Александр III - богатырь на русском троне - Елена Майорова

В мае победоносный генерал прибыл в Петербург. Новый самодержец встретил прославленного героя крайне сухо, не предложил присесть, даже не поинтересовался действиями экспедиционного корпуса. Император и во время Балканской войны не одобрял молодечества храбреца-генерала, кроме того, он ясно видел, что в этой сложной и энергичной натуре тесно переплетались отвага и честолюбие, доходившее до авантюризма, либеральные убеждения и консерватизм, вера в славянскую идею и бонапартизм.

Холодный прием Скобелева царем получил широкую огласку. Победоносцев встревожился. «Об этом теперь говорят, — писал он императору, — Скобелев, опять скажу, стал великой силой и приобрел на массу громадное нравственное влияние, т. е. люди ему верят и за ним следуют». Константин Петрович советовал своему бывшему питомцу проявлять по отношению к народному кумиру больше благосклонности, хотя бы и показной.

Скобелев, рассчитывавший на признание своих заслуг, был ошарашен таким приемом. Это была не просто неблагодарность. Это была немилость. Положение генерала осложнялось еще и тем, что вскоре получил отставку его высокий покровитель, министр двора А. В. Адлерберг. Он был близким другом Александра II и ранее оказывал Михаилу Дмитриевичу существенную помощь при решении различных деликатных вопросов.

Александр III был убежденным пацифистом, всеми способами он старался избегать войн. А кипучую натуру Белого генерала не удовлетворяла служба без войны. Рамки военного поприща в мирное время стали Скобелеву тесны, и он с головой окунулся в политику. С одной стороны, он был известен как сторонник некоторых мероприятий Лорис-Меликова, а с другой — поддерживал Игнатьева, разделял многие суждения И. С. Аксакова, пропагандировавшего «русский политический идеал». Неопределенность позиции генерала порождала множество слухов.

Похоже, что Скобелева внутренние проблемы России занимали много меньше, нежели возможность вновь возглавить армию.

В январе 1881 года перед банкетом в честь годовщины взятия туркменской крепости Геок-Тепе Михаил Дмитриевич произнес речь, произведшую исключительный эффект. Особенно впечатляли такие слова: «Наших единоплеменников, отстаивающих свою веру и народность, именуют разбойниками и поступают с ними, как с таковыми!.. Там, в родной нам славянской земле, немецко-мадьярские винтовки направлены в единоверные нам груди…»

Александр III строго осудил этот демарш. Чтобы не раздражать царя, Скобелев уехал за границу.

Но во время этой поездки в Париж генерал снова открыто фрондировал по отношению к Александру III, выражал свое неодобрение внутренней и внешней политикой правительства, весьма пессимистически высказывался о будущей судьбе России.

Более того, Белый генерал сделал попытку установить контакт с одним из известных идеологов народовольцев ПЛ. Лавровым. По-видимому, она была вызвана начавшимся сближением некоторых офицеров с членами военной организации партии «Народная воля». Так, генерал Драгомиров, касаясь, между прочим, вопроса о задачах военной революционной организации, заявил: «Что же, господа, если будете иметь успех — я ваш». Но народовольцы не пошли на сближение со Скобелевым.

К этому времени относятся и какие-то тайные сношении с президентом Франции Леоном Гамбеттой. Вероятно, тот рассчитывал втянуть Россию в войну с Германией, а затем потребовать от последней территориальных уступок для Франции. Напомним, что в 1871 году Франция проиграла войну Германии и от нее были отторгнуты Эльзас и Лотарингия.

В начале февраля произошла восторженная встреча Скобелева с жившими в Париже сербскими студентами, которые преподнесли ему благодарственный адрес. Обращаясь к ним с ответной речью, Михаил Дмитриевич заявил, что главный враг России и всех славян — Германия. Его слова: «Борьба между славянством и тевтонами неизбежна» — вызвали смятение в дипломатических кругах всех европейских стран и резкое недовольство русского двора.

В Париж ушло распоряжение, приказывающее Скобелеву немедленно вернуться в Россию.

На родине выяснилось, что люди, казавшиеся политическими единомышленниками Скобелева, отнюдь его не поддерживают. Игнатьев и Аксаков поспешили обратиться с личными посланиями к всесильному Победоносцеву, в которых заверяли его в своем возмущении происшедшими во Франции событиями. В царском окружении Скобелева обвиняли в панславизме, масонстве и подготовке военного переворота.

