За спичками - Майю Лассила

— А сколько у вас коров?

— У меня имеется десять коров, из-под брюха которых льется молоко в ведра. Но ежели мне попадется такая хозяйка, которая будет у меня вроде ломовой лошади, такая хозяюшка, которая, не жалея своих костей, напрет на работу так, что дух вон, — вот тогда можно и побольше коров держать! — ответил Партанен и тут же добавил:

— Покойная моя женка была болезненного сорта. Она прямо-таки была помехой в моем хозяйстве.

— Тут нужен крепкий человек, с железными костями, чтоб удержаться в хозяйстве Партанена. Ничего, Кайса, ваша спина выдержит, — сказал Туртиайнен и, помолчав, прибавил:

— Так что колебаться не надо. А Партанен, при всем своем богатстве, возьмет вас на этих трудовых условиях.

Но Кайса колебалась не в отношении работы. Она подумала, что у Ватанена пятнадцать коров, а у Партанена всего лишь десять. И тут, вспомнив о прекрасных пастбищах Ватанена, спросила:

— А какие луга на вашей земле, Партанен?

— Вот луга у меня не такие уж хорошие. Луга у меня каменистые, в клочках. Но если все лето ходить с косой, да так, чтобы жена шла впереди, а муж позади, то сена, пожалуй, хватит и на всю зиму, — ответил Партанен.

Туртиайнен сделал новую попытку приукрасить дело. Он сказал:

— Зато Партанен обычно сам точит косы и для себя и для своей жены. И так остро точит, что даже и по кочкам косить легко. Ничего, бока у вас не заболят, если только вы сами не уморите себя такой круглосуточной работой… А вот косу, Партанен, ты, кажется, обычно сам насаживаешь на рукоятку?

— Обычно я их сам насаживаю, — буркнул Партанен. Туртиайнен воскликнул:

— Вот видите! Партанен сам прикрепляет клинок к рукоятке. И он так крепко привязывает его, что коса срезает даже небольшие кочки. И косарь даже не чувствует этого.

Туртиайнен старался смягчить и приукрасить дело, но Партанен своей прямотой опять все испортил. Он, бахвалясь, сказал Кайсе:

— Скрывать не стану от вас, достанется бокам той бабы, которая захочет косить рядом со мной. Ну, а когда рожь будем жать, то уж тут вдвойне придется вам поднатужиться. После трехсот снопов в день любая баба начинает вечером охать.

Кайса странно покашливала. Туртиайнен прямо-таки не представлял себе, что тут предпринять. В последний раз он сделал попытку выправить дело, сказав:

— Партанен обычно сам вяжет снопы, так что его жене достанется немного дела.

Партанен, уверенный в своей победе, ждал ответа Кайсы. Молчание никем не прерывалось. Кайса чувствовала себя, как в огне. Туртиайнен стал ее поторапливать:

— Ну, если вы, Кайса, не страшитесь такой лютой работы, то в чем же дело? Собирайте свои пожитки, и давайте кашу варить в общем котле.

Кайса с беспокойством посмотрела в окно. Она ждала возвращения Ватанена. Туртиайнен спросил ее:

— Так о чем же вы думаете?

— Глядите, пожалуйста, следы поросенка я не вытерла! — воскликнула Кайса, притворяясь, будто она и не слышала вопроса. И чтобы свернуть разговор на другой путь, она стала тряпкой вытирать пол.

— Да, крепкое хозяйство у Партанена! — сказал Туртиайнен.

Опять долго молчали. Наконец Партанен категорически заявил:

— Мое хозяйство не улучшится от вашего молчания… Давайте приступим к делу — продадим дом, а в ближайшее воскресенье устроим небольшую вечеринку в честь нашей помолвки. Туртиайнен, ты пригласи музыканта, пусть он попиликает нам на скрипке.

Сплюнув на пол, Партанен спросил Кайсу:

— Вы хотите, чтоб я сейчас купил обручальные кольца?

Кайса так закашлялась, что казалось, будто у нее что-то застряло в горле. Встревоженная, она сказала:

— Так першит и душит меня, как будто у меня таракан в глотке сидит…

И чтоб как-то замять дело, она вдруг спросила Партанена:

— А что, в вашем доме есть тараканы? Партанен громогласно сказал:

— Если баб держать в ежовых рукавицах, то насекомые, будьте уверены, не расплодятся… Бабы их сожрут, но уничтожат…

Туртиайнен сделал попытку остановить Партанена, чтоб тот не испортил дела. Он стал громко сморкаться, чтоб заглушить речь Партанена. Но тот совсем разошелся и, хвастаясь, орал:

— Как только в моем доме появляются насекомые, я так начинаю кричать на баб, что они у меня прямо в обморок падают. После чего я уверен, что клопов и тараканов у меня не будет.

