Бангкок - темная зона - Джон Бердетт

— Лек, говори, что ты предпринял.

— Сделал вид, будто пришел наниматься на работу. А как иначе я бы сумел там хоть кого-нибудь разговорить? Стоило признаться, что я полицейский, и вся мужская половина высшего общества Бангкока накинулась бы на тебя.

— Там принимают транссексуалов?

Лек самодовольно выпятил губы.

— А как же? В наши дни ни один бар не может считаться совершенным, если в нем нет таких, как мы.

— Так с кем ты говорил?

— С одной из мамасан низшего уровня. Наплел ей, что Дамронг моя кузина, а я, пользуясь ее именем, пришел искать работу. Она сообщила, что Дамронг работала у них последние два месяца. Сказала, что понятия не имеет, почему она в последнее время не появляется на работе. Решила, что та нашла себе богатого покровителя. Богатые покровители — это то, к чему стремятся все девочки и ребята в «Парфеноне».

— Тебе удалось выяснить, с кем из членов клуба она проводила время? Был в ее жизни кто-нибудь особенный?

— Мне приходилось держаться на уровне слухов, напирая на то, какая успешная у меня кузина. Мамасан не очень распространялась, но обмолвилась, что Дамронг была любимицей двух членов клуба.

— Фарангов или тайцев?

— Один фаранг, другой таец.

— Фамилии узнал?

— Нет. Если бы я начал задавать подобные вопросы, то раскрыл бы себя.

— Справедливо.

— Кстати, та белая, что ехала с нами в такси… у нее что, зреет мыслишка поменять сто сатангов[19] на бат?

— У агента ФБР? Почему ты так решил?

— Она узнала мой телефон в коммутаторе участка, позвонила мне и пригласила вместе пообедать. Сказала, что очень интересуется проблемой изменения пола. Я ответил, что превратиться из женщины в мужчину очень трудно и ничто из того, что предстоит мне, не идет ни в какое сравнение с ее случаем. Но она настаивала и, из уважения к тебе, я согласился.

Я быстро заморгал.

— Когда назначена встреча?

— Завтра.

— Мне нужен полный отчет. — Я старательно избегал встречаться с ним взглядом.

Я хмурился, размышляя, существует ли способ проникнуть в клуб «Парфенон» и при этом не совершить профессионального самоубийства. Спускаясь по лестнице в камеру, я задавал себе вопрос, не станет ли это расследование инструментом, который окончательно выявит мой тайный комплекс жертвы. Из тюрьмы мне передали, что фаранг Бейкер дозрел для допроса.

Он сидел в странной позе на самом конце койки и так крепко прижимался к решетке лбом, словно его приварили.

— Не меняет позы уже несколько часов, — сказал надзиратель. — Перестал есть и пить. Думаю, мы его сломали.

Я кивнул, чтобы он открыл дверь, оставил незапертой, сам скрылся из виду, но был поблизости и прислушивался, на случай если фаранг станет буянить. Когда таким образом разбивают личность человека, нельзя сказать, в какую сторону полетят осколки. Я вошел в камеру, будто в самое нутро психологии ее обитателя — в расплавленную массу его ядерных элементов. Взял за волосы на затылке и оторвал голову от решетки. Он трясся и дергался, как кролик. Я принялся поглаживать его по макушке и по лицу, стараясь успокоить. Фингал под его левым глазом стал меньше, зато потемнел. Бейкер беспомощно посмотрел на меня. Я подвинул стул и сел напротив него.

— Дэн, почему ты здесь?

Он моргнул. Необходимость общаться при помощи речи вывела его из состояния, которое возможно только в одиночестве. Именно одиночество в сочетании с классической панической боязнью тайских полицейских и сломало его. Сначала он что-то шепелявил и невнятно бормотал. Затем я начал разбирать слова.

— Почему я здесь? Потому что вы меня сюда засадили. Потому что вы тайский коп, который ищет козла отпущения. Вам наплевать на истину, правосудие, свободу и демократию. Вы поспешите отправить меня на эшафот, чтобы быстрее взяться за новое дело. К тому же я бежал, и у вас появилось веское основание, чтобы со мной расправиться.

— Что ты знаешь о тайской системе правосудия?

— Я прожил здесь четыре года и многое успел повидать. У вас нет системы правосудия.

— Если у нас все настолько страшно, почему ты до сих пор в Таиланде?

