Тяжелые тени - Владимир Заяц

- Съесть? Как съесть?!

- Ротом, сынок, ротом. До нас ели люди людей, и после нас будут. На том и стоим. А начальству подчиняться надо. Покорись и не ропщи. И я бы съела кусочек, да с зубами неладно.

- Все согласились?

- А то как же? Было собрание. На нем и согласились. Как один, согласились. Дружный у нас коллектив. Вот что я тебе, сынок, посоветую: три дня до того не ешь ни лука, ни чеснока. Воньцу они мясу дают.

Как в тумане, шел от уборщицы А-Линь-доду. Реальность исчезла, рассыпалась в прах. Все плыло, изменялось, теряло привычные очертания. Самое фантастическое теперь казалось возможным. Какие-то арки, переходы, тусклые пятна вместо лиц.

Подошел кто-то со знакомым голосом и сказал что-то непонятное:

- Я согласился с мнением Главы. Но согласился тихо-тихо...

Вот и дверь сектора. Долго тянул ее к себе А-Линь-доду, забыв, что надо толкать. Кто-то открыл дверь, впустил его внутрь.

Он сел наощупь на свое место и почувствовал ласковое прикосновение к своей руке.

- А-Линь-доду, - произнес женский голос, и он сразу узнал, что это Хам-са. - Не убивайтесь так. Знайте, что есть люди, которые несмотря ни на что, несмотря на все невзгоды, любят вас по-прежнему. Я, например... И есть я вас не буду. Только попробую.

А-Линь-доду заплакал. Горько, безутешно, навзрыд. Он плакал, чувствуя присутствие по-настоящему любящей его женщины: осознав, что дни его сочтены и ничего нельзя ни исправить, ни доказать. Если таково мнение Ответственного Лица, тогда приговор окончательный и ничто не может его изменить.

Он встал, огляделся, увидел сквозь слезы склоненные над столами головы. Понял, что подчиненные намеренно избегают на него смотреть, и сказал:

- Пойду домой. С женой прощусь.

Однако у выхода его остановили двое усатых служителей. Они знали его по меньшей мере лет пятнадцать.

- Извините, доду, - сказали они в крайнем смущении, - нам приказано отправить вас в подвал силой. Но мы старые знакомцы. Лучше бы вы сами пошли...

- А если я не подчинюсь?! - взъерепенился А-Линь. Он вдруг полностью потерял свое хваленое умение анализировать. Его "я" распалось на множество непохожих частиц. И все они дергались, истошно орали и толкались локтями, пытаясь овладеть телом А-Линя.

- Тогда мы выполним приказ Главы, - хмуро ответствовали служители. - Мы люди маленькие. Мы люди подчиненные.

Они сноровисто, будто занимались этим ежедневно, завернули ему руки за спину. Зашипев от боли, А-Линь согнулся, и в таком положении его повели к подвалу. Перед глазами плыли плиты дорожки, пересеченные трещинами. Судорожно передвигались по ним лакированные туфли, по бокам их сопровождали тяжело шагающие нечищенные рыжие башмаки.

А-Линя протащили по загаженным ступенькам и впихнули в подвал.

- Извините, - пророкотал бас.

- Простите, - вторил ему баритон.

- Приказ есть приказ, - сказали они дуэтом, и дверь, заскрипев, закрылась. Светлый проем погас.

В подвале было сумрачно - свет едва проникал через зарешеченные запыленные оконца под потолком. Здесь пахло подгнившими овощами и плесенью - до последнего времени подвал использовался как овощехранилище для вивария.

А-Линь сгоряча несколько раз пробежался по подвалу, потом поднялся по ступенькам и сильно надавил рукой на шершавый металл двери. Безрезультатно!

А-Линь спустился вниз и присел на корточки, прислонившись к стене. Прохлада подвала вначале показалась ему приятной, но постепенно сырой холод бетона все глубже проникал в него. А-Линь, как и все фирболжцы, очень плохо переносил переохлаждение. Вскоре его стала бить крупная дрожь. Час спустя ученого посетила странная мысль, что в данную минуту его намного меньше стала интересовать перспектива ужасного захоронения во чреве коллег. Главным было то, что происходило с ним в сию секунду.

Он обхватил себя руками и принялся вышагивать по подвалу, стискивая челюсти, чтобы удержаться от животного лязганья зубами. Чтобы согреться, надо двигаться! Двигаться и двигаться! Но не сможет же он ходить всю ночь!

- Думай, А-Линь-доду! Ты же - умница! Думай, дорогой! - повторял он про себя на все лады. - Только это сейчас может тебя спасти! Только ум!

Но кто-то темный, скрывающийся в глубине мозга, с мазохистской злорадностью парировал:

- Ум - это только набор призрачно-неощутимых электрических импульсов в сложной сети нейронов. А власть - это нечто весомое, грубо-материальное. И заключал с леденящим душу хохотом: - Ум против власть имеющей глупости бессилен!

Спокойно, только спокойно! В чем сила интеллигента? Чем он может победить всех прочих? Он мыслитель-профессионал. Значит, надо использовать свои профессиональные преимущества. С чего начать? Вероятно, как всегда, с наиболее общей постановки проблемы. Для этого нужно охарактеризовать особенности ситуации и рассмотреть наличные возможности для преобразования исходной ситуации в желаемую.

А-Линь прислушался к себе. Мозг безмолвствовал. Что-то испортилось в четко функционирующем механизме. Когда он попытался хоть что-нибудь проанализировать, четко оформилась только одна мысль: "Ситуация крайне дурацкая!"

Где же выход? Что можно сделать? Да ничего... Нужен помощник извне.

А-Линь огляделся повнимательнее. В углу валялись разбитые ящики из тонких досточек. Он взял четыре ящика, поставил их друг на друга и понес к окошку. Почерневшие доски были покрыты скользкой черной слизью и резко пахли цвелью.

А-Линь взобрался на ящики и, держась за стену, едва удерживался на сконструированной им пирамиде. Ноги дрожали, ящики раскачивались и потрескивали. Он напряженно смотрел в матовое пыльное окно. Вначале никого не было видно. Потом появилась длинная, лениво вышагивающая фигура. А-Линь узнал сотрудника сектора биохимии, совершенно незаметного, косноязычного человека, постоянно "стреляющего" у коллег сигареты.

А-Линь постучал костянками пальцев в стекло и негромко - с достоинством - позвал:

- Эй! Эй!

Коллега продолжал вышагивать. Может быть, он просто не понял, что зов относится к нему? Как же все-таки его зовут? Проклятие! Забыв о всяком достоинстве, А-Линь взревел:

- Э-ге-гей!!!

На этот раз руководитель сектора нейрофизиологии был услышан сотрудником сектора биохимии. Он подошел к окошку и присел на корточки.

- О, это вы, А-Линь, - сказал он без удивления. - Вы здесь, оказывается. Где же они теперь овощи хранят? А знаете, я вас есть не буду. Не обижайтесь - не потому, что брезгую. Что-то в суставах ломота, и поясница ноет. Не выйду в эти дни на работу. Лечиться буду.

А-Линь был настолько поражен эмоциональной тупостью коллеги, что слова на мгновение застряли у него в горле. Он чувствовал, как все трещит и рушится у него под ногами - в прямом и в переносном смысле. Он покрепче ухватился за край окна и торопливо заговорил: