Порождение тьмы - Дэвид Ферринг

– Когда Варсунг увидел, что ты на него смотришь, он понял, что ты жив, и тогда я решил извлечь тебя из доспехов. Не вдаваясь в технические подробности, могу сказать: я снова применил варп-камень и снова добился успеха.

– Я находился внутри доспехов Хаоса, – задумчиво произнес Конрад, и вдруг его озарило: – А это означает, что я ими заражен!

– Да, – ответил Литценрайх, – но тебя заразили не доспехи. Чтобы освободить тебя, мне потребовался варп-камень.

– Лучше бы я умер.

– Умер? – изумленно переспросил Литценрайх. – Почему?

– Потому что я сам превратился в зло.

Волшебник почесал в затылке.

– Что есть зло? – спросил он так, словно никогда не слышал это слово.

– Полчища тварей, нападающие на наши северные границы, мутанты, зверолюди, Хаос! Все это зло, – сказал Конрад, словно выплевывая изо рта яд, готовый отравить его.

Он хорошо знал, что такое зло. Он боролся с ним целых пять лет, защищая шахтерский поселок и отражая атаки сил Тьмы.

– Хаос и зло – это не одно и то же, – сказал Литценрайх. – Зло – это создание человека, человекоподобного существа. А Хаос – это просто Хаос, он есть, и все тут. Он существует, и никто не знает, хорошо это или плохо. В зависимости от того, как мы его воспринимаем, мы можем говорить, что вот это «хорошо», а это – «плохо».

Конрад не ответил. Перестав ходить по комнате, он задумался.

– Вот, например, вода – это хорошо или плохо? – спросил Литценрайх. – Вода – это не хорошо и не плохо. Если она помогает нам утолить жажду, это хорошо. Но если кто-то утонул, мы говорим, что свершилось зло, если только утонувший не был нашим врагом. У слов «хорошо» и «плохо» нет абсолютного значения. Огонь – это хорошо, если он согревает наши дома, и плохо, если он их сжигает. Огонь – это и хорошо, и плохо.

Конрад смотрел на свои руки, ожидая, что сейчас на них появится шерсть, а вместо ногтей начнут вырастать когти. Пусть Литценрайх сыплет мудреными словами, он и без него знает, что заражен Хаосом, и скоро его тело начнет мутировать. Однако пока что он видел только новую, чистую кожу. Новую кожу, покрытую старыми шрамами.

– Я работаю с варп-камнем уже много лет, – сказал Литценрайх. – Когда он очищен, то безвреден. Ну, если только его кто-нибудь не проглотит! – сказал, смеясь, волшебник. – Но даже в этом случае вероятность мутации очень невелика. Когда у меня накопится достаточно материала, я смогу сказать точнее. Есть у меня кое-какие задумки, – добавил он, лукаво улыбаясь. – Да, так на чем я остановился? Ах да, варп-камень. В виде порошка он безвреден. Должен признать, что в целях эксперимента я применял и сырье, разумеется, соблюдая меры предосторожности. Я ведь тоже человек, как и ты, Конрад.

– Вы колдун.

– Колдуны тоже люди, хотя мне больше нравится называть себя ученым. – Литценрайх встал. – Пойдем, я покажу тебе свою лабораторию.

И он направился к двери, пригласив Конрада следовать за собой.

Он прошли по узким извилистым коридорам, проделанным прямо в скале, и наконец, очутились в комнате, где с Конрада снимали бронзовые доспехи. Там находилось несколько женщин, которые ссыпали какие-то порошки в банки, наполненные разной жидкостью, после чего разливали эту смесь по стеклянным бутылкам разных форм и размеров. В дальнем углу трудились два дварфа, что-то проделывая с маленькими кусочками металла. Одним из них был Устнар, бросивший на Конрада внимательный взгляд.

– Насколько я знаю, – сказал Литценрайх, – слово «колдун» приобрело несколько отрицательное значение, особенно в Миденхейме. С тех пор как колдовство получило легальный статус, оно попало под строжайший контроль, в результате чего перестало развиваться. Нет больше величайших открытий в области магии, наша коллегия строго следит за каждым волшебником. Нам запрещено заниматься новыми разработками, нас ограничили таким количеством обязанностей и правил, что теперь мы намного отстали от наших предков, работавших тайно, но в гораздо более свободных условиях. – Литценрайх обвел взглядом лабораторию. – Как, например, я.

Конрад также огляделся. Под потолком висел уже знакомый ему механический паук. Литценрайх продолжал говорить, не обращая внимания на аудиторию, которая его явно не слушала. Конрад разглядывал двери и смотрел, нет ли поблизости какого-нибудь оружия. Его не увлекли слова волшебника; он по-прежнему мечтал о побеге.

– Единственная причина, но которой была легализована магия, состояла в том, – продолжал Литценрайх, – что ее можно применять в военных целях. Но магия может гораздо больше, чем просто изобретать новые виды оружия и новые способы защиты. Попробуй-ка найти средства на чисто научные исследования, и ты увидишь, как это трудно. Вот тут-то и можно сделать шаг вперед. Ты уже знаешь, что мне приходится самому финансировать свои исследования. Кроме того, я вынужден скрываться, чтобы мои коллеги не пронюхали, чем я занимаюсь. Я сижу здесь только из-за научной библиотеки коллегии и разных приспособлений, которые мне необходимы, понятно?

– Э-э… да, – ответил Конрад.

Он с давних пор недолюбливал магию и относился к ней с подозрением. Вольф никогда не брал на службу колдунов, связанных с военным делом; он был очень консервативен и не верил ни в какие новые штучки вроде пороха. «Никогда не доверяй волшебникам, – говорил Вольф, – они обманут, обведут вокруг пальца, а ты этого даже не заметишь. А если и заметишь, то слишком поздно».

Но Конрад был многим обязан именно волшебникам. Его раненую руку спас эльф; потом это же волшебство помогло ему спастись от укуса змеи Кастринга. И избавиться от бронзовых доспехов ему помогло не что иное, как волшебство. Значит, нужно познакомиться с этим искусством поближе, но только не сейчас.

– Вы всегда были волшебником? – спросил он Литценрайха, чтобы тот вдруг не умолк.

– Разумеется. Это мое призвание. Все мои предки были волшебниками. Ходят слухи, что среди них были даже алхимики, хотя вслух об этом никто не говорит. Я ученый, а потому не склонен отрицать алхимию, ибо считаю, что нужно испытать себя во всех сферах науки и даже лженауки. С какой стати нужно их разделять? Шеф-повар умеет готовить десятки блюд и никогда не ограничивается чем-то одним. – Литценрайх печально покачал головой. – Я с грустью думаю о будущем. Академии все чаще изгоняют из своих рядов талантливых молодых колдунов лишь за то, что те, видите ли, интересуются древними науками. Академиков заботит только одно – деньги, дорогие дома и красивые экипажи – и дорогие и красивые женщины.

– А что случилось с бронзовыми доспехами?

– Что? А, мы их расплавили. Мне понадобился варп-камень. Его и так ушло слишком много на то, чтобы остановить рыцаря, а потом извлечь тебя из доспехов. И сырья, и порошка. Мне нужно пополнить его запасы, а это не так-то просто, поскольку иметь его запрещается.