День исповеди - Аллан Фолсом

— Убирайтесь! — выкрикнул он и попытался подняться.

И почувствовал, как они вцепились коготочками в его одежду, чтобы удержаться на месте.

— Убирайтесь!!! Убирайтесь!!! Проваливайте к чертовой матери!!!

Он принялся ворочаться с боку на бок и продолжал вопить; его голос гулко отдавался под бетонными сводами. Он пытался стряхнуть с себя этих тварей. А потом почувствовал, что оказался в более глубокой воде, которая сразу же поволокла куда-то его тело. Течение отрывало крыс от него. Явственно слышал слабый, но отчаянный писк, с которым они пытались перебороть поток, вылезти на берег и не утонуть. В ответ доносились повизгивания сотен других крыс, переживавших за попавших в беду товарок и сострадавших им. Он открыл было рот, испустил еще один истошный нечленораздельный вопль и попытался набрать в грудь воздуха. Но вместо воздуха глотнул воды и чуть не захлебнулся, а течением его уже несло прочь. Он отчетливо осознавал лишь одно — эта грязная вода имела вкус и запах крови. Его собственной крови.

30

Гарри ощутил прикосновение чьей-то руки к своему лицу, вздрогнул и застонал. Рука исчезла, но тут же вернулась и принялась осторожно протирать влажной тряпкой рану на его виске и грязное лицо. А потом так же бережно стирать запекшуюся кровь с его волос.

Где-то вдали послышался глухой рокот, пол задрожал, но тут же и звук, и сотрясение прекратились. Потом он почувствовал, что его приподняли за плечи, и открыл глаза, вернее, зрячий глаз. Когда ему удалось разлепить веки, он не без труда сфокусировал зрение. Над ним склонялась необычно большая голова; в полумраке поблескивали глаза.

— Parla Italiano?[20]

Это был мужчина, он сидел на полу рядом с Гарри и произнес эту короткую фразу с заметным акцентом и странной певучей интонацией.

Гарри медленно повернул голову, чтобы лучше разглядеть его.

— Inglese?[21]

— Да… — прошептал Гарри.

— Американец?

— Да… — чуть слышно повторил Гарри.

— Я тоже. Был. Из Питтсбурга. Приехал, чтобы поучаствовать в фильме Феллини. Да так и не попал. И назад не смог вернуться.

Гарри, словно со стороны, услышал свой чуть слышный шепот:

— Где я?

Человек со странным лицом ухмыльнулся:

— У Геркулеса.

Внезапно перед Гарри появилось еще одно лицо и тоже склонилось к нему. Теперь женское. Смуглой женщины лет, пожалуй, сорока, с волосами, повязанными ярким платком. Опустившись на колени, она потрогала голову Гарри, а потом наклонилась и приподняла его левую руку, обмотанную толстой повязкой. Женщина перевела взгляд на большеголового мужчину и что-то сказала на языке, которого Гарри никогда не слышал. Тот кивнул. Женщина снова окинула быстрым взглядом Гарри, резко выпрямилась, повернулась и ушла. Почти сразу же раздался звук, как будто открылась и закрылась тяжеленная дверь.

— Придется пока что обходиться одним глазом. Но скоро будешь смотреть в оба. Это она так сказала. — Геркулес снова ухмыльнулся. — Мне велено дважды в день промывать твою рану и завтра перевязать руку. А голова пускай побудет так. Это тоже она сказала.

Снова послышался странный гул, снова затрясся пол.

— Это мой дом. Здесь я живу, — сообщил Геркулес. — Заброшенный уголок метро — старый вспомогательный туннель. Я тут уже пять лет, и никто ни сном ни духом. Ну конечно, кроме нескольких, таких, как она. Клево, а? — Он рассмеялся, а потом поднял с пола алюминиевый костыль и с трудом поднялся. — Ноги у меня ни к черту. Зато плечи — дай бог каждому, да и вообще я очень сильный малый.

Геркулес оказался карликом. Трех с половиной, самое большее четырех футов росту. С огромной головой почти правильной яйцевидной формы. Плечи у него действительно оказались широченными, а руки — могучими. Но торс составлял не менее трех четвертей всего его тела. Нижняя часть туловища была крохотной, а ноги походили на пару спичек.

Опершись на неосвещенную стену, Геркулес протянул руку себе за спину и вытащил второй костыль.

— В тебя стреляли…

Гарри тупо уставился на него. Сам он ничего не помнил.

— Тебе повезло. Пистоль оказался малокалиберным. Пуля пробила тебе руку, а от черепушки отскочила. А потом ты очутился в коллекторе. Я тебя оттуда выудил.