Туртиайнен с досадой чесал свой затылок. Партанен, вытряхнув пепел из трубки, гордо сказал Туртиайнену:

— Соблюдай свои обязанности, раз ты сват. Ответь ей на ее вопрос о насекомых.

Туртиайнену хотелось несколько ослабить впечатление от излишней строгости Партанена. Однако, не зная, как это сделать, он сказал:

— Партанен бывает такой свирепый главным образом во сне. Вот почему клопы его боятся и не входят в комнату, а предпочитают мерзнуть в сенях.

Кайса была близка к обмороку. Она не знала, что сказать. Снова наступило молчание. Наконец Партанен сказал своему свату:

— Ну, давай кончай дело…

Туртиайнен высморкался в пальцы, вытер их о плиту и торжественно объявил:

— Итак, Партанен считает дело законченным. Он, Кайса, берет тебя в жены.

Но тут вдруг распахнулась дверь, и в комнату вошел полицейский, который предложил Кайсе явиться в полицию, чтобы дать свидетельские показания по делу Ихалайнена и Ватанена о краже лошади.

Трудно описать словами изумление Кайсы. Нет, мы не сделаем даже этой попытки. Нам также было бы нелегко описать все те сложные переживания, которые пришлось испытать Кайсе, прежде чем она получила некоторое представление о случившемся.

Но в конце концов она разобралась в деле.

Партанен ей кое-что объяснил. Он сказал:

— Я стою с Туртиайненом на улице и спокойно с ним беседую. Как вдруг вижу — скачет моя гривастая лошадь. И в моей телеге я вижу двух мужиков, похожих на лесных разбойников. Один из них держит вожжи, а другой что есть мочи хлещет моего мерина кнутом, да так, что у него на спине пузыри вскакивают. Прохожие шарахаются в стороны. Но я не посторонился. Я как рвану за колесо телеги, так она и остановилась, как вкопанная. Ох, и сверкнули же тогда глаза у этих разбойников!

Кайса стала понимать, как именно произошла вся история. Уходя, Юсси Ватанен боялся — не украли ли его кобылу. И Кайса теперь поняла, что липерцы взяли чужую лошадь, чтоб догнать вора.

Тут Кайса взмолилась. Она сказала Партанену:

— Будьте так добры, Партанен, скажите в полиции, что они не украли вашу лошадь, что они взяли ее просто так, покататься… Тем более что у Юсси Ватанена угнали его собственную кобылу.

Тут выяснилось, что Кайса, Ихалайнен и Ватанен — земляки. И по этой причине Туртиайнен посоветовал Партанену:

— Придется тебе сходить в полицию: ведь они земляки. Они зашли к Кайсе в гости, повидаться.

Партанену не хотелось идти в полицию, но вместе с тем ему неудобно было отказать в этом Кайсе. И поэтому он согласился сходить в полицейский участок. Уходя, он сказал Кайсе, увидев ведро около выходной двери:

— Из этого твоего ведра мы будем лошадей поить… А в будущее воскресенье поп с треском объявит о нашей помолвке, после чего мы и провернем венчание. Ну, а потом и за работу. И уж тогда затрещат твои кости на всю деревню.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Юсси Ватанен и Антти Ихалайнен снова сидели на полу в прежней камере. Они долго молчали. Они чувствовали, что с ними опять поступили несправедливо. Наконец Ватанен прервал молчание, так сказав о начальнике полицейского участка:

— Ну и звонарь же этот господин… Изо рта у него так и сыпались слова, как у барана из-под хвоста.

— Да уж! Редкая баба бывает такая горластая! — сказал Антти.

Кровь вдруг вскипела у Юсси, когда он вспомнил об оскорблении. Но тут же он хвастливо заметил:

— Я бы заткнул ему рот, если б только захотел! Я бы так хватанул его этим мешком с поросенком, что осталось бы от него только мокрое место.

Антти тоже был оскорблен. И он тоже заносчиво произнес:

— Пусть он только попробует зайти сюда. Мы повалим его на брюхо и так отутюжим кулаками его спину, что вряд ли он сможет ходить на своих ногах.

Угрюмо они сидели некоторое время. Потом Юсси стал припоминать людей, которые были мастерами орать и ругаться не хуже, чем этот начальник участка Тахванайнен.

— Он думает, что кроме него и нет иных крикунов и сквернословов, — сказал Юсси. — А вот я припоминаю, был у нас ленсман из Тахмаярви, так он орал и бранился, что этот начальник участка просто щенок в сравнении с ним.

— Ясно, щенок! — с удовлетворением согласился Антти.

Юсси оживился. С ликованием стал рассказывать:

— У этого ленсмана, говорят, был такой громкий голос, что все люди вокруг изумлялись. К нему, говорят, попал один человек по делу о бродяжничестве, так этот ленсман так гаркнул на него, что у того штаны с ног свалились.