Поверь своим глазам - Линвуд Баркли

Говард размышлял, насколько велик будет урон, если всплывет эта история. Предположим, Эллисон обратится в прессу. Как Говард уже говорил Бриджит, он уверен, что ему удастся накопать на эту женщину достаточно компромата для ее дискредитации. В глазах обывателей от ее репутации камня на камне не останется. Но не избежать и нежелательных осложнений — в этом тоже надо отдавать себе отчет. Впрочем, это ведь не Бриджит предстоят выборы. И если скандал окажется для нее роковым, то так тому и быть. А Моррис, вероятно, выйдет сухим из воды, пусть ему даже придется подать на развод. В итоге это добавит ему дополнительные симпатии избирателей, когда шумиха уляжется. Внебрачные связи, гнусные пятна на девичьих платьицах, домогательства к горничным в отелях — чего только не прощали политикам их преданные поклонники!

Но заплатить этой женщине сто тысяч? Как будет выглядеть в прессе такая публикация, если все выплывет наружу? Мозг Говарда работал, как всегда, со скоростью и точностью компьютера. Он уже знал, как поступит. Придется взять всю вину на себя, заявить, будто он по собственной инициативе заплатил шантажистке для того, чтобы избавить от неловкости лучшего друга и его жену. Если придется, подаст в отставку с поста советника генерального прокурора. Но только формально, а на деле продолжит свои манипуляции из-за кулис.

И все равно, если дело будет предано огласке, дерьма можно нахлебаться сполна. Из данной ситуации есть выход, однако многие планы придется отложить. А еще одна задержка крайне нежелательна. Им и так уже пришлось притормозить из-за другой проблемы, выжидая, какими последствиями может быть чревата она, хотя с каждым днем опасность разоблачения становилась все менее явной. Что же касается этой дамочки, то хотелось верить, что, взяв деньги, она исчезнет навсегда.

Неожиданно Эллисон Фитч заявила:

— И не делайте глупостей. Потому что я знаю еще много чего.

Говард чуть не вздрогнул.

— Простите, что вы имеете в виду?

Она ответила, уже направляясь к выходу из апартаментов:

— Теперь, когда я знаю, кто такая Бриджит и за кем она замужем, то начинаю вспоминать детали, которые случайно видела или подслушала. И они складываются в любопытную картину.

У Говарда пробежал по спине холодок.

— На что конкретно вы намекаете?

— Гоните сто штук, и вам ни о чем больше не придется беспокоиться.

И Говард лишь озадаченно посмотрел на захлопнувшуюся за ней дверь.

Придется снова откровенно побеседовать с Бриджит. Но сначала нужно позвонить Льюису. Как только события начинали принимать совсем скверный оборот, он в первую очередь обращался именно к Льюису.

17

Когда я вошел в комнату Томаса, он, как обычно, даже не оторвался от своего компьютера и, сидя ко мне спиной, сказал:

— Мне они понравились, но все же следовало поручить это сотрудникам ЦРУ.

Я обошел вокруг его плотно заставленного мониторами и заваленного картами письменного стола, наклонился, протянул руку и выдернул вилку из розетки. Мягкое урчание компьютерного терминала мгновенно с чуть слышным хлопком затихло.

— Эй! Что ты делаешь? — воскликнул брат.

Но я лишь протянул руку чуть дальше, к тому месту, где находился разъем телефонной линии, и тоже отсоединил ее. Томас вытаращил глаза на внезапно потемневшие мониторы, не понимая, что происходит.

— Включи все снова! Включи немедленно!

— О чем ты только думал, черт тебя подери? — крикнул я. — Можешь мне сказать? И какое место заменяет тебе башку? Контактировать с ЦРУ! Посылать им электронные письма! Ты рехнулся?

Еще на закончив фразы, я понял, что совершаю ошибку, но остановиться было свыше моих сил.

— Господи, это же просто невероятно! ФБР! ФБР у нас дома! И тебе очень повезло Томас, что они тебя не арестовали. Что не арестовали нас обоих! Но еще более удивительно, что они не сообразили конфисковать твой компьютер. Какое счастье, что тебе не взбрело в голову угрожать кому-то. Ты хоть понимаешь, в каком мире мы живем? Едва ли, если посылаешь в государственную организацию сообщения о мифической катастрофе, которая якобы должна грянуть. Даже не представляешь, сколько людей сейчас из-за этого буквально на ушах стоят!

— Включи мой компьютер, Рэй!

Брат уже выбрался из кресла, опустился на колени и пытался сам дотянуться до провода питания. Я схватил его за плечи и оттащил в сторону.

— Нет! С этим покончено, Томас! С меня довольно!

Но он вырвался и ползком старался залезть под стол. Я поймал его за ногу и снова оттащил назад.

— Ненавижу тебя! — крикнул Томас. По его раскрасневшимся от злости щекам струились слезы.

— Придется бросить это занятие! Ты перестанешь торчать в комнате и будешь больше времени проводить вне дома! Пора уже начинать жить, как все нормальные люди!

— Оставь меня, оставь меня, оставь… — непрерывно хныкал он.

Я сумел переместить брата в середину комнаты, причем мы оба распластались на полу. Голые доски давали мне упор, чтобы тащить его, но при этом за ним волочилась кипа карт и распечаток. Вытащив из-под своего бедра какую-то смявшуюся бумагу, Томас развернул ее и принялся разглаживать.

— Полюбуйся, что ты натворил! — сказал он.

Тогда я выхватил карту из его рук, скомкал ее в шар и метнул в противоположную стену.

— Нет! — крикнул Томас.

Я уже знал, что поступаю неправильно. Нельзя кричать на Томаса и отключать его компьютер. Но хуже всего я поступил с одной из его драгоценных карт, обойдясь с ней, как с обрывком туалетной бумаги. Я потерял контроль над ситуацией, потерял контроль над самим собой. Конечно, я пережил смерть отца, вынужден был переселиться сюда, ломать себе голову, как поступить с домом и с братом, а потом еще столкнуться с двумя федеральными агентами. Неудивительно, что я сорвался. Но только это все равно не могло служить оправданием грубому обращению с Томасом.

И потому для меня не должен был стать столь неожиданным срыв, случившийся с ним самим.

Брат налетел на меня, как ядро, выпущенное из пушки. В броске он сумел руками вцепиться мне в горло. Я опрокинулся навзничь, а Томас навалился сверху, наши ноги переплелись, его пальцы еще крепче впились в меня.

— Ты как наш отец! — кричал он.

Глаза у него округлились и яростно сверкали. Задыхаясь, я ухватился за его запястья, но не смог разжать неожиданно крепкой хватки.

— Томас! Отпусти… мое горло, — с трудом прохрипел я.

Мне удалось протянуть руку, поймать его левое ухо и резко вывернуть. Взвыв от боли, Томас отпустил меня. Я выбрался из-под него и перекатился в сторону. Боль в ухе произвела на него неожиданный эффект. Он оглядел окружавший нас хаос, бросил взгляд на меня и тряхнул головой.

— Нет-нет-нет… — принялся твердить Томас и, вместо того чтобы снова выместить злость на мне, стал бить сам себя. Подушками ладоней — то левой, то правой — он долбил себя в лоб. Причем очень сильно.

— Томас! Прекрати это немедленно!

Я постарался обхватить его руки и прижать, но они работали, как мощные поршни. Брат бил себя в лоб с такой яростью, что при каждом ударе раздавался стук, какой производит удар дерева по дереву. Тогда я уже сам вынужден был навалиться на него сверху, чтобы хоть как-то остановить его. Лежа подо мной, Томас издавал неразборчивое рычание, исполненное невыразимого горя.

— Все хорошо, — произнес я. — Успокойся.

Я придавил его всем весом своего тела в надежде, что, сковав движения, приведу в чувство.

— Все хорошо, — повторил я. — Прости меня.

И тут словно кто-то повернул выключатель внутри его, потому что он сразу замер. Лоб приобрел пунцовый оттенок, грозивший скоро превратиться в огромный синяк. При том, что у него покраснели и опухли глаза, брат выглядел сейчас как забулдыга, которого только что крепко отлупили где-нибудь в баре. Но он плакал. Эмоции захлестнули и меня. К горлу подкатил комок, дыхание стало учащенным, и я тоже разрыдался.

— Прости меня, Томас, — произнес я. — Прости. А теперь позволь мне подняться.

— Ладно, — отозвался он.

— Я встаю, но ты должен пообещать, что не станешь больше себя бить.

— Да.

— Вот и хорошо. У нас все хорошо. — Я помог ему сесть и погладил по спине.

Томас посмотрел на провод компьютера.

— Мне надо подключить его, — заявил он.

— Позволь это сделать мне.

Я ползком залез под стол и вставил вилку в розетку. Компьютер едва слышно загудел. Но прежде чем брат поднялся, я сказал:

— Ты можешь продолжать свои путешествия, но нам необходимо ввести некоторые правила.

Он кивнул.

— Впрочем, для начала надо хотя бы приложить компресс со льдом к твоей голове. Не возражаешь?

— Нет.

Я протянул ему руку и испытал облегчение, когда он ухватился за нее. Заметил, что пальцы у него тоже покрылись ссадинами.