Гарри смотрел на него остановившимся взглядом единственного зрячего глаза, все еще ничего не понимая, мысли у него путались, как будто его разбудили во время крепкого сна и он пытался перейти от прерванного сновидения к реальности. Непонятно почему, он вдруг вспомнил Маделин, увидел, как наяву, ее волосы, раскинувшиеся по поверхности черной воды и уходящие под лед, и подумал, что́ она могла ощущать в последние минуты — возможно, она переходила от ужасающей действительности к умиротворенному полусну, от одного состояния к другому, пока не упокоилась окончательно в своем последнем беспробудном сне.

— Боль чувствуешь?

— Нет.

Геркулес оскалил зубы.

— Это ее снадобья так работают. Она цыганка и здорово умеет лечить. Я сам не цыган, но смог с ними поладить. Они мне помогают, я им помогаю, чем могу. В общем, довольны друг другом, уважаем друг друга и у своих не воруем… — Он захихикал, а потом снова посерьезнел. — И у тебя тоже ничего не поперли, святой отец.

— Святой отец?.. — Гарри недоуменно уставился на него.

— Документы были в твоем пиджаке, отец Аддисон… — Геркулес оперся подмышками на костыли и указал рукой в сторону.

Там на самодельной вешалке сохла одежда Гарри. На полу, тоже аккуратно расправленный для просушки, лежал конверт, полученный от Гаспарри. А рядом с ним — вещи, оставшиеся от Дэнни: помятые часы, искореженные очки с одним разбитым стеклом, опаленное удостоверение ватиканского служащего и паспорт.

С ловкостью акробата Геркулес отбросил костыли, опустился на пол и оказался, как и прежде, лицом к лицу с Гарри. Словно кресло придвинул.

— У нас с тобой есть проблема, святой отец. Ты небось хочешь, чтобы я кому-нибудь сообщил, что с тобой случилось? В полицию, да? Но ты сам еще ходить не можешь, ну а я никому не стану о тебе рассказывать, чтобы мой домишко не засветить. Понятно?

— Да…

— Так что лучше всего тебе будет спокойненько отдохнуть здесь. Если ничего не стрясется, завтра ты уже сможешь подняться и идти на все четыре стороны.

С этими словами Геркулес опять подхватил костыли и поднялся.

— Сейчас мне надо уйти. Спи и ничего не бойся. Здесь ты в полной безопасности.

Он резко повернулся и скрылся в темноте; лишь стук костылей и шарканье ног выдавали его присутствие. Затем послышался тот же звук, который сопровождал недавний уход женщины, — звук открывающейся и закрывающейся тяжелой деревянной двери.

Гарри откинулся навзничь и впервые с тех пор, как пришел в себя, почувствовал, что под головой у него лежит подушка, а сам он укрыт одеялом.

— Спасибо тебе, — прошептал он.

Снова в отдалении загрохотал поезд, снова затрясся пол. А потом нечеловеческая усталость взяла свое, он закрыл глаза, и все мысли — и о Геркулесе, и обо всем остальном — сразу же покинули его.

31

Байрон Уиллис тяжело вздохнул и положил телефонную трубку. Выезжая с бульвара Сансет в сторону Стоун-Кэньон-роуд, он переключил фары своего «лексуса» на дальний свет, в котором отчетливо вырисовывались оплетенные плющом ограды просторных богатых участков, мимо которых он проезжал. То, о чем ему сообщили, просто никак не укладывалось в голове. Гарри Аддисон, его Гарри Аддисон, парень, которого он самолично привел в фирму, которого любил как брата, кабинет которого находился на другой стороне коридора против его собственного офиса, вдруг оказался беглым преступником, разыскиваемым полицией Италии за убийство римского полицейского детектива. А его родного брата обвиняют в убийстве кардинала-викария Рима. И все произошло буквально на ровном месте. Как автомобильная авария — раз, и все. Многоканальный телефон офиса уже раскалился от звонков журналистов, желающих узнать подробности у него или у кого-либо еще из партнеров.

— Сукин сын! — сердито произнес он вслух.

Однако как бы дела ни обстояли в действительности, Гарри наверняка понадобится вся помощь, какую он только будет в состоянии оказать, да и положение фирмы нужно срочно выправлять. Ночь придется потратить на организацию обороны от журналистов; необходимо будет также выяснить, что и в какой степени известно клиентам, и предупредить их, чтобы они ничего не говорили репортерам, которые будут их осаждать. Одновременно нужно будет приложить все силы, чтобы разыскать Гарри и обеспечить его наилучшей юридической поддержкой, какую только удастся организовать в Италии.