Подтяжка - Патрик Санчес

— Мне, правда, очень жаль. Поверь, я не дразню тебя. Просто все происходит слишком быстро, — я повторяю свою ложь и иду к двери.

— Ты уверена, что дело обстоит именно так? — вставая с дивана, спрашивает он обиженным голосом отверженного ухажера.

Нельзя же вот так напрямую сказать, что меня беспокоит в нем… буквально про все — осветленные волосы, странные для мужчины увлечения, бритые гениталии, макияж, и потому говорю:

— Да… дело только в этом. Правда. Я просто не готова, — я прикасаюсь к его руке и бросаю извиняющийся взгляд. Уже в дверях, будучи не в силах сдержаться, спрашиваю:

— Прежде чем уйти, могу я задать вопрос?

Он кивает.

— Ты каким тоном пользуешься? — понятно, что подобный вопрос в данных обстоятельствах — сущая дикость, но эта чика — я то есть, — пойдет на все ради своей красоты.

— Это «МАК». Серия «Студия Финиш».

— Хм… Наверное, я тоже попробую. Он хорош и совсем незаметен на коже.

— Тут весь секрет в том, что крем кладется с пудрой. Мне нравится их «Избранная чистота», — простодушно откровенничает он, и, хотя я благодарна за советы по макияжу, жуть как хочется убраться отсюда подальше. Парень, который о линии «МАК» знает больше, чем я, просто опасен.

— Спасибо. Глупый, наверное, вопрос, — говорю, протянув руку к дверной ручке. Понятия не имею, как лучше попрощаться в подобной безумной ситуации, так что выпаливаю:

— Прости еще раз, что ничего сегодня не вышло.

Я открываю дверь и переступаю порог. Слышу, как дверь захлопывается за мной, и вздыхаю с облегчением: слава тебе господи, мой сегодняшний друг не стал настаивать на выяснении истинной причины моего ухода.

Спускаясь по лестнице, думаю о том, как фальшиво звучали слова «я не готова» — такое могла ляпнуть шестнадцатилетняя девственница, а не опытная сорокалетняя женщина. В последнее время одно мое свидание хуже другого. Это простое невезение или с возрастом мое восприятие мужчин сильно изменилось? Все чаще, вновь и вновь, я принимаюсь мечтать о том единственном мужчине, с которым я проживу всю свою жизнь, сделав ручкой всем неудачникам в мире. В эти минуты в памяти всплывает слово, которое мне не приходилось слышать годами: jamona. Когда-то моя бабушка, не стесняясь, ругала так некоторых женщин из нашей округи. Не знаю, есть ли это слово в литературном испанском языке или это пуэрториканский сленг, но его путающее значение мне хорошо известно. Jamona — это незамужняя женщина. Такая, которая, в отличие от senorita, никогда не выйдет замуж, потому что jamona либо некрасива, либо конченая puta[28] (еще одно бабушкино ругательство). Либо слишком стара. Когда я шепотом произношу jamona, то передо мной непременно встает лицо моей бабушки, клеймящей ругательствами непутевых девок, а по коже бегут мурашки. Одолевают сомнения: не поздно ли быть счастливой? Мне уже исполнилось сорок, не слишком ли много мне лет для того, чтобы найти единственного мужчину?

14. Камилла

Субботний вечер я заняла тем, что копаюсь в шкафу и стараюсь подобрать одежду для деловой встречи в понедельник. Ведь мне предстоит выступать перед всем отделом, публично излагать планы по улучшению производительности. Передвигаясь вдоль вешалки с нарядами, я перечитываю бирки: «Дольче энд Габбана», «Элли Тахари», «Эллен Трейси», «Кей Унгер», «Диана фон Фюрстенберг». Я помню, как покупала каждый из своих деловых костюмов, помню, как мне нравилось собирать собственный гардероб от известных модельеров. Каждая вещь из моей коллекции обошлась мне весьма недешево, и, надев любую из них, я чувствую себя особенной. Что ж, и в этот раз, когда в понедельник я буду выступать перед всем отделом, одежда поддержит мою самооценку на должной высоте.

