня такое ошеломительное влияние оказывает, но и я на него. И это будоражит так, что я просто не выдерживаю.

Преодолеваю оставшееся между нами расстояние довольно быстро, без сомнений и колебаний. Вот только немного зависаю перед главным шагом — прикосновением. Тем самым, которое перечеркнёт преграды между нами.

Максим Романович, кажется, собирается что-то сказать. Напрягается довольно уловимо, приоткрывает рот, смотрит так глубоко, как никогда раньше.

Но я не позволяю этим секундам превратиться в разговоры — ведомая резко толкающим порывом, оплетаю руками шею преподавателя и касаюсь горящими губами его тёплых.

Максим Романович отвечает мгновенно, не оставляя шансов на отступление. Целует жадно и горячо, хаотично исследуя моё тело руками. Погружает нас обоих в этот омут полностью, безвозвратно и с головой.

Мне и хочется не спешить, хочется насладиться каждой секундой, запомнить всё, но не получается. Желание раствориться в нём затуманивает разум, блокирует все мысли. Я совсем не узнаю себя, но мне сейчас и не до этого.

А Максим Романович, как обычно, чутко улавливает мой настрой. Неистово впивается в губы, словно не может напиться и оторваться. Я мгновенно улавливаю его возбуждение, и низ живота наполняется горячим томлением. Мы одни. Кабинет, кажется, закрыт….

Максим Романович уже гораздо осторожнее, чем раньше, проводит ладонями по моей спине, спускается вниз и за ягодицы сильнее прижимает меня к себе. Вроде бы резкое, но в то же время неспешное действие — чтобы остановить могла, прочувствовав в полной мере, как сильно меня хотят. И я ощутила, ещё как! Пол из-под ног уходит просто. Я чуть ли не висну на преподавателе и к своему удивлению замечаю, что не боюсь. Не хочу, чтобы отпускал. Так хорошо, так хочется ещё, хочется, чтобы это не заканчивалось, — что всё остальное перестаёт иметь значение. Я льну к нему ближе, неосознанно чуть ли не трусь.