Может быть, их подозрения не были столь беспочвенными. Недаром считали, что Скобелев «мог быть роковой человек для России — умный, хитрый и отважный до безумия, но совершенно без убеждений».

Похоже, он хотел повторить судьбу Первого консула — старый режим отжил свой век, правительство бессильно извне, оно также бессильно и внутри. Революционеры не имеют корней в широких массах. В России есть только одна организованная сила — это армия, и в ее руках судьбы России. Но армия может подняться лишь как масса, и на это может ее подвинуть только такая личность, которая известна всякому солдату, которая окружена славой сверхгероя. И необходим лозунг, понятный не только армии, но и широким массам. Таким лозунгом может быть «Освобождение и объединение славян». Это сделает войну популярною в обществе.

Высшее руководство России было поставлено Скобелевым в довольно затруднительное положение. Несмотря на вызванный им в Европе политический скандал, император не мог отправить генерала в отставку, понимая, что подобное решение вызовет взрыв возмущения не только у русской общественности, но и в армии. Кроме того, военный и административный авторитет Скобелева был так высок, что его отставка в гораздо большей степени подорвала бы устои армии, чем его политические выходки.

Однако следовало принимать какие-то меры. Идея отправить беспокойного генерала подальше в должности туркестанского генерал-губернатора была выдвинута, обсуждена и признана неудачной.

Вернувшись в Россию, Скобелев начал активно продавать свое имущество, переводить в деньги акции и недвижимость. Друзьям он говорил, что едет в Болгарию: «У меня на всякий случай будет миллион денег с собою. Это очень важно — не быть связанным деньгами, а иметь их свободными». В то же время он не раз выражал предчувствия близкой кончины: «Мне кажется, я буду жить очень недолго и умру в этом же году!»

Со всех сторон генерала одолевали неприятности. Пропал вместе с деньгами, этим пресловутым миллионом, доверенный человек, которому Скобелев поручил все финансовые дела.

Однажды вечером Скобелев отправился в гостиницу «Англия», которая находилась на углу Столешникова переулка и Петровки. Здесь жили девицы легкого поведения, в том числе и Шарлотта Альтенроз (по другим сведениям, ее звали Элеонора, Ванда, Роза). Эта кокотка неизвестной национальности, говорившая по-немецки (на основании чего многие считали ее немкой), занимала в нижнем этаже роскошный номер и была знакома всей кутящей Москве.

Поздно ночью Шарлотта прибежала к дворнику и сказала, что у нее в номере скоропостижно умер офицер. Покойника узнали сразу. Прибывшая полиция переправила тело Скобелева в гостиницу «Дюссо». Хотя официальная версия объявляла смерть генерала результатом «паралича сердца и легких, воспалением которых он страдал еще так недавно», этому никто не верил.

Его гибель напоминала весть о стихийном бедствии или войне. «Москва была придавлена… нет, хуже — убита! — писал очевидец. — В воздухе точно повисла тяжесть, не встречалось ни одного улыбающегося лица…»

Между простыми людьми ходили самодельные стихи на смерть героя:

Уж белый генерал на аргамаке беломПред батальонами на бой не полетит:Недвижимо, с челом от смерти побледнелым,В дубовом гробе он лежит!

Разносился широко муссируемый слух о самоубийстве, одна из европейских газет писала, что «генерал совершил этот акт отчаяния, чтобы избежать угрожавшего ему бесчестия вследствие разоблачений, удостоверяющих его в деятельности нигилистов». В пользу этого предположения свидетельствуют рассказы очевидцев, утверждавших, что лицо покойного Скобелева имело необычайно желтый цвет, на нем вскоре выступили странные синие пятна, характерные при отравлении сильнодействующими ядами.

Но гораздо больше предположений высказывалось о политическом убийстве Скобелева.

Весьма серьезные подозрения падали на Германию. Бисмарку приписывалась пропажа плана войны с немцами, якобы разработанного Скобелевым и выкраденного тотчас после смерти генерала из его имения.

По другой версии, на известного генерала оказывали давление французские масоны, стремившиеся помешать сближению России с Австро-Венгрией и Германией и подтолкнуть ее на союз с Францией. Имеются факты, свидетельствующие о связях Скобелева с масонами французской ложи «Великий Восток». Возможно, именно под их влиянием он произнес свои нашумевшие антигерманские речи. Потом же заколебался, усомнился в целесообразности для России планов радикального французского масонства, стремившегося использовать противоречия между Россией и Германией для блага Франции.