Продайся мне - Анастасия Соловьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из губ вырывается сдавленный смешок, потом ещё один, и ещё, пока я наконец не начинаю смеяться в полную силу. Безумный поцелуй с Дамиром так сильно шандарахнул мне по мозгам, что я впервые задумалась о влиянии Назара на свою жизнь. Я его безмерно уважаю и ценю, но за две недели работы внутри меня расцвели новые чувства: самоуважение, жажда признания, интерес к людям, стремление преодолевать и побеждать.
Разве после этого я смогу вернуться к прошлой жизни?
Правильного ответа нет. Придётся полагаться на собственные ощущения.
Допиваю вино и снова ложусь в постель. Алкоголь помогает: через несколько минут я перестаю дрожать, а спустя полчаса наконец засыпаю.
***Утром, кое-как замазав отвратительные синяки под глазами, я спускаюсь на первый этаж и жду своего начальника. Даже в мыслях мне сложно называть его по имени. Лучше босс или Гордеев. Звучит нейтрально, и ничто не напоминает о вчерашнем поцелуе. Я смогу не думать об этом. Зачем лишний раз бередить душу и тело? Всё равно мы расстанемся завтра утром. Навсегда.
— Здравствуй, — Гордеев даже не удостаивает меня взглядом, лишь сухо и небрежно кивает. Этого стоило ожидать. Мне не больно. Всё хорошо.
— Доброе утро, Дамир Александрович, — растягиваю губы в предельно вежливой, я бы даже сказала, слащавой улыбке.
Всего один день. Я смогу изображать безразличие несколько часов подряд. Это не сложно.
А дальше нас засасывает рабочая суматоха. Даже город толком разглядеть не могу, одна встреча сменяется другой, от деловых разговоров на английском и немецком языке пухнет голова. Гордеев меня не замечает и почти не смотрит в мою сторону. Я больше ему не интересна. Наше общение вежливое, сухое до такой степени, что на зубах скрипит песок.
В какой-то момент мне хочется завыть от боли, но я, конечно же, до конца играю роль вежливой старательной помощницы, которая ничуть не страдает после вчерашнего разговора. Пусть Гордеев думает, что он прав: я продалась и тот поцелуй совершенно ничего не значил. Хотя на самом деле…. Так, стоп, я запрещаю себе думать об этом!
— На этом всё. Ты свободна, — произносит Гордеев с каменным выражением лица.
Я растерянно смотрю сначала на Вебера, обаятельного седого немца в очках, потом на своего босса. Их встреча ещё не закончилась, но меня просят уйти. Что ж, это даже хорошо. Я успею прогуляться по городу.
Вежливо прощаюсь с Вебером, а затем, устав от дневного лицедейства, поворачиваюсь к Гордееву. Безразличный, чужой, хмурый. Карий взгляд направлен куда-то сквозь меня, красивые губы плотно сжаты. Губы, которые умеют целовать так, что земля плавится под ногами.
Вебер не знает русского языка, поэтому я спокойно обращаюсь к боссу:
— Добби свободен. Как мило, — прижимаю руки к груди и язвительно улыбаюсь. — Спасибо за ценный опыт, начальник. Ваша наблюдательность и гениальная интуиция вызывают во мне дикий восторг. Я ещё не встречала человека, который так хорошо разбирается в людях, как вы. Всегда правы, всегда на коне — это ли не самое главное в жизни? Спасибо ещё раз. За сим откланяюсь.
Я прилагаю максимум усилий, чтобы уйти с высоко поднятой головой. Сердце разрывается на мелкие части, в горле застревает тугой шершавый ком, губы снова дрожат, но этого Гордеев уже не видит. И никогда не увидит. Отныне мы друг другу никто. Но я хотя бы ухожу с достоинством. Не рыдаю, не истерю, лишь позволяю себе выплеснуть на босса немного яду. Ничего, переживёт.
Я не сразу понимаю, что со мной происходит. Спину и лопатки ощутимо покалывает, по голым рукам ползут мурашки. Подавляю слабовольное желание оглянуться. Но и без этого понятно, что Гордеев провожает меня пристальным взглядом.
Не знаю, почему я начинаю улыбаться. Просто настроение взмывает вверх, и чёрно-белый мир внезапно становится цветным и контрастным.
21
Прогулка по Берлину затягивается на несколько часов. Я восхищённо рассматриваю каждое здание, без устали фотографирую всё подряд, чтобы потом, сидя в четырёх стенах, мне было, что вспомнить. Старательно отгоняю пессимистические мысли, но они упрямо атакуют мозг. От них не спрятаться, не сбежать, не скрыться.
Несколько раз я вздрагиваю, когда замечаю на улице темноволосых высоких мужчин, отдалённо похожих на Гордеева. Сердце тут же пускается вскачь, губы пересыхают, кончики пальцев немеют. А когда я понимаю, что это не мой начальник, то сквозь зубы выпускаю застрявший в груди воздух. Внутренности разъедает жгучей кислотой, глаза становятся влажными. Я не должна испытывать разочарование, но контролировать свои эмоции не могу. Мне жаль, что в толпе людей я раз за разом вижу не Гордеева, а всего лишь кого-то на него похожего.
На часах половина десятого, усталость постепенно пленяет моё тело, и я с сожалением понимаю — пора возвращаться в гостиницу. Завтра у меня начнётся новая жизнь. Назар обрадуется, когда услышит о скором подписании договора, мама облегчённо вздохнёт, узнав о моём увольнении. Все вокруг будут счастливы. Разве не в этом смысл жизни — делать близких людей счастливыми?
Добираюсь до отеля за полчаса, натянуто улыбаюсь девушке с ресепшена, игнорирую лифт, потому что он вызывает у меня неприятные ассоциации, и по лестнице поднимаюсь на пятый этаж. Я захожу в пустой номер, падаю на кровать и смотрю в потолок. Спать совсем не хочется. Какой смысл? Я без пяти минут безработная девушка, которая в двадцать лет ведёт жизнь скучной домохозяйки. А я ведь даже не замужем. И предложение мне никто делать не спешит.
Так, всё, хватит! Достали идиотские мысли!
Встаю с кровати, освежаю макияж и, улыбнувшись собственному отражению в зеркале, покидаю номер. Лучше посижу в ресторане, на людей посмотрю, если они там, конечно, есть.
— Мы через час закрываемся, — вежливо предупреждает меня официант.
Я, особо не задумываясь, заказываю бокал вина и сырную доску. С работой не сложилось, значит, можно возвращаться в фитнес-клуб. Там и сожгу лишние калории.
Сегодня алкоголь не помогает мне расслабиться, наоборот, он будто усиливает негативные мысли. Тоска, словно отвратительная