Неожиданно (словно сорвалась лавина, которая копилась в его разгоряченном мозгу, пока он два дня находился в тюрьме) Бейкер быстро заговорил:

— Я здесь потому, что в Таиланде не существует понятия «восстановление в правах», как в свободном мире: обвинение вынесено, и вы умываете руки — заработали на прожиточный минимум и больше пальцем не пошевелите. Я здесь, потому что развалился мой брак. Потому что я лыс и старею. Звучит глупо, но я не встретил ни одной тайской девушки, которой не было бы наплевать, сколько мне лет — тридцать или сорок, лыс я или с волосами, разведен или женат. Вы некритичные люди, и меня четыре года занимало, почему это так. Завели себе подземный ад, именуемый тюремной системой, который пожирает каждого, кто оступится и упадет с каната. Это самая возмутительная организация в мире. Не исправительная система, а фабрика каменного века по производству денег. Владеют ею полицейские и прокуроры. В этой стране никто не застрахован от вашего произвола — это может случиться с каждым: белым, тайцем, мужчиной, женщиной, молодым, стариком. Человек идет вечером по тихой улочке, откуда ни возьмись появляется коп, подкидывает экстази или марихуану и тащит в тюрьму. Человека ставят перед выбором: заплатить за свое освобождение или всю оставшуюся жизнь наблюдать, как его пожирает тюремная система. В вашем обществе важно только одно: угодил ты в волчью яму или пока нет.

— Ты говоришь: тайская волчья яма… Неужели из нее нет выхода?

— У меня нет денег, чтобы заплатить за свое освобождение. Нет, и все. — Бейкер посмотрел мне в глаза. — Я ее не убивал.

Я глубокомысленно кивнул.

— А если я скажу, что тебе повезло встретить единственного в Бангкоке копа, который не берет денег? Предположим, я в самом деле заинтересован выяснить, что произошло с Дамронг.

Не следовало произносить ее имя таким тоном. Он метнул на меня почти осмысленный взгляд. Что-то забрезжило в его мозгу.

— Откуда мне знать?

— Ты был на ней женат. Вы стали деловыми партнерами и в каком-то смысле остались ими до сих пор. Не исключено, она доверяла тебе больше, чем кому бы то ни было. Может, ты ее и не убивал, но у тебя есть соображения, почему она должна была умереть.

Наверное, сочетание слов «почему она должна была умереть» оказалось удачным, потому что в Бейкере словно открылась дверца и поток речи понес его в совершенно иное пространство.

— А она должна была умереть? Вы мне даже не сказали, как это случилось! — воскликнул он.

— Я хочу, чтобы ты мне об этом поведал.

— Я не знаю. Вы не сообщили, где это произошло. — Он снова посмотрел мне в глаза. — Когда именно она умерла?

— Интересный вопрос. Но не относящийся к делу. В наши дни благодаря новым технологиям можно многие проблемы решить дистанционно, а не сбивать ноги, как в старые примитивные времена.

Бейкер оценил меня по-новому и испугался больше прежнего. Я же, действуя наугад, понятия не имел, почему мои слова произвели на него такое сильное впечатление. На его лице отразилась паника, как у тонущего. Я придвинул стул немного ближе.

— Расскажи мне все. Может, смогу тебе помочь.

Он пожал плечами.

— Помочь? Я между молотом и наковальней. Даже если вы меня сегодня отпустите, мне должно очень повезти, чтобы я сумел добраться до аэропорта.

Я снова глубокомысленно кивнул, отставил стул и, разговаривая с Бейкером, стал прохаживаться по камере.

— Понимаю. Следовательно, ты не имел права хранить те клипы в своем ноутбуке. Я правильно догадался?

Бейкер покачал головой, словно удивляясь моей сообразительности.

— Можно сказать и так.

— Зачем же ты их там держал?

— Рефлекторная беспринципность, всю жизнь от нее страдал. Тактики навалом, а стратегии ни на грош. Я поступил по-идиотски и с тех пор не перестаю себя корить. Мне не хватает дисциплины, иначе я был бы богатым и свободным.

— Решил, что может наступить день, когда эти клипы превратятся в средство достижения цели?

— Вот именно.

— Ты хоть представляешь, кто такой этот тайский китаец?

— Смутно. Большая шишка. Что-то вроде крестного отца.

— Верно. И ты не должен был хранить его изображение на жестком диске. Думаю, твоя миссия была такой: установить камеры, все отснять на DVD, а материал отдать Дамронг. А она бы уж решала, как и когда воспользоваться записью и надавить на клиента. Почему ты нарушил приказ?

Бейкер отвернулся.

— Разве в этом городе кто-нибудь кому-нибудь верит? — Он помолчал. — У меня помутилось в голове. И, как вы правильно заметили, я думал, что смогу воспользоваться записью для собственной выгоды.