Самые интересные люди, казусы и факты всемирной истории - Анатолий Вассерман

Печально Лермонтов «глядит на наше поколенье.» Вот и закончу, пожалуй, его строками:

Пишу, пишу рукой небрежной,

Чтоб здесь чрез много скучных лет От жизни краткой, но мятежной Какой-нибудь остался след.

Мешает ли вероисповедание точным наукам?

Хотел бы затронуть вопрос о соотношении веры и науки. Иной раз их сейчас противопоставляют, как две крайности, которым не сойтись, точно Востоку и Западу.

И напрасно! Вот, скажем, наш выдающийся соотечественник, математик и специалист в области квантовой теории поля, развивший передовые методы математической физики, академик Николай Николаевич Боголюбов. Он родился в семье протоиерея Русской Православной Церкви.

Заметив у сына тягу к физико-математическим наукам, его отец, Николай Михайлович стал брать на дом книги в библиотеке Киевского Университета несвойственного себе профиля. К окончанию седьмого класса будущий академик уже обладал профильными знаниями, сравнимыми с полным университетским курсом. Надо отдать должное Боголюбову-старшему: кроме церковного чина, он был преподавателем философии, психологии и, разумеется, богословия, - последнее не помешало ему дать таланту сыну такой мощный импульс для развития и вхождения в естественную науку.

В 1925-м году, когда Боголюбову исполнилось всего семнадцать лет, малый президиум Укрглавнауки принял решение: «Ввиду феноменальных способностей по математике, считать H. Н. Боголюбова на положении аспиранта научно-исследовательской кафедры математики в Киеве».

В жизни сына священника Боголюбова было затем еще немало несравненно более значимых научных успехов и достижений, открытий и трудов. Он прожил длинную и полноценную жизнь, застав на старости лет и развал советской науки, и новые либерал-демократические веяния.

Но вот что характерно, как вспоминали его коллеги по работе в Объединённом Институте Ддерных Исследований: «Трудно охарактеризовать совокупность интересов Николая Николаевича Боголюбова, не имевших отношение к математике, физике, механике. Он был универсалом. Вся совокупность его знаний была единым целым, и основу его философии составляла глубокая религиозность (он говорил, что нерелигиозных физиков можно пересчитать на пальцах). Он был сыном православной церкви и всегда, когда ему позволяло время и здоровье, он ходил к вечерне и к обедне в ближайший храм».

То есть при всём при том гениальный советский учёный оставался глубоко верующим человеком.

А вот ещё один пример. Первый российский нобелевский лауреат, великий физиолог -Иван Петрович Павлов. Он родился в самой середине девятнадцатого века в такой семье, где, казалось, никогда не мог бы вырасти будущий гениальный учёный-естественник.

Дело в том, что по всем родословным веткам многие поколения предков Павлова были служителями церкви. Вот и сам Иван Петрович до определённого момента не мыслил себя вне православного служения. Окончил рязанское духовное училище, затем поступил в рязанскую же духовную семинарию. И вот ведь незадача, на последнем курсе ему попалась в руки тоненькая книжечка «Рефлексы головного мозга» за авторством профессора Сеченова. Под её впечатлением будущий учёный стал студентом естественного отделения физико-математического факультета университета в Санкт-Петербурге.

Сделав массу открытий, получив массу всевозможных научных званий и регалий, отказавшись от лестных предложений из-за рубежа, с середины двадцатых годов и до конца своих дней в тридцать шестом, Павлов руководил институтом физиологии Академии Наук.

Чего греха таить, его после смерти сильно идеализировали, подняли на щит и понесли. Именно Павлову приписывают фразу: «Естествоиспытатель не может не быть атеистом, естествознание и религия несовместимы».

Но хорошо известно по воспоминаниям коллег учёного, что Иван Петрович был весьма терпимым человеком и душой не принимал откровенно грубую антирелигиозную пропаганду. Он полагал, что нельзя отнимать у людей такой нравственной опоры, как религия. По его словам: «Необходимости в религии не будет лишь в будущем, когда все члены общества станут просвещёнными людьми. Да ещё вопрос: все ли члены такого общества обойдутся без религии?».

Тут я бы провёл черту между верующим и религиозным, верой и церковью. Эйнштейн, например, часто говаривал: «Бог говорит с нами языком математики».

Учёный может быть вне религии, и даже, наверное, обязан быть вне её, но может ли он быть без веры?

Религиозные учреждения в Средние века, как на Западе, так и на Востоке, были реальной опорой массового по тем временам образования. И вообще, наука, если на секунду забыть о языческой античности, росла в пределах монастырских стен и религиозных школ. А дальше зашагала самостоятельно, апеллируя только к разуму, оставив душу верующим.

Существует точка зрения, что жестокости средневековой церкви по отношению к инакомыслящим учёным - это своеобразная попытка самосохранения человечества. Дескать, нравственное развитие общества не поспевало за научно-техническим. Бессмысленные с военной точки зрения бомбёжки Хиросимы и Нагасаки как будто подтверждают эту точку гипотезу. Но то, что таких Хиросим не случилось ни в Советском Союзе, ни пока на территории России - это заслуга исключительно нашей науки и нашей инженерной подготовки.

Научно-технологический комплекс современной нам России стремительно стареет и деградирует.

И чтобы народы нашей страны сохранили свой язык, свою культуру, свою веру, я обращаюсь к иерархам и священнослужителям всех конфессий России. Уж если вы озаботились школьным образованием, так помогите заодно бедствующим: математике, физике, химии, биологии! Никакой ереси в моём призыве нет. Потому как без этого задела не будет у нашего Отечества ни технологической, ни военной, ни экономической мощи, то есть и независимости!

Пример глубоковерующего человека, академика Николая Николаевича Боголюбова, директора Института Ядерных Исследований, показывает, что научные знания и вера могут быть едины.

Арабские первопроходцы

Сам я человек Востока и с детских лет увлечён его древней историей. Есть у меня мечта, если получится, снять на эту тему сериал, ну а лучше, если бы удалось сделать нечто большее.

Едва ли не весь современный мир вспоминает средневековых арабов только как завоевателей. Это мнение хотя и ограничено, но в изрядной степени оправдано. Достаточно вспомнить, что сам Мухаммад - не только пророк, но и блестящий полководец, чьи воины, воодушевлённые и новой верой, и пламенным вдохновением вождя, в считанные годы покорили не только Аравию, но и многие сопредельные регионы. При его наследниках арабский халифат распространился на север Африки и едва ли не до Средней Азии. В пору же наивысшего расцвета под власть арабов попали даже Сицилия и Пиренеи.

Но распространение арабов по Старому Свету вовсе не ограничивалось соотношением сил с соседями. Бесчисленные купеческие караваны и парусники забредали в такую даль, о какой не помышлял даже самый грозный завоеватель. Торговцев подгоняло не только стремление за доходом, но и вдохновенное слово пророка: Мухаммад сам был и погонщиком верблюдов, и удачливым коммерсантом, так что благословил торговлю не только по здравому размышлению о судьбе общества, но и по личному опыту.

А куда не заходили даже купцы - той дело заглядывали арабские дипломаты или просто любопытствующие странники.

Едва ли не самые внятные представления о государстве волжских булгар современные историки черпают из описания визита в 921-922 гг. посольства аббасидского халифа аль-Муктадира (908-932 гг.). Оставил это описание Ахмед ибн Фадлан ибн альАббас ибн Рашид ибн Хаммад - официально секретарь посла, а по некоторым приметам второе лицо в посольстве. Правда, некоторые фрагменты записок ибн Фадлана до сих пор не вполне постигнуты. Так, неясно, были среди подданных царя Алмуша славяне или только тюрки. Но без этих записок даже сама постановка такого вопроса была бы невозможна.

Целью посольства было исследование возможностей помощи булгарам в выходе из-под власти хазар - а заодно, конечно, приобщение их к исламу. Ибн Фадлан красочно описал провозглашение царём и его подданными величия Единственного Бога. Но экономические и военные возможности халифата были недостаточны для серьёзного вмешательства в столь отдалённый конфликт, так что с политической точки зрения посольство оказалось неудачным.

Более четверти века бродил по свету Абу Абдалла Мохаммед ибн Абдалла эль-Лавати (1304-1378), вошедший в историю как ибн Баттута. Отправившись в хадж из родного Танжера в 1326-м, он обошёл Северную Африку, Аравию, Сирию, Персию, Малую Азию, Крым, Северное Причерноморье, Поволжье, Среднюю Азию, Индию. Вернувшись домой в 1350-м, съездил в Испанию, а в 1352-м - уже по официальному поручению султана Марокко - уехал в Судан и Мали, добрался до Тимбукту. Его записки обо всех этих путешествиях долго считались полными выдумок. Только через несколько поколений знания, накопленные купцами и дипломатами, убедили самых недоверчивых: ибн Баттуте можно доверять даже в самых неожиданных подробностях.