Ликвидатор, или Когда тебя не стало - Юлия Шилова

Затем он подполз к входной двери и закрыл ее на замок. Встав на колени у окна, положил руку на подоконник. Я попыталась рассмотреть, что было у него в руке, но в такой темноте мне это никак не удавалось. Какой-то блестящий предмет.

– Что это? – тихо спросила я.

– Закрой рот, дура. Граната.

От страха и удивления я потеряла дар речи, язык онемел и прилип к нёбу.

Краешком глаза я увидела, что подъехавшая машина припарковалась рядом с машиной Павла. Из нее вышли трое незнакомцев. Павел положил гранату на подоконник, достал винтовку и передернул затворы. Мужчины остановились напротив входной двери.

– Паша! Мы знаем, что ты здесь. Выходи по-хорошему. Иначе мы тебе весь дом разнесем. Выходи, разговор есть.

Паша выбил винтовкой нижнюю часть окна, высунул ее наружу и ледяным голосом произнес:

– Что нужно?

– Выходи – поговорим.

– Езжайте откуда приехали, или стреляю без предупреждений!

Мужчины выхватили пистолеты и направили в сторону выбитого окна.

– Паша, не дури! Ты и так в последнее время делаешь много глупостей. Поехали к шефу. Он с тобой поговорит и отпустит. Шеф хочет знать, почему ты дело запорол.

– Передайте шефу, что я объявлюсь, как сделаю дело.

– Не надо ничего делать. Шеф хочет с тобой поговорить.

– В последний раз говорю, езжайте обратно. Придет время, я сам объявлюсь и все объясню.

Паша прицелился и выстрелил. С головы одного из мужчин слетела кепка.

Мужчина пригладил волосы, поднял кепку и несколько секунд рассматривал сквозное отверстие от пули.

– Паша! Хватит устраивать этот цирк. То, что ты хорошо стреляешь, мы знаем. Выходи. Ты же не будешь стрелять по-настоящему?!

– Почему не буду? Буду.

Один из мужчин быстро вскинул пистолет. Раздался глухой щелчок, и окно, из которого торчала винтовка Павла, разлетелось вдребезги. Дальше все произошло как в ускоренной ленте. Мужчины вбежали на крыльцо, вышибли входную дверь, и я услышала прерывистую автоматную очередь. Звон стекла, отборная матерщина и страшный, болезненный гул в ушах. А затем разрушительная волна чудовищного грохота разлетелась по всему дому. Меня откинуло в противоположный угол комнаты. Я закрыла голову руками и сжалась в комок. Мне было непонятно, жива я или мертва, сон это или реальность.

Господи, что это было? Если бы не мужчины, угрожавшие Павлу, я бы подумала, что это землетрясение. Открыв глаза, я увидела, что дом полон дыма и напоминает скорее зону боевых действий, чем жилое помещение. Держа в руке пистолет, я подползла к двери в соседнюю комнату. Наконец-то мне стало понятно, что же все-таки произошло, – мой друг бросил гранату. Входная дверь лежала на улице, кругом разбитые стекла, но самое главное – скорчившиеся в невообразимых позах люди.

Паша лежал у батареи, широко раскинув ноги и закрыв глаза. Я подползла и приложила голову к его груди. Кажется, жив. Неожиданно один из мужчин зашевелился. Я поняла, что нельзя медлить ни минуты. И ударила этого типа пистолетом по голове. Мужчина перестал двигаться и затих.

– Отдохни немного. Я уеду, тогда встанешь, – прошептала я, вытирая слезы.

На столе лежала разбитая бутылка «Хеннесси», рядом стояла чудом уцелевшая рюмка, налитая до краев. Выпив ее до дна, я повесила на плечо Пашкину кожаную сумку, на другое плечо винтовку, подобрала с пола пистолет, принадлежавший одному из мужчин, и бросила его в сумку. Затем я подошла к Пашке и волоком потащила к машине. Передо мной встал выбор, на какой машине лучше всего уносить ноги. Я подумала о том, что безопаснее всего ехать на Пашкиной, правда, для меня это будет тяжеловато. Я совершенно не умею управлять отечественной техникой. Положив Пашку на заднее сиденье, поехала в сторону главной дороги. В тех немногих заселенных домах, которые остались в этой деревне, зажегся свет. Люди проснулись от жуткого шума и вышли на улицу посмотреть, что случилось. Отъехав на приличное расстояние от деревни, я остановила машину, перелезла на заднее сиденье и попробовала привести Пашку в чувство. Несколько ударов по щекам не принесли желаемого результата. Сиденье было залито кровью. Как божий день ясно, что мой приятель ранен и находится без сознания. Он потерял много крови, и я могу его не довезти. Но куда?!

Не медля ни минуты, я вновь села за руль и доехала до ближайшего райцентра. Увидев указатель с табличкой «больница», поехала туда. Поздно. В больнице темно. Лишь в окнах приемного покоя горит свет. Чтобы не шокировать людей своей сединой, я быстро собрала волосы в пучок, натянула кепку на глаза и стала стучать в двери.

– Кого там принесли черти в такой час? – раздался заспанный женский голос.

– Откройте, человеку плохо.

Дверь открылась, и на пороге появилась старушка в белом халате и в косынке на голове. Она больше похожа на уборщицу, чем на медсестру.

– В больнице дежурный врач есть?

– Есть, спит врач, поздно уже. А что случилось?

– Где спит, покажите? – Я отодвинула старушку и вбежала внутрь.

– А что, собственно, случилось? – попыталась возмутиться она.

– У меня в машине раненый. Человек ранен. Может отправиться на тот свет в любую минуту.

– Господи Исуси, – перекрестилась старушка и побежала по коридору.

Добежав до дальней комнаты, она громко заголосила:

– Иван Григорич! Иван Григорич! Вставай! Там раненый умирает.

– Кто? – услышала я мужской голос. Через несколько секунд в коридоре появился пожилой мужичок в мятом халате. Не задавая лишних вопросов, он подошел к машине и помог достать Павла. Перетащив его на кушетку, он снял с него одежду и внимательно осмотрел рану.

– Что там? Он будет жить? – тихо спросила я.

– Не знаю. Пуля в животе. Потерял много крови. Нужно срочно оперировать. Здесь я, увы, бессилен, милая девушка.

– Как это?

– Его надо в город. В нашей больнице нет даже операционной. А до города, боюсь, он не доедет.

– Вы хотите сказать, что не сможете достать пулю?

– Пуля сидит глубоко в животе. Это же не просто взять ножницы и достать, его необходимо оперировать. Здесь нет лекарств, инструментов и условий.

– Тогда какого черта вы здесь сидите?

– На случай, если вдруг у вас заболит зуб, тогда я дам вам анальгин.

– Понятно. Вы должны его прооперировать.

– Я не могу брать на себя такую ответственность. Тем более исход, скорее всего, будет плачевный. Мне, дорогуша, в тюрьму не хочется.

– Вы считаете, что пусть он лучше умрет… Он же не дотянет до города.

– Как человек, я очень вас понимаю и сочувствую, но как врач, я не имею права делать то, что не умею. Я могу связаться с городом и вызвать реанимационную машину. Это единственное, что я могу для вас сделать.