Надо будет казаться дружелюбной, готовой придти на помощь любому коллеге, но одновременно дать всем и каждому понять, что всякий, кто попытается ставить мне палки в колеса, горько об этом пожалеет. Единственная возможность достичь результата на моей должности — завоевать уважение коллектива ко мне и к моим идеям.

…Покопавшись в гардеробе еще немного, я остановилась на бежевом костюме от «Дольче энд Габбана». Под пиджак я надену белую шелковую блузку. Какое-то время я подумывала было о синем «Эллен Трейси», но решила, что он все-таки чересчур консервативный.

Немного грустно оттого, что вечером в субботу я одинока, что мне нечем больше заняться, кроме как выбирать костюм для деловой встречи в понедельник. Можно, конечно, пойти в кино. Хотя до моей зарплаты еще две недели, и десять долларов за билет на киносеанс, скажем так, дороговато. Ну не смешно ли — я стою перед шкафом, полным дорогущих костюмов от известных дизайнеров, а даже десятки на билет нет в кармане.

Закрываю шкаф, подхожу к окну и смотрю на улицу. Внизу куда-то торопятся прохожие. Куда, интересно, они направляются? Замечаю двух дамочек, разодетых для ночных развлечений в облегающие джинсы и черные куртки, смотрю им вслед, слежу за тем, как они удаляются. Точно, идут в ночной клуб, в бар, на вечеринку, в какое-нибудь модное место. При виде этой уличной сценки я начинаю скучать по друзьям в Атланте. Мне тоскливо без них или, по крайней мере, без нашего совместного времяпрепровождения. Как же весело мы жили, пока все не развалилось.

…Неожиданно ловлю себя на желании отправиться куда-нибудь не с друзьями, а с совершенно незнакомыми мне прохожими, которых я сейчас случайно увидела из окна. Неизвестно, куда они собрались, но куда бы кто ни шел, им в тех местах в любом случае будет лучше, чем мне, одиноко сидящей дома в субботу вечером. Я в Вашингтоне всего несколько месяцев и пока не успела завести знакомства. К тому же, положа руку на сердце, новые люди, новое общение — не мой конек. На работе я заставляю себя быть дружелюбной, контактной, но в действительности я невероятно стесняюсь… Над этим тоже надо работать.

Делать нечего, сажусь на диван и включаю телевизор. Перескакиваю с канала на канал, но ничто не привлекает внимания. Телевидение ничем не радует, спать ложиться еще рано. Что остается? Роюсь в стопке журналов на кофейном столике. В основном это старые номера «Пипл», «Вог» или «Гламур», которые я собрала за несколько лет, не выбросила из-за того, что напечатанные в них рассказы и фотографии моделей и актрис чем-то привлекли мое внимание.

Открываю один из номеров «Пипл», годовой давности или что-то около того, рассматриваю серию «Пятьдесят самых красивых людей». Не особо задерживаясь, перелистываю страницы о белых — Дженнифер Анистон, Дрю Берримор, Скарлет Йоханссон — стараюсь найти редкие портреты чернокожих, сумевших пробраться на верхушку журнальных рейтингов. Таких мало: Халли Берри, Алисия Киз, Софи Оконедо, Опра Уинфри и еще парочка. Я смотрю на разворот с Халли Берри и размышляю о том, каково это — выглядеть, как она, быть такой невероятно красивой, такой совершенной, что люди останавливаются, лишь бы полюбоваться тобой. Ее кожа нежная, скулы высокие, а груди, — я подозреваю, что они настоящие, — просто фантастика. Интересно, что она чувствует, эта обладательница идеального лица и точеного стройного тела? Даже не могу себе представить. Всем известно, целый мир лежит у ног суперзвезды, красивейшие на планете люди преклоняются перед